Сострадание как образ жизни

РОССИЙСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 
 
 
 
 

Эссе  на тему «Сострадание как образ жизни.» 
 

  Научно-технический  прогресс постоянно расширяет арсенал  средств и методов лечения  и предупреждения заболеваний. Многие медицинские дисциплины достигли небывалых высот в области технического оснащения, что обеспечивает качественно новый уровень врачебной помощи. Медицину уже давно относят к науке, а не к искусству. Закономерно возникает вопрос: достаточно ли врачу как профессионалу только совершенного выполнения медицинских манипуляций и умения верно проводить диагностику заболеваний? Лечит ли врач заболевание, или же пациента?

  Современное регламентированное для любых ситуаций поведение  врача делит всех пациентов по категориям, исходя из их данных анамнеза, диагноза, тяжести состояния, но не требует индивидуального подхода к каждому пациенту как, прежде всего, к личности. А без этого фундаментального подхода не может быть и речи о лечении больного как конкретного человека, а не абстрактного пациента; человека, у которого, помимо имени и возраста, есть и черты лица, семья, увлечения, мысли, чувства. Его жизнь не просто течение биохимических процессов в организме, а наполненная чувствами и эмоциями бесконечная череда событий. Врач должен бороться именно за эту жизнь, а не за поддержание нормального седречного ритма или, например, уровня гемоглобина. И по-настоящему понять ценность конкретной человеческой жизни можно только через сострадание.

  Сострадание не стоит понимать как попытку ощутить  то, что чувствует другой, ведь это просто невозможно. Невозможно пережить боль, которую испытывают тяжело больные, не говоря и о более сложных эмоциях: боль утраты, отчаяние, страх смерти… Сострадать- это значит действительно думать, что этому человеку нужно сейчас.

  «Но что нам доступно — это чувствовать боль, собственную боль по поводу чужого страдания. Это очень важное различие: надо пройти воспитание, надо решиться воспитывать в себе способность отзываться всем умом, всем сердцем, всем воображением на то, что случается с другими, но не стараться ощутить почти нутром, почти физически страдание, которое не наше, эмоцию, которая не принадлежит нам. Пациент не нуждается в том, чтобы мы ощущали его боль или его страдание, он нуждается в нашей творческой отзывчивости на его страдание и его положение, нуждается в отклике достаточно творческом, чтобы он подвигнул нас к действию, которое в первую очередь коренится в уважении, в благоговении по отношению к этому человеку. Не к анонимному пациенту, но к человеку, у которого есть имя, возраст, черты лица… К кому-то, кто должен стать для нас до предела конкретным и чья жизнь, следовательно, значительна не только потому, что таково наше отношение к жизни вообще, не потому, что нас научили, что наша цель — оберегать жизнь, продлевать ее как можно дольше, но потому, что этот определенный человек, нравится он мне или нет, значителен», — пишет митрополит Антоний Сурожский.

  Наше отношение  должно быть благоговением к жизни  не просто в общих словах, но в  конкретном призвании: больной значителен, как бы это нам ни было непостижимо, есть кто-то, для кого его смерть, его страдание — острая боль и подлинная трагедия.

  Потому нелзя  оценивать качество медицинской  помощи по изменению средней продолжительности  жизни или частоте заболеваемости в конкретной популяции. Там, где начинается фанатичная борьба за продление жизни, заканчивается врачевание как акт великого милосердия. На мой взгляд, главная цель медицины есть борьба за достоинство человеческой жизни. В настоящее время мы располагаем такими средствами, которые позволяют унимать страдание человека до ранее недоступных пределов, а так же продлевать жизнь с помощью новейших хирургических манипуляций и целых комплексов аппаратов жизнеобеспечения. В погоне за продлением жизни как физиологического акта, мы уничтожаем жизнь человека как личности. Это допустимо лишь до того момента, пока целью человека является борьба со смертью. Когда же эта борьба становится целью врача, медицина опять обращается в безликое «производство» функционирующих человеческих организмов.  

  Митрополит  Сурожский Антоний по-своему трактует взаимоотношения врача со смертью: «Есть период, когда можно бороться за жизнь, надежда велика, медицинские  средства обнадеживают в большей  или меньшей степени, и действительно, надежда порой оправдывается. Но в иных случаях, с другими пациентами, несмотря на все, что предпринято, жизнь не может сопротивляться натиску распада, болезни, будь то инфекция, рак или туберкулез, или старость. И он с изумлением, а затем и с возрастающим интересом, с чувством, которое все углублялось в нем, заметил, что между врачом и смертью устанавливается новое взаимоотношение, и что приходит момент, когда врач будто оборачивается к смерти и говорит: "Мое время прошло, настало твое время; давай сотрудничать; вступи, будь добра..." ... Да, жизнь - высшая ценность, но является ли жизнью простое ее дление? Да, для христианина смерть последний враг, которого надо победить, но является ли победой над смертью просто искусственное поддержание жизни в ком-то, в ком ее не осталось?

  Является ли искусственное продление жизни частью нашей человеческой борьбы за победу жизни над смертью? Я не решаю эту проблему за вас. я ставлю ее вам; у самого меня есть по этому поводу собственное мнение.»  

  Только тогда, когда сострадание станет главным  принципом врачевания, имеет смысл решать другие проблемы здравоохранения, как недостаточное оснащение, низкое финансирование, недостаток кадров, материальных средств и прочее. Без сострадания даже самое совершенное в техническом плане лечение может оказаться бессильно: врач лечит не только руками, но и словом, душой. Потому как первостепенная задача врача не сохранить жизнь в пациенте, но сохранить в пациенте человека.  

  Без этих основополагающих принципов, медицина будет оставаться лишь областью механистической науки, а не искусством исцеления.