Горные вершины Крыма как объект самодеятельного туризма

     2. Горные вершины  Крыма как объект  самодеятельного  туризма

     2.1. Мангуп 

     100-метровые  утесы, с которых в 15 веке  жители княжества Феодоро отбивали атаки многотысячной турецкой армии Мехмеда завоевателя. На плато горы сохранились части фортификаций средневекового города, в которых плотно сидят снаряды мортир, а также караимское кладбище и пещерные комнаты, некогда служившие жильем для местной челяди. В чайхане у подножия западного утеса горы можно полакомиться блюдами национальной татарской кухни. Здесь вы услышите легенду о Мангупском мальчике, который давно утонул в колодце, а его дух распугивает любопытных туристов.

     Первое  что видят туристы, приехав на Мангуп - это Озеро, которое раскинулось у подножия. Это, собственно, пруд, устроенный в 1995 году. Его воды скрыли деревню и церковь. На дне озера – средневековое поселение и базилика. Там жили люди, которые прятались на Мангупе лишь в минуту опасности, а так – занимались сельским хозяйством. Когда рыли котлован для пруда, все это нашли. Теперь, когда озеро мелеет, руины видны сквозь воду.

     Пройдя по улочкам Ходжа Сала (деревня только-только начинает восстанавливаться, потому что татар, как некогда греков, тоже выселили), начинается подъем вверх. Маршрут пролегает между “пальцами” Мангупа (а Мангуп напоминает в плане руку с четырьмя пальцами, которые называются Елли бурун (Ветреный мыс, другой перевод – Эллинский мыс) и Чуфут-Чеарган бурун (Мыс Вызова Иудеев, там жили караимы). Сначала – просто крутая тропа, заросшая деревьями. Лес вырос лишь в самом начале 20 в, до этого на городище и склонах было голо. Подъемного материала нет, что неудивительно: в древности этой дорогой почти не пользовались, была нормальная, но длинная, петляющая, со стороны Алмалык дере (Яблоневого оврага); но она длиной 7 км. С какого-то момента начинают попадаться плохо обработанные (“циклопические”) камни, которые, возможно, были некогда частью фортификационных сооружений наверху, но потом упали. И дальше на пути неожиданно встают стены, заросшие лесом, и башня.

     Эти стены высотой метра 4 – часть  длинной стены, которая пересекает практически все плато с юго-запада на северо-восток. В основании этой стены археологи обнаружили кладку 6 в, потом, как установлено, стену перестроили феодориты, однако, то, что вы видите сегодня – хороший образец турецкого строительства начала 16 в. Именно здесь, в овраге Гамам-Дере, стояли турецкие пушки и был самый ожесточенный штурм, так что туркам пришлось восстанавливать прикрывающие овраг стены и башни практически заново.

     Заросли кончаются резко, едва заканчивается  крутизна: взгляду открывается плато, которое поросло лишь редкими деревьями. Просто долина, просто поляна, “основание” мыса Елли-Бурун. Необжитость обманчива. Тут и там, стоит лишь внимательнее поглядеть – провалы подвалов исчезнувших домов, развалы обработанных камней, а, если глянуть вдаль, сквозь траву проступит квартальная планировка.

     С плато можно рассмотреть колоссальные руины вдалеке. Собственно, они и есть цитадель, сердце княжества Феодоро на мысе Тешкли бурун (Дырявый мыс; он на самом деле дырявый, потому что рукотворные пещеры со временем “прохудились”). Говорят, отсюда можно увидеть море, и вообще, почти целиком видна территория княжества Феодоро.

     Вот, наконец, цитадель, или по-русски “детинец”  – крепость в крепости, официальный  квартал, с княжескими покоями, органами власти, местом расположения элитных солдатских соединений, огороженный от основного города так, что получился “замок” почти в западноевропейском духе.

     Путешественники 19 в еще видели здесь здания, а  не руины. Цитадель выстроена просто: стеной отгородили Дырявый мыс. В центральной точке стены находилась калитка и трехэтажный замок-донжон, с внешней стороны напоминавший мрачную крепостную башню, а с внутренней - богато украшенный дворец, в котором собственно и ютился князь Феодоро. Тут решалось, как “замочить” итальянцев. Тут принимались татарские послы и подписывались с ними дружеские соглашения. Тут думали, а не бежать ли в Москву, если политическая ситуация изменится (и некоторые бежали, причем не столько от турок, сколько от своих). Дату строительства этого незаурядного архитектурного сооружения можно, как говорилось выше, отнести к 1362 году(если цитадель на самом деле называлась у феодоритов Пойка, то есть считалась отдельным городом, с особым названием),хотя потом, при князе Алексее в 1420-1430 гг цитадель была основательно перестроена.

     Калитка, через которую ныне проникают  в цитадель – это фундаментальные  ворота, словно бы пробуренные в  кубе камня. От нее, причем с внешней стороны, есть вход в донжон, украшенный скупым декором.

     Дворец-донжон – тоже, собственно, каменный куб, стены  которого порушились, обнажив внутренние конструкции. Некогда он сложен был из бутового камня, и облицован снаружи ровными плитами. Бросается в глаза богато украшенный белокаменной резьбой портал, с которого поднимались на второй этаж. Манера резьбы вряд ли имеет аналогии: европейские мотивы заключены в сельджукские картуши. Вспомним, что и имена князей Феодоро зачастую были татарскими, и выступали они всегда на стороне Золотой Орды, хотя и греки. Три окна на третьем этаже (для наблюдателя этот этаж воспринимается как второй, поскольку первый был полуподвальным) украшены наличниками более скромными, к тому же они заложены камнем так, что остались одни щелки, что, вероятно, на совести турок.

     С южной стороны мыса, от самых стен до оконечности его, тянется ряд  пещер, у самого обрыва. Очевидно, это  подвалы фортификационных сооружений. Местами можно рассмотреть эти казематы целиком, поскольку “крыши” у них обвалились. И тогда мы видим одно-двухкамерные помещения, в которые ведет лестница. Внешняя стена – на обрыв – пробита для устройства бойниц. В других случаях мы наблюдаем лишь провалы, ведущие внутрь таких же казематов. В обеих случаях, однако, над пещерами некогда наверняка были стены и башни. Рядом со стеной и казематами – вырубленные в скале могилы.

     На  оконечности мыса стояла некогда  дозорная башня, от которой ныне остались только вырубки в скале, обозначающие положение камней фундамента. Зато сохранилось все под башней, а это – целый комплекс пещер, сделавший особую славу Мангупу.

     Сначала по лестнице опускаешься ниже дневной  поверхности, и оказываешься как  будто в башне, только подземной, открытой на все стороны, откуда можно вести обстрел бедолаг, движущихся внизу. С высоты почти километр дорога кажется узкой лентой, тем не менее, тогдашнее оружие позволяло вести огонь и на этом расстоянии. Но можно спуститься еще ниже, правда - страшновато, поскольку узкая прорубленная в скале лестница просто нависает над пропастью.

     Ты  попадаешь на небольшую открытую площадку на краю пропасти, от нее вглубь скалы идет огромное двухкамерное углубление. Это – Барабан Коба, или Пещера Барабан. Названа так потому, что, если ударить ладонью по столбу, который поддерживает в ней потолок, получишь гулкий звук. Я ударил, когда остался в пещере один, и насладился. В первой камере, где столб, по периметру стены вырублены входы в пять маленьких комнат с лежанками. Другая комната без этих камер. Это сооружение упорно считается тюрьмой, хотя по письменным источникам известно, что тюрьма у князей Феодоро находилась над землей, возле донжона, и что русские пленники, сидевши у крымского хана, пребывали в Чуфут-Кале. С другой стороны, может быть, в турецкий период нижний этаж пещеры и использовался для заключения. Во всяком случае, путешественник, прибывший как раз в турецкое время на Мангуп (1572), Броневский, пишет, что “сюда по варварской ярости ханов иногда ввергаются московские послы и жестоко содержатся”. В литературе я встречал утверждение, что среди них мог быть Афанасий Нагой (1569) и Василий Грязной (1572-1577). Это как раз была пора максимального обострения отношений между Москвой и Крымом (шире – всем мусульманским миром), наступившего после взятия Казани (1552). Но столь же очевидно, что во времена Феодоро пещеры под башней были помещениями для отдыха стражей и хранения припасов для метательной машины, стоявшей на надземной башне.

     От  пребывания Грязного в плену, в прошлом  крупного опричника, который угодил к крымцам сразу, как только опричнину отменили, сохранился любопытный документ, который высоко оценен литературоведами – переписка Грязного с Грозным. Итак, Грязной, думский боярин, попал в плен к крымскому хану, заехав на его территорию. Хан обрадовался, поскольку знал расположение царя к Василию. В письме царю Грязной передает предложения хана: 100 тысяч рублей за выкуп (столько налога давали все опричные земли, сумма колоссальная) или обмен на Дивея Мурзу, захваченного русскими. Ответ царя изобилует резкостями в адрес своего верного холопа, который думал, что едет в “улусы крымские” на охоту, а его повязали, как зайца. Крымцы лучше, чем люди Грозного, умеют воевать, признает царь, иначе как они “через Оку перебирались” и до Москвы доходили? Иван ценит Грязного – 2 тысячи рублей максимум, едко замечая, что “прежде такие по 50-ти рублев бывали”. Нет смысла и в обмене на Дивея – тот гораздо знатнее, чем Грязной, да и вообще это невыгодно: "...ты один свободен будешь, да приехав,по своему увечью лежать станешь, а Дивей, приехав, учнет воевати да неколко сот кристьян лутчи тебя пленит. Что в том будет прибыток?"

