Русский речевой этикет и его особенности

 А.С.Пушкин ещё 200 лет назад горестно замечал:            

 Сокровища родного слова-            

 Заметят важные умы-            

 Для лепетания чужого            

 Пренебрегли безумно мы.            

 Мы любим Муз чужих игрушки,            

 Чужих наречий погремушки,            

 А не читаем книг своих…      

 Первый враг чистоты речи- это слова – паразиты. Ими нередко люди пытаются как-то заполнить свою скудную речь и совершенно перестают замечать их. Всем знакомы выражения: значит, так сказать, ну, вообще, в общем, это, это самое, короче (говоря), вот, как бы, то есть, просто, как его, типа, конечно, в принципе, так сказать, однозначно, представь, понимаешь и т. д. У каждого есть свой «индивидуальный запас» подобных  слов. Часть их – вводные слова, которые указывают на отношение говорящего к высказываемой мысли. Но, не к месту употребленные, они превращаются в слова-паразиты, не несущие никакую смысловую нагрузку. Говорящий бессознательно стремится заполнить ими образовавшуюся паузу или заменить какое-нибудь слово, которое не хочется вспоминать или выговаривать. Если всерьёз прислушаться к его репликам, то можно обнаружить странные психологические несоответствия. Человек, постоянно употребляющий слово «короче», так и стремится  сократить свою речь, повторяющий слово «вообще» или «в общем» все время обобщает свои мысли, у человека с «как бы» все очень приблизительно, зыбко, а человек, говорящий «в принципе», очень принципиален и категоричен. «То есть»- непрестанно поправляет, «просто» - упрощает, а «это самое»- указывает на непонятно что.      

 Эту особенность нелитературной речи прекрасно подметил Н. В. Гоголь и дал блестящий образец её в «Повести о капитане Копейкине» ( 1 том «Мертвых душ»).  В рассказе малокультурного  почтмейстера находим такой отрывок: « Ну, можете представить себе, эдакой какой-нибудь, то есть капитан Копейкин, и очутился   вдруг в столице, которой подобной, так сказать, нет в мире. Вдруг перед ним свет, так сказать, некоторое поле  жизни, сказочная Шахерезада. Вдруг какой-нибудь эдакой, можете себе представить, Невский проспект, или там, знаете, какая-нибудь Гороховая, черт возьми! или там эдакая какая-нибудь Литейная; там шпиц эдакой какой – нибудь в воздухе; мосты там висят эдаким чертом, можете представить себе, без всякого, то есть, прикосновения – словом, Семирамида, судырь, да и полно!»      

 Второй опасный враг нашей устной речи- это грубые просторечные и жаргонные слова. Просторечие с жаргонами составляют особую «неузаконенную» сферу разговорного языка и противопоставляются языку литературному – высшей форме существования национального языка. Для многих просторечий характерны экспрессивно сниженные оценочные слова с гаммой оттенков: от фамильярности до грубости, которым в литературном языке есть нейтральные синонимы: морда- лицо, шарахнуть- ударить, дрыхнуть – спать, драпануть – убежать. В словаре Ожегова для таких слов есть пометка: прост.  Чрезмерное и нецелесообразное употребление просторечий делает речь человека вульгарной и убогой. Просторечия могут выявляться и в области ударения (про’цент, вместо проце’нт), в области произношения (чё вместо что, щас вместо сейчас, стока вместо столько), в области морфологии (выбора’, вместо лит. вы’боры, хочут вместо хотят), словоупотребления (ложить вместо класть, обратно в значении опять) и во многих видоизмененных формах слов (тапочек, опосля, здеся, нету).

Особенно некрасиво  звучат в речи жаргонные выражения – разновидность речи какой – либо группы людей, объединенных профессией, эмоциональный спектр: от шутливо – иронического до грубо- вульгарного  тона. Некоторые жаргонизмы пришли из других языков («чувак»- парень  из цыганского, «хаер» - волосы из английского), из разных диалектов («берлять»- пить, «ухайдакать» - утомить). Многие жаргонизмы возникли благодаря переносному смыслу или ассоциациям, которые, однако лишены эстетического значения: рвануть – пойти, тачка – машина, лимон – миллион, косарь – тысяча рублей. Мало кто из любителей подобных выражений знает, что он говорит как уголовник. Ведь многие жаргонизмы пробрались в разговорный язык из языка деклассированных элементов (арго), распространенного в сфере преступного мира, который пользуется им с целью сокрытия предмета разговора, чтобы никто не догадался об их злоухщрениях: круто, шмон, беспредел, бакланить.

Молодежный сленг  относится к этому же разряду  грубых слов. Главное в этом языковом явлении – отход от обыденности, игра, маска. Рискованный, непринужденный молодежный жаргон стремится уйти от скучного мира взрослых. Подобно его носителям, он резкий, громкий, дерзкий. Это – результат своеобразного желания переиначить мир на иной манер, а также знак «я свой». Среди юного поколения часто считается модным и привлекательным употребление таких слов, которых не встретишь ни в одном словаре. Ведь значение их никак не связано с самим корнем, а примененные в речи, они служат как бы вычурным заменителем и пошлым растворителем грамотного и красивого языка.

