Активная и пассивная эвтаназия

Глава 1

Возникает проблема: поддерживать ли жизнь, если она возможна только на вегетативном уровне или при невыносимых страданиях? Поддерживать ли ее на стадии комы?

    Особо следует  подчеркнуть: эвтаназия как этическая  проблема состоит не в том,  каким наиболее благоприятным  для безнадежного больного образом  умертвить его, а в принятии  решения о проведении эвтаназии. Речь идет о том предоставить ли больного технике и природе.

Но если даже отвлечься  от того, что человеческое тело сплошь символично, насыщено смыслами и является скорее фактом культуры, чем фактом природы, и рассматривать его в сугубо физическом, природном аспекте, то и в этом случае оно остается в поле нравственности- по крайней мере, в той степени, в какой мы имеем обязанности перед природой. Жизнь даже в форме растений вызывает определенное благоговение. И вряд ли правильно отказывать в этом людям, оказавшимся на растительном уровне жизни.

3. Поддержание жизни  на стадии умирания, осуществляемое с помощью сложных технологий, обходится слишком дорого. А именно: средств, которые тратятся на поддержание жизни в безнадежных ситуациях, хватило бы на то, чтобы лечить десятки, сотни, тысячи людей, которые поддаются лечению.

Этот аргумент является сугубо практическим и имеет, разумеется, свое значение в пределах практических решений, связанных с распределением финансов, организацией системы здравоохранения. Но его нельзя принимать во внимание, когда речь идет о нравственном оправдании эвтаназии. Ведь в этом случае  речь идет не о финансовой, социальной, психологической и прочей целесообразности эвтаназии, а о том лишь, можем ли мы считать ее нравственным актом.

Дополнительные аргументы  «против»

Таким образом, аргументы  в пользу эвтаназии не являются этически бесспорными. В дополнение к тому, что было сказано в ходе их опровержения, можно добавить следующее.

Этическая санкция эвтаназии увеличивает опасность злоупотреблений со стороны врачей и родственников. Опасность злоупотреблений, которая существует вообще, усиливается применительно к ситуации безнадежной болезни. Врачи, дорожа профессиональной репутацией, не любят пользовать умирающих больных. Родственники могут желать смерти больному из-за наследства и прочих соображений. Мораль, как известно, является одним из последних барьеров на пути разного рода злоупотреблений. Если же признать эвтаназию благим делом, то этот барьер снимается. И люди в своем поведении по отношению к умирающим в страданиях  собратьям получают неограниченные возможности для того, чтобы выдавать зло за добро, грешить с чистой совестью.

 Еще одно и самое важное возражение против эвтаназии состоит в том, что она нарушает принцип святости человеческой жизни. Табу, которое она снимает, есть табу самой нравственности. Эвтаназия исходит из тезиса, что благом является не жизнь сама по себе, а жизнь в определенном качестве. Сама эвтаназия мыслится как достойный способ поведения в ситуации, когда жизнь теряет качества, которые делают ее благом. Это - тонкий софизм: из утверждения, согласно которому жизнь, нацеленная на благо, выше,  чем жизнь сама по себе, делается совершенно незаконный вывод, будто жизнь сама по себе не является благом. На самом деле жизнь, нацеленная на благо (достойная жизнь), возможна только потому, что она сама по себе обладает достоинством, является благом, в рамках мировосприятия, признающего жизнь благом, аргументировать эвтаназию невозможно. В самом деле, признать благом жизнь как таковую значит признать, что она остается благом до тех пор, пока она есть жизнь, даже тогда, когда становится по преимуществу  страданием.

 В заключение можно  сослаться на пример, свидетельствующий,  что эвтаназия является невыносимой нагрузкой на человеческую совесть. Это – так называемый случай доктора Джона Края. Доктор Край, уже пожилой человек, был обвинен в умышленном убийстве своего пациента и друга Фредерика Вагнера. К тому времени тот уже пять лет страдал болезнью Альцгеймера – распадом высших корковых функций, никого уже не узнавал, не помнил себя и ничего не сознавал. Мучился тяжелыми болями. Чтобы прекратить страдания друга, доктор Край тайно, никого не уведомив, ввел ему тройную дозу инсулина. Вызванный ночью к больному, он зафиксировал его смерть. Когда истина вскрылась, доктора арестовали. Отпущенный под залог, он через две недели сделал инъекцию себе и ушел из жизни. По- видимому, он ужаснулся того, что сделал. Он понял: благое, как ему казалось, дело эвтаназии на самом деле есть убийство. Такая оценка ситуации связана вовсе не с тем, что свое ужасное решение помочь умереть страдающему другу доктор Краай  принимал в одиночестве, тайно от всех. Это обстоятельство, скорее, придало данному случаю экспериментальную чистоту, не позволив индивидуально обязывающую силу нравственного решения растворить в коллективной безответственности. Мотивы Джона Краая, врача и друга в одном лице, также были безупречны; как врач он знал о безнадежности и субъективной тяжести болезни, как друг он не имел никакой корысти, если не считать корыстью то, что он хотел освободить себя от муки видеть муки близкого человека. И если при всех этих предпосылках он усомнился в нравственной справедливости своих действий, то это значит, что он своими действиями перешел предел, переходить который запрещено нравственностью.

    Таким образом,  эвтаназия по существу дела  вряд ли можно считать благим  деянием. Такой вывод не отменяет  ситуации, когда надо принимать  решение о том, продолжать или  нет лечить безнадежного и мучительно страдающего больного(например, у человека нет средств, чтобы одновременно оплатить лечение двух равно близких ему людей, один из которых находится в состоянии комы, а у второго сохраняются надежды в случае дорогостоящей операции). Этот вывод лишь обязывает в пользу эвтаназии всегда считать злом.

    Косвенное подтверждение  того что решение об эвтаназии  ни при каких обстоятельствах  не может считаться нравственно  безупречным, можно найти в  способе его принятия. В реальном опыте современной медицины в станах, где практика эвтаназии имеет легально упорядоченные формы, соответствующие решения принимаются коллегиально, коллективно – специально предназначенными для этой цели комитетом  которые называются этическими. Туда входят лечащий врач, представители медицинского персонала и администрации больницы, философ - этик, юрист, работник службы социального страхования и др. Это – коллективный орган, достаточно полно предоставляющий интересы обществу и больному. Способ принятия решения говорит о его чрезвычайности. Он чрезвычайно как минимум в двух отношениях: адекватно осмысленное, оно является ответственностью невыносимой тяжести и отсюда – необходимость коллективного распределения этой тяжести; будучи выходом, за этически допустимые пределы, оно чревато беспредельностью злоупотреблений, отсюда – всесторонне представительство, чтобы более надежно блокировать возможное злоупотребление.

    Осмысление в  практике эвтаназии, как и всей биомедицинской проблематики, является настоящее время одной из острых, широко обсуждаемых общественных проблем.