Теневая экономика

Источник: Schnaider F., Enste D. Increasing Schadow Economies All Over the World – Fiction or Reality? A Survey of the Global Evidence of their Size and of their Impact from 1970 to 1995. http://www.economics.uni-linz.ac.at/Members/Schneider/EnstSchn98.html.

Исследования  показывают (Табл. 2), что среди развитых стран ЭТ имеет наибольшие размеры  в ряде государств Западной Европы, относительно средние – в США, минимальные – в таких странах  как Япония, Швейцария. Эти различия объясняют высокой «огосударствленностью» смешанной экономики в большинстве стран Европы, негативными издержками американского индивидуализма и атмосферой «общественного согласия» в Японии, где даже гангстеры «честно» платят налоги на прибыль от наркобизнеса, рэкета и проституции.

В развитых странах  масштабы теневой экономики относительно невелики и составляют примерно 5–15% ВВП (чем и объясняется долгое невнимание экономической науки  к этим проблемам). В развивающихся  странах теневой сектор играет гораздо  более заметную роль. В некоторых из них теневая экономика даже превосходит официальную (Нигерия, Боливия, Таиланд). Средние масштабы ЭТ в «третьем мире» составляют примерно 35 – 45% (Табл. 3).

Источник: Schnaider F., Enste D. Increasing Schadow Economies All Over the World – Fiction or Reality? A Survey of the Global Evidence of their Size and of their Impact from 1970 to 1995.

В СССР рост ЭТ стал заметен уже в 1970-е, а в конце 1980-х ее объем составлял не менее 15% национального продукта. Последующая  быстрая коммерциализация постсоветской  России сопровождалась не менее быстрой криминализацией ее экономики.

В 1990-е в России сформировалась «пестрая экономика», суть которой – в тотальном  взаимопереплетении «белой» и теневой  экономической деятельности, в стирании граней между ними. По оценкам экспертов, объем ЭТ России составлял в середине 1990-х 25% ВНП, а к концу 1990-х – до 40–45%. Впрочем, в первые годы 21 в. рост теневого сектора удалось приостановить, в настоящее время масштабы российской ЭТ оцениваются примерно в 25–35%.

В большинстве  других постсоциалистических государств ситуация во многом схожая (Табл. 4): после распада социалистического лагеря практически всюду теневой сектор заметно вырос. В странах Восточной Европы масштабы ЭТ обычно оцениваются в 15–30% ВВП, но для некоторых постсоветских стран (Грузия, Азербайджан, Украина, Белоруссия) – свыше 50%.

Таким образом, теневой сектор стран с переходной экономикой по количественным параметрам занимает промежуточное положение  между развитыми и развивающимися странами, приближаясь к последним.

Следует подчеркнуть, что основной объем теневой экономической деятельности почти во всех странах дают «вторая» и «серая» ЭТ. Доходы организованных преступных группировок составляют обычно лишь малую долю общей массы теневых доходов.

Источники: Johnson S., Kaufmann D., Shleifer A. Politics and Entrepreneurships in Transition Economies // The William Davidson Institute, University of Michigan. Working Paper Series. № 57; Lasko M. Hidden economy – an unknown quantity? Comparative analysis of hidden economies in transition countries, 1989-1995 // Economics of Тransition. 2000. Vol. 8. № 1. P. 135.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Основные  закономерности развития «второй» теневой  экономики. «Вторая» ЭТ представляет собой своего рода «изнанку» легальной экономической деятельности. Хотя главными субъектами здесь являются хозяйственные руководители, участниками этой ЭТ могут становиться и рядовые граждане, без молчаливого согласия которых систематические хозяйственные нарушения были бы невозможны.

«Беловоротничковые» формы теневой экономической деятельности в государственном секторе при командной экономике. Представление о командной экономике советского типа как о системе тотального учета и контроля во многом ошибочно. Хотя государство требовало всеохватывающей регламентации, реальный хозяйственный механизм включал многочисленные неформальные компоненты. В него входили:

экономика неформальных традиций – общепринятые социально-экономические взаимоотношения, не зафиксированные в нормативных документах, но хорошо известные практически всем гражданам (примерами могут быть негласный обмен дефицитными материалами между предприятиями по личным договоренностям их руководителей, негласная дополнительная оплата «шабашников» и работников сферы услуг);

экономика приписок (фиктивная экономика) – искажение экономической информации, представляемой низовыми подразделениями контролирующим организациям (завышение количества и качества произведенной продукции, утаивание ресурсов);

экономика личных злоупотреблений (экономика взяток) – коррупция лиц, ответственных за распределение редких ресурсов (производственного сырья, рабочих мест, жилья и т. д.).

Глубокое и  всестороннее развитие «второй» экономики  в «социалистических» странах в 1970–1980-х породило ряд концепций, отвергающих мнение о советском тоталитаризме. Открыв широчайшую распространенность теневой экономической деятельности при «социализме» (практически каждое советское предприятие занималось в той или иной степени незаконной деятельностью), западные советологи пришли к выводу, что экономика СССР эпохи «застоя» уже была своеобразной модификацией смешанной экономики – под ширмой тотального планирования скрывались теневые рыночные отношения. Эта ЭТ была не только антитезой централизованному контролю, но и своеобразным клапаном от социального давления, суррогатом рынка. Обобщая эти наблюдения, российский экономист Виталий Найшуль делает вывод о формировании в брежневский период «бюрократического рынка», где товарами становились не только дефицитные продукты, но и скорректированный план для предприятия, должности, награды, звания, командировки за рубеж и т.д.

Наряду с прорыночными интерпретациями советской «второй» экономики высказывается мнение, что в действительности «брежневизм» был не «бюрократическим рынком», а  «клановым социализмом» – системой неформальных отношений личной зависимости, в которой основную роль играли не деловые качества того или иного лица, а степень его преданности и приближенности к какой-либо группе властвующей элиты. Иначе говоря, советская теневая экономика, как и легальная, также развивалась по принципам административно-командной системы. В постсоветской России «клановый социализм» трансформировался в «клановый капитализм»: успех и безопасность в мире бизнеса по-прежнему в большей степени зависит от благосклонности власть имущих, чем от профессиональной квалификации. Одним из результатов такой организации бизнеса стало широкое распространение коммерческих экономических правонарушений (например, недобор налогов в середине 1990-х достигал, по некоторым оценкам, 40%).

Хотя «беловоротничковая»  ЭТ наиболее бурно разрастается в  условиях разлагающейся командной  экономики, государственный сектор рыночного хозяйства тоже не свободен от нее. Например, коррупция является бичом практически всех стран  мира. Кроме того, в коммерческом секторе рыночного хозяйства существуют такие виды теневой экономической деятельности, которых не могло быть в государственном секторе.

«Беловоротничковые» формы теневой  экономической деятельности в коммерческом секторе  рыночного хозяйства. Еще в 1949 американский криминолог Эдвин Сатерленд сформулировал концепцию «преступности среди людей в белых воротничках», согласно которой скрытая, противоправная деятельность фактически является неотъемлемым компонентом повседневной деловой практики «большого бизнеса». Проанализировав статистику судебных процессов по обвинению 70-ти крупнейших нефинансовых корпораций США в нарушениях хозяйственного законодательства, Сатерленд обнаружил, что им было вынесено 980 обвинительных приговоров (в том числе 307 – за нарушение свободы торговли, 222 – за нарушение обязательств, 158 – за нарушение норм трудового законодательства) – в среднем по 14 на каждую корпорацию. Это позволило ему сделать парадоксальный вывод, что крупные фирмы являются своего рода «идеальными преступниками»: они преднамеренно, организованно и систематически (подобно рецидивистам) нарушают в широких масштабах правовые нормы, что не мешает им сохранять престиж в деловом мире.

Последующее изучение теневых сторон бизнеса в развитых странах подтвердило относительную  зыбкость границ между преступным и  законопослушным поведением. Специалисты  выделяют шесть основных видов экономической преступности: