Физиократия

Физиокра́ты (фр. physiocrates, от др.-греч. φύσις — природа и κράτος — сила, власть, господство) — французская школа экономистов второй половины XVIII в., основанная около 1750 г. Франсуа Кёне и получившая название «физиократия» (фр. physiocratie, то есть «господство природы»), данное ей первым издателем сочинений Кёне, Дюпон де Немур ввиду того, что единственным самостоятельным фактором производства эта школа считала почву, природу. Впрочем, это название могло бы характеризовать учение физиократов и в другом отношении, так как они были сторонниками «естественного порядка» (ordre naturel) в хозяйственной жизни общества — идеи, родственной понятиям естественного права или естественного закона в рационалистическом смысле философии XVIII в.Термин "физиократы" вошел в употребление лишь в XIX в., при жизни Кёнэ и его учеников они себя называли "экономистами", а свое учение - "политической экономией"

У физиократов были предшественники двоякого рода: одни уже давно выдвигали на первый план важное значение сельского хозяйства, другие высказывались за предоставление естественному течению экономической жизни большей свободы. Уже Сюлли, министр склонявшегося к меркантилизму Генриха IV, говорил, что «земледелие и скотоводство — два сосца, питающие Францию» и что эти два занятия — настоящие золотоносные жилы, превосходящие все сокровища Перу. На той же точке зрения стояли в начале XVIII века Буагильбер  маршал Вобан, к которым позднее примкнул Кантильон, комментировавшего идеи этого английского экономиста в своём «Друге людей». С другой стороны, Локк положил основание всей школе естественного права XVIII в., под влиянием которой сложилась физиократическая идея естественного порядка, и высказывался за свободу торговли; на той же точке зрения стоял Кантильон, идеями которого пользовался и А. Смит. Непосредственной причиной возникновения новой экономической школы было материальное оскудение Франции, указывавшее на ошибочность всей прежней экономической политики. «В конце 1750 г., — говорит Вольтер, — нация, пресытившись стихами, комедиями, трагедиями, романами, моральными рассуждениями и богословскими диспутами, принялась, наконец, рассуждать о хлебе. Можно было предположить, выходя из театра комической оперы, что Франции предстояло продавать хлеб в небывалых размерах». Действительно, около этого времени французское общество обратило внимание на печальное положение сельского хозяйства, и даже образовалась своего рода «агрономическая мода».

Не случайно поэтому физиократы были проповедниками крупного хозяйства: уже Кене считал наиболее нормальным, чтобы земли, обрабатываемые под посевы, соединялись в большие фермы, которые находились бы в руках богатых землевладельцев,только богатые фермеры составляют, по его мнению, силу и могущество нации, только они могут дать занятие рабочим рукам и удержать в деревне жителей. При этом Кене объяснял, что под словами «богатый фермер» не следует понимать работника, который сам пашет, а хозяина, имеющего наемных рабочих; все мелкие фермеры должны были превратиться в батраков, работающих на крупных фермеров, которые и суть «истинные земледельцы». По словам аб. Бодо, «в обществе, истинно благоустроенном на основах экономических принципов», должны существовать простые земледельческие рабочие, которые жили бы только своим трудом. Отождествляя нередко землю и землевладельца, интересы земледелия и интересы сельских хозяев, физиократы очень часто, когда говорят об интересах производительного класса, имеют в виду именно только фермеров. Отсюда недалеко было до особенной заботливости о последних — и действительно, Кене советует правительству наградить фермеров всякими привилегиями, так как в противном случае благодаря своему богатству они могут приняться за другие занятия. Заботясь об увеличении национального дохода, заключавшемся, с точки зрения физиократов, в сумме доходов отдельных сельских хозяев, они признавали необходимость благосостояния рабочих едва ли не потому только, что в интересах нации продукты должны потребляться в возможно большем количестве.

Содействовать увеличению рабочей платы физиократы вовсе не были намерены: Кене советует для жатвы брать пришлых савойских рабочих, которые довольствуются меньшей платой, чем французские, ибо от этого уменьшаются расходы производства и увеличиваются доходы собственников и государя, а вместе с ними возрастает могущество нации и фонд рабочей платы (le revenu disponible), который доставит рабочим возможность лучшего существования. Таким образом, физиократы не умели отделить накопление капиталов от обогащения землевладельцев и крупных фермеров: наблюдая вокруг себя одну бедность, желая поднять национальное богатство, они обращали внимание исключительно на количество предметов, находящихся в стране, без всякого отношения к их распределению. Необходимость капиталов на их языке переводилась в необходимость капиталистов. Крестьянин рисовался им либо в виде мелкого собственника, едва существующего доходами со своей землицы, либо в виде половника, вечно находящегося в долгу у помещика, либо в виде безземельного батрака, которому ни тот, ни другой не могут доставить работы. По мнению физиократов, крупное фермерство, обогащая государство, могло занять свободные руки безземельного крестьянства. В этом отношении физиократы сходились с весьма многими агрономическими писателями, указывавшими, что мелкое хозяйство крестьян-собственников и половников, невежественных и бедных, не в состоянии служить основой для тех улучшений в способах обработки земли, которые требуются для подъёма её производительности. 