     Что интересно, Грязной нашел в себе силы достойно ответить царю. Да, Иван, ты почти бог, но ты не прав. Я ехал в разведку, но положился на людей, которые того не заслуживали. И не “как зайца” меня повязали, а в бою – шестерых убил,22 человека ранил, и лишь когда упал без сознания, только и был пленен. Что же до упрека царя, что “болеть будешь” -“так ведь не с печи убился”, парирует Грязной.

     Ответ этот стоил Грязному дорого. Он возвратился  в Москву через много лет, и  через несколько месяцев умер. Все-таки хороший климат на Мангупе, раз в каменном мешке Грязной чувствовал себя куда лучше, чем в палатах московских. Впрочем, возможно, что сидел он вовсе и не на Мангупе, а в Чуфут Кале. Но и там климат тоже ничего.

     Выйдя из пещеры, пройдите к донжону, чтобы  по дороге изучить колоссальные раскопки, вскрывшие целый квартал каких-то наземных зданий. Говорят, что это были казармы, и только. Вряд ли. Когда было высказано это предположение, раскопки только начинались. Теперь очевидно, что вся площадь цитадели была застроена. Помещения были в основном небольшие, однокомнатные. Где-то мы видим вырубленные в скале могилы, и можем предполагать, что здесь находились храмы, в криптах которых хоронили самых знаменитых покойников, может быть, самих князей . Где-то – колодцы, каналы для сточных вод, проложенные в грунте под некогда деревянным полом, что-то вроде туалетов и какие-то глыбы с отверстиями, вероятно, подставки под пифосы. Это был густо застроенный квартал, где были храмы, помещения для органов власти, лавки, и, конечно, казармы, но не только они.

     Покидая цитадель, мы движемся по южному обрыву, со стороны долины Адым Чокрак, и видим фундамент обширного здания, очевидно, хозяйственного назначения, однако, тут же – вырубленные в скале прекрасно сохранившиеся могилы. Очевидно, перед нами – остатки зернопроизводящей усадьбы примерно 7-9 вв, которая была заброшена в феодоритское время, и в 14-15 вв на руинах поставили церквушку, возле которой хоронили.

     Далее мы видим усадьбу еще более  обширную, представляющую из себя вырубленный  в скале неглубокий фундамент  для мощной наземной постройки, с которой соприкасается глубокий, стоящий чуть в стороне лаз в подвал. Среди множества подобных подвалов и фундаментов бросается в глаза монументальное устройство для извлечения виноградного сока – тарпан , причем все его составные части, вплоть до емкости, куда сливали сок, выдолблены в скале. Сомнений нет – мы в районе сельскохозяйственных усадеб, погибших в 10 в по неизвестной причине. Кстати, этот тарпан – самый большой в Горном Крыму. Где-то здесь на всех планах Мангупа фиксируются руины мечети, построенной в турецкое время. Я могу лишь сожалеть, что мы, видимо, до нее по краю обрыва не дошли, свернув вглубь материка. Челеби сообщает, что это была "построенная по старинным канонам", без минарета, мечеть Баязида Святого. Путешественник приводит также надпись о восстановлении мечети в 1056 году хиджры=1646-1647 годы от РХ. К мечети на расстоянии примыкал мусульманский квартал еще с одной мечетью и сотней домов, с баней и двумя колодцами.

     Оторвавшись от обрыва, мы снова некоторое время  идем по пустым пространствам; можно  лишь догадываться, что и здесь были сооружения, но их следы надежно укрыты дерном. Вдруг среди зарослей - руины церкви Богородицы (А. Герцен считает этот храм посвященным св. Константину). Построенная в 15 в, она действовала до начала 17-го, то есть – даже турки не посмели запретить здесь богослужение. Видимо, ее наблюдал действующей и “жалкой” Броневский в 1578 году. Возле церкви – кладбище караимов (хотя тут сомнения – надгробия имеют четко “еврейскую” форму, но лишены надписей на иврите, рисунок 60), и руины поздней караимской усадьбы, представлявшей из себя простое двухкомнатное помещение. Такие, только целые, можно видеть на Чуфут Кале.

     Мне очень жаль, что мы проскочили остатки  дворца князя Феодоро, который начали раскапывать еще в 1912 году, да так и не раскопали целиком. Дворец был выстроен в 14 в, восстановлен после пожара в 1425 году Алексеем, о чем говорит найденная тут надпись. Сооружение было двухэтажным, с большой лестницей, которая вела с земли прямо на второй этаж, и башней (все это – признаки европейской манеры), но - с широким внутренним двором, украшенным колоннами, как было принято у греков. Стены украшены были фресками, мрамором отделаны были наличники дверей. Дворец сопротивлялся туркам, как небольшая крепость. После штурма он, видимо, некоторое время служил новым хозяевам, но скоро был заброшен. Во всяком случае, Броневский вместо дворца нашел на Мангупе две церкви (Богородицы и Большую базилику), греческого священника да нескольких евреев и турок.“Прочее все приведено в ужасное разорение”.