Клевый – произошло от слова «клевать», это тот, который клюет;

Крутой – значит горбатый;

Грузить -  накладывать тяжелые предметы на человека.

Что же можно  сказать о человеке, который в  порыве гордыни возглашает: а мне по барабану! Действительно, верхнюю часть туловища этого человека трудно назвать головою.

Многие другие слова подобного рода нелепы и  бессмысленны, и смешон тот, кто любит  покрасоваться за их счет.

А вот слово  «блин», без которого некоторые и не мыслят своего языкового существования, помимо лексической абсурдности носит вполне серьёзный, очень некрасивый подспудный смысл. Как отмечают  исследователи, происхождение этого слова связано с заменой  другого, нецензурного слова, начинающегося на эту же букву. Стоит задуматься, что мы говорим!

Молодежный жаргон имеет свои временные границы: с  каждым поколением молодых (5-7 лет) меняется и набор жаргонизмов. Никто сейчас уже не помнит таких своеобразных оценок: железно – «хорошо», пшено – «плохо», так широко распространенных в 60-70 г.г. ХХ века. Жаргон – это своего рода язык в языке, эфемерное явление кризисного характера.

В свете всех этих размышлений особенно удручающим явлением выглядит третий, самый безобразный, враг языка – это нецензурная брань или в простонародье матершинные слова. Само понятие «нецензурный» связано с явлением цензуры в языке. Конечно же, никаких людей и организаций, которые бы контролировали речь людей, отслеживали и наказывали бы виновных в ошибках, не существует. Но есть нравственный цензор – это совесть. Когда человек матерится он теряет всякий стыд и чувство человечности перед окружающими, идет против своей совести. Ведь нередко при появлении на людях разошедшегося матершинника многим бывает как-то не по себе, как будто каждый лично становится соучастником чего-то грязного, похабного. Поэтому среди культурных и грамотных людей нецензурщина  немыслима.

Некоторые сегодня  пытаются узаконить мысль, что мат  – глубоко русская традиция, национальная особенность и даже гордость народа. Эти невежды совершенно не знают  истории, а пытаются таким образом оправдать перед собой и другими свой порок. На самом деле сквернословие на Руси примерно до середины ХIX века не только не было распространено даже в деревне, но и очень долго являлось уголовно наказуемым! Ещё при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче на Руси выматерившегося человека подвергали публичной порке. А народная мудрость утверждала и утверждает, что в семье сквернослова нет мира. Сама склонность к матерщине всегда сопровождается и другими пороками – начиная алкоголизмом и кончая всевозможными формами бытовой агрессии. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение

Замечательный знаток русской речи Владимир Иванович Даль (1801-1872) привел немало приветственных формул, которые были приняты в  России в прошлом. Здороваясь с заканчивающими жатву, говорили: «С двумя полями сжатыми, с третьим засеянным!». Молотильщикам так же желали успешной работы: «По сту на день, по тысяче на неделю!». «Свеженько тебе!» – здоровались с девушкой, черпающей воду. «Хлеб да соль!» или «Чай да сахар!» – говорили едящим или пьющим.

С помощью словесных  формул этикета мы выражаем отношения  при встрече и расставании, когда  кого-либо благодарим или приносим свои извинения, в ситуации знакомства и во многих других случаях. Каждый язык обладает своим фондом этикетных формул. Их состав в русском языке наиболее полно описан А. А. Акишиной и Н. И. Формановской – авторами многочисленных работ о современном русском речевом этикете.

Этикетное общение  играет большую роль в жизни каждого  из нас, но, конечно, человеческое общение  вовсе не сводится к одним только ритуалам. Этикетные ситуации составляют лишь некоторую часть общения. Неэтикетное общение не менее важно.

Вся человеческая деятельность, в том числе и  общение, отражает социальные условия, в которых она протекает. И  наша речь, несомненно, строится по –  разному в зависимости от того, кто общается, с какой целью, каким образом, какие между общающимися отношения. Мы так привыкли менять тип речи в зависимости от условий общения, что делаем это чаще всего неосознанно, автоматически. Автоматически происходит и восприятие информации о человеческих отношениях, передаваемой особенностями речи. Но стоит допустить ошибку в выборе типа речи, как автоматизм  восприятия нарушается и мы сразу замечаем то, что раньше ускользало от нашего внимания. Речь колеблется в такт человеческим отношениям – это и есть этикетная модуляция речи. Специальное этикетное общение совершается, как мы уже знаем, лишь время от времени, а вот видоизменения (модуляция) речевого и неречевого поведения под влиянием человеческих отношений  происходит всегда. Значит, это одно из самых важных средств выражать этикетное содержание – средство, которое всегда в нашем распоряжении.