Физиократы решали вопрос о том, как должны складываться экономические отношения между людьми при свободном действии естественного порядка и каковы будут принципы этих отношений. Подобно школе А. Смита и при том раньше её физиократы высказывали убеждение, что предоставление полной свободы действию естественных законов одно только способно осуществить общее благо. В связи с этим находятся и требование уничтожения старых узаконений и учреждений, задерживающих беспрепятственное проявление естественного порядка, и требование невмешательства государственной власти в экономические отношения — желания, одинаково характеризующие и физиократов, и «классическую» школу. Наконец, в обоих случаях мы имеем дело с реакцией против меркантилизма, который (в своем французском варианте) односторонне покровительствовал только торговле и обрабатывающей промышленности; но физиократы впали в другую односторонность, которой избежала теория, созданная А. Смитом.Физиократы противопоставили торговле и обрабатывающей промышленности сельское хозяйство как единственное занятие, дающее излишек валового дохода над издержками производства, а потому и единственно производительное. Поэтому в их теории земля (почва, силы природы) является единственным фактором производства, тогда как А. Смит рядом с этим фактором поставил два других, труд и капитал — понятия, играющие такую же важную роль во всем дальнейшем развитии политической экономии, как чистой науки. В этом последнем отношении физиократов скорее можно считать предшественниками, чем основателями политической экономии.Термин «физиократия» употребляется в двояком смысле, а именно чаще всего в более узком значении известной экономической доктрины, реже — в более широком смысле целой теории общества, с социальными и политическими выводами. Первый взгляд на физиократов господствует у иностранцев, второй свойственен французам. Нет сомнения, что главное значение физиократы имеют в истории политической экономии, но из-за этого не следует забывать их политические взгляды, делающие их наиболее видными представителями просвещённого абсолютизма во Франции.В политическом отношении физиократы стояли на точке зрения просвещённого абсолютизма. Уже Кене, мечтая о реализации своей экономической системы, считал необходимой такую силу, которая могла бы совершить эту реализацию. Он требовал поэтому полного единства и безусловного господства верховной власти, возвышающейся во имя общего блага над противоположными интересами частных лиц. Мерсье де ла Ривьер в главном своём сочинении развивал ту мысль, что «законный деспотизм» (despotisme légal) один в состоянии осуществить общее благо, установить естественный общественный порядок, чем вызвал резкие возражения со стороны Мабли. Нападая на теорию разделения и равновесия властей или теорию политических противовесов, Мерсье рассуждал так: если основы хорошего правления очевидны для власти и она захочет поступать сообразно с ними на благо общества, то «контрафорсы» могут лишь помешать ей — и наоборот, в таких противовесах нет надобности, раз основы хорошего правления остаются неизвестными власти. Напрасно из боязни, что правитель может быть невежественным, ему противопоставляют людей, едва умеющих управлять самими собой. Впрочем, роль абсолютной власти понималась скорее в смысле силы, которая должна устранить все, что мешает «естественному порядку», чем в смысле силы, которая должна созидать нечто новое. 

В Польше почва для распространения физиократических идей была подготовлена тем, что земледелие было там почти единственным занятием населения и ещё в XVI веке между поляками были сторонники свободной торговли хлебом. С другой стороны, знатные поляки в XVIII в. очень охотно сближались с представителями французской философской и научной мысли (например, графа Хрептовича Мирабо лично рекомендовал маркграфу баденскому, а Дюпон де Немур прямо причислял к «экономистам»). Бодо и Дюпон де Немур сами одно время жили в Польше и были близки к некоторым магнатским домам. Главными представителями физиократии в Польше были: краковский профессор естественного права Антон Поплавский, ортодоксальный физиократ, автор «Собрания некоторых политических материй» (1774); виленский профессор того же предмета Иероним Стройновский, уже испытавший на себе влияние А. Смита, как это явствует из его «Учения о естественном и политическом праве и о политической экономии» (1785); политический деятель конца XVIII в. Валериан Стройновский, самый известный среди польских физиократов, написавший «Ekonomika powszechna krajowa» (1816). Физиократия оказала в Польше значительное влияние на некоторых политических реформаторов второй половины XVIII в. — например на Сташица и Коллонтая — и на многочисленных, большей частью анонимных авторов брошюр о крестьянском вопросе и о других злобах дня падавшей Речи Посполитой.

