Автор работы: Пользователь скрыл имя, 19 Февраля 2013 в 18:46, контрольная работа
Мировой рынок капитала отражает спрос и предложение финансовых средств. Структурно он состоит из организаций, которые в качестве посредников распределяют финансовые активы между кредиторами и заемщиками, продавцами и покупателями финансовых ресурсов.
В основе воззрений фундаменталистов-рыночников лежит то, что они считают научным доказательством, полученным с помощью экономической теории. В этом отношении они напоминают других фундаменталистов, которые тоже утверждают, что владеют «истиной в последней инстанции». Эти утверждения основываются на вере или на сознании. Но экономическая теория является аксиоматической конструкцией, которая не претендует на точную передачу реальности. Еще со времен Кейнса общепризнано, что свободные рынки не всегда обеспечивают оптимальное распределение ресурсов, а новейшие экономические теории допускают возможность существования множества точек равновесия. Фундаменталисты-рыночники умудрились проигнорировать эти оговорки; они также сумели обратить в свою пользу примат политики над предположительно непреклонными законами экономической теории.
Следует напомнить, что нынешний этап глобализации начался относительно недавно и был вызван преднамеренной политикой, отчасти связанной с ликвидацией барьеров для торговли и инвестиций и отчасти — с учреждением международных норм и институтов. В 1995 году ГАТТ уступила место ВТО, а открытие финансовых рынков превратилось в официальную догму МВФ в такой степени, что почти уже было включено в его Устав, когда разразился финансовый кризис 1997 года.
Чтобы понять, почему рыночный фундаментализм и американская гегемония тесно связаны друг с другом, важно осознать, что глобальные финансовые рынки приносят выгоду странам, находящимся в центре международной рыночной системы. Финансовые рынки «всасывают» большую часть сбережений и прибыли, создаваемых во всем мире, перекачивают их в центр, откуда они затем вновь отправляются на периферию либо непосредственно через финансовые инструменты вроде акций и облигаций, либо опосредованно через транснациональные корпорации. Центр является поставщиком финансовых и всех прочих услуг, начиная от информации и высшего образования и заканчивая развлечениями, и одновременно «базой» для большинства транснациональных корпораций. Поэтому он получает львиную долю всех доходов. Это не означает, что страны на периферии не могут также получать выгоду от международного разделения труда и международного распределения капитала.
Страны, находящиеся в центре международной рыночной системы, пользуются еще одним преимуществом: в их ведении находится управление всей системой. Финансовые рынки по своей природе нестабильны, а международные потоки капитала — тем более. Без регулирования и контроля финансовые рынки не могли бы функционировать. На глобальном рынке такое регулирование и контроль осуществляют власти, находящиеся в центре. Благодаря этому чаша весов склоняется в пользу центральных стран.
Фундаменталисты-рыночники отрицают это. Они утверждают, что рынок сам себя регулирует, а нестабильность международных финансовых рынков вызвана неуместным вмешательством органов финансового регулирования. Это утверждение ложно.
Рынки действительно демонстрируют тенденцию к равновесию, если они оперируют с известными величинами, но финансовые рынки не оперируют с известными величинами: они пытаются предвосхитить будущее, причем будущее зависит от того, насколько оно «дисконтировано» в настоящее время. Вместо предсказуемого результата мы имеем по-настоящему неопределенное будущее, которое к тому же едва ли отвечает нашим ожиданиям. Уклон, свойственный рыночным ожиданиям, является одним из факторов, которые определяют ход событий. Я называю двухстороннее взаимодействие между ожиданиями и результатами «рефлексивностью», и я утверждаю, что рефлексивность подрывает теоретические основы рыночного фундаментализма.
С учетом радикальной неопределенности и потенциальной нестабильности финансовых рынков возникает потребность в создании институтов, задача которых заключалась бы в том, чтобы предотвращать развал рынков. Что бы там ни утверждала теория, такие институты были созданы на практике. Каждый финансовый кризис за последние столетия приводил к укреплению этих институтов. Именно так со временем возникли центральные банки и регулирующие органы. Институциональные реформы были призваны предотвратить повторение прежнего кризиса, но они были бессильны предотвратить кризис иного вида.
Вообще говоря, институциональные структуры в передовых промышленно развитых странах достигли высшей ступени своего развития и оказались достаточно мощными для предотвращения любой серьезной неурядицы, начиная с тридцатых годов XX века. Этого нельзя сказать о международных институциональных соглашениях. У нас нет ни международного центрального банка, ни международной денежной единицы. Главной резервной валютой является доллар, а все существующие международные финансовые учреждения находятся под влиянием США и других стран, образующих центр международной рыночной системы. Именно они определяют политику. Они принимают во внимание происходящее во всем остальном мире, но их первейшей заботой является обеспечение стабильности и процветания у себя дома. Это предоставляет центральным странам громадное преимущество.
Это наглядно проявляется в событиях новейшей истории. Последние 20 лет были ознаменованы финансовыми кризисами: великим международным долговым кризисом, который начался в 1982 году и продолжался несколько лет; мексиканским кризисом 1994 года и так называемым эффектом текилы, который затронул всю Латинскую Америку; кризисом развивающихся рынков 1997 года, который начался в Азии и охватил весь мир, вызвав дефолт в России и покончив с девальвацией бразильского реала в январе 1999 года; и самый последний мировой финансовый кризис 2008 года, который начался в США с банкротства сразу нескольких крупных банков, этот кризис затронул весь мир. [3]
Экономисты единодушны во мнении, что современный финансовый кризис – это прямое следствие кризиса ипотечного кредитования в США (доля данного сектора в экономике страны составляет 1.4%). Частные американские банки настолько вошли в раж в погоне за обогащением, раздавая направо и налево ипотечные кредиты, что в категорию счастливых собственников ипотечного жилья вошли и те американцы, которые были просто не в состоянии регулярно выплачивать проценты по кредитам. В итоге жилье чуть ли не в массовом порядке переходило в собственность банков, а достаточного количества людей, которые бы хотели покупать это жилье, не находилось. Исход подобного положения дел вполне предсказуем: банкротство банков.
Возникает вполне закономерный вопрос: «Как допустили возникновение такой ситуации?». Да все просто: фондовый рынок оккупировали игроки-спекулянты, которые занимались куплей-продажей высокодоходных, но при этом высокорискованных инструментов, создавая финансовые пирамиды. Грубо говоря, они вкладывали 1 доллар, а получали 9, но при этом очень сильно рисковали. Ведь даже небольшое уменьшение стоимости ценных бумаг могло повлечь за собой огромные потери.
В итоге финансовая система США дала сбой – миллиарды и триллионы долларов, которые были задействованы в финансовых операциях повышенного риска, оказались, просто-напросто, неликвидны. «И заверте…»: инвестиционные компании и банки терпят убытки и банкротятся, ухудшая ситуацию и на мировом финансовом рынке. Ведь американская экономика сродни гигантскому спруту, опутавшему своими щупальцами всю планету: филиалы американских корпораций открыты почти во всех странах мира, американский доллар, ценные бумаги США традиционно выступают в качестве финансового гаранта для других стран, которые с их помощью защищаются от различного рода рисков. Поэтому неудивительно, что кризис ипотечного кредитования в США отозвался финансовой «болью» всему миру, и России в том числе.[4]
Мирового экономического кризиса, стартовавшего в 2008 году, можно было избежать, к такому выводу пришла Комиссия по расследованию финансового кризиса США (Financial Crisis Inquiry Commission), созданная актом президента США Барака Обамы. Причиной обвала стали многочисленные недостатки в госрегулировании, ошибки корпоративного управления и «безрассудное отношение к риску на Wall Street». Итоговый 576-страничный отчет комиссии был обнародован в четверг, 27 января 2011г. в New York Times.
Кризис стал результатом человеческих действий или бездействий, а не природы или сбоев компьютерных моделей. Капитаны и стюарды нашей финансовой системы игнорировали предупреждения и не справились с пониманием рисков и управлением. Тем самым они сделали очень большой промах, а не просто оступились», — отмечается в докладе.
Самые суровые оценки достались государственным органам — представителям двух президентских администраций: Федеральной резервной системе (ФРС) и другим регуляторам.
Последним «не хватило политической воли» пристально следить и требовать полного отчета с институтов, находившихся в их ведении. Комиссия по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission) не требовала от крупных банков зарезервировать больше капитала на возможные потери по кредитам, а ФРС «пренебрегла своей миссией».
В результате власти допустили формирование «катастрофической смеси»: некачественные ипотечные кредиты и распродажи инвесторам бумаг, обеспеченных такими кредитами.
«Величайшей трагедией было бы продолжать повторять, что никто не мог предвидеть произошедшее и таким образом не мог и предотвратить его. Если мы принимаем такую точку зрения, подобное повторится снова», — добавляют эксперты.[5]
Список литературы: