Номинативные предложения как предмет исследования

В отечественной лингвистике  начало изучения именной односоставности было положено трудами А.А.Шахматова, А.М. Пешковского и оппонировавшего им В.В. Виноградова. Кроме этих гигантов языкознания, к проблемам обращались такие ученые, как Г.Н.Акимова, Г.А.Золотова, Н.Ю.Шведова, и многие другие. Однако несмотря на ценность их исследований и разработок. На богаты накопленный материал, нужно признать, что современная синтаксическая наука не располагает непротиворечивой и стройно теорией именной односоставности. К спорным вопросам теории относятся определение объема этого синтаксического явления, интерпретация семантики именных односоставных предложений, трактовка грамматичекой природы главного члена, предлагаемые классификации этих синтаксических единиц и другие теоретические вопросы, на которые я попытаюсь обратить ваше внимание. Сегодня мы рассмотрим понятие номинативных предложений с точки зрения А.М.Пешковского (фрагмент из его работы «Русский синтаксис в научном освещении», 1956) и Игоря Павловича Распопова (фрагмент из книги Ломов. Распопов «Основы русской грамматики. Морфология и синтаксис», 1984).

Пешковский пишет, что номинативные предложения – это «все те предложения, в которых сказуемым является, по нашему мнению, и м е н и т е л ь н ы й  п а д е ж с у щ е с т в и т е л ь н о г о и в которых по самой природе их не может быть ни  п о д л е ж а щ е г о, ни  г л а г о л ь н о г о с к а з у е м о г о».  Большую часть главы Пешковский выделяет для наглядного доказательства отличия предложения номинативного от неполного (с подлежащим и опущенным сказуемым), которое внешне очень походят на именное односоставное. Так вот, главной чертой, отличающей их, является отсутствие специфически приглагольных членов. В качестве иллюстрации Пешковский дает ремарку из пьесы Островского, в котором обращает внимание на предложение:В глубине дверь в переднюю.

К чему относится в глубине? Не к  двери, в переднюю к двери. А значит, к глаголу. И хотя фактически в таком контексте сказуемое  н и к о г д а не употребляется, хотя в отдельных случаях невозможно даже придумать никакого  с л о в а для заполнения этого пустого места, однако мы все же считаем его синтаксическим местом, указываемым словами в глубине, и поэтому не подводим предложение под рубрику «номинативных».

Таким образом, присутствие  н а р е ч и я или к о с в е н н о г о п а д е ж а с у щ е с т в и т е л ь н о г о, если только эти члены не мыслятся п р и и м е н н о при самом именительном, служат для нас признаком   н е п о л н о г о предложения, а не номинативного. Но нужно все-таки отметить, что чем труднее восполняются такие предложения глаголом и чем менее нуждаются они в нем, тем ближе они к номинативным. Пределом близости являются, кажется, предложения с приглагольным членом в начале, паузой противопоставления после него и именительным после паузы:

И вот за все мои жертвы – одна черная неблагодарность.

Что касается времени