Чистых представителей физиократической теории в России не было, но влияние прикладных выводов их учения сказалось в первой половине царствования Екатерины II. Идеи физиократов распространялись у нас при помощи французской просветительной литературы: Екатерина могла познакомиться с ними из Вольтера и Энциклопедии. В Наказе отголоском этих идей является возвеличение земледелия над промышленностью и торговлей и взгляд на свободу торговли. Но и тут уже эти мнения обставлены оговорками и ограничениями. Тем не менее, с первых годов царствования Екатерины уничтожаются привилегии, данные фабрикам в прежнее время, уничтожаются монополии на заведение фабрик того или другого рода, в том числе и казенных, отменяются льготы от разных повинностей; наконец, манифестом 17-го марта 1775 г. устанавливается принцип свободной конкуренции, уничтожается концессионный порядок устройства промышленных заведений и система специальных сборов с фабрик и заводов. В тот же период издается сравнительно более льготный для ввоза тариф 1766 г. Наконец, интерес окружающих императрицу лиц к физиократическим учениям выражается в создании — по образцу европейских учреждений, основанных сторонниками физиократов, — Вольного экономического общества (1765). На вопрос, поставленный Обществом по желанию императрицы для соискания премии, — о собственности крестьян, прислано было несколько ответов, написанных в духе физиократов, и эти ответы были одобрены Обществом. При участии кн. Д. А. Голицына, русского посла в Париже, переписывавшегося в 60-х годах с Екатериной по крестьянскому вопросу, выписан был даже рекомендованный Дидро представитель школы физиократов, Мерсье де ла Ривьер, неприятно поразивший императрицу своим самомнением и слишком высоким представлением о той роли, которую он готовил себе в России в качестве законодателя. После 8-месячного пребывания в Петербурге (1767—68) он был отослан назад во Францию, и с этих пор начинается быстрое охлаждение Екатерины к физиократам. В своей частной переписке она жалуется (середина 70-х годов), что «экономисты» её осаждают навязчивыми советами, называет их «дурачьем» и «крикунами» и не упускает случая посмеяться над ними. «Я не сторонница запрещений, — говорит она теперь, — но полагаю, что некоторые из них введены с целью устранения неудобств и было бы неблагоразумно и опрометчиво до них касаться». Она возражает против полной свободы хлебной торговли и даже против отмены внутренних городских сборов, последовавшей при имп. Елизавете. В 80-х годах политика Екатерины относительно торговли и промышленности окончательно изменяется в духе, противоположном принципам физиократов. В русском обществе идеи физиократов как известное политико-экономическое учение не имели сколько-нибудь заметного влияния: занятое политическими и философскими идеями, оно мало обращало внимания на политическую экономию. Когда такой интерес явился в начале XIX в., в политической экономии уже господствовали идеи Адама Смита, которые и проникли в Россию. 

Все главные основания физиократической теории как политико-экономического учения были изложены уже основателем школы, а потому о них вполне достаточное понятие даёт учение Кене. В оценке их общественной роли историки не вполне сходятся между собой, неодинаково понимая их отношение к отдельным социальным классам. Несомненно, что физиократы враждебно относились к сословному строю общества, к привилегиям дворянства и к сеньориальным правам. Некоторые историки особенно подчеркивают народолюбие физиократов. Издатель сочинений физиократов в XIX в., Дэр, ставит им в заслугу, что они «формулировали великую проблему справедливого и несправедливого» в общественных отношениях и в этом смысле «основали школу социальной морали, которой раньше не существовало». Новейший историк социализма «в известном смысле физиократы играли роль, имеющую некоторую аналогию с ролью современных социалистов, так как они стремились эманципировать труд и защищали права социальной справедливости». Не так далеко идут в своих отзывах немецкие писатели (Кауц, Шеель, Кон и др.), но и они подчеркивают симпатию к трудящимся и обременённым. В сущности, однако, физиократы были, как полагал Луи Блан, бессознательными представителями интересов буржуазии; Маркс заметил, что «физиократическая система была первой систематической концепцией капиталистического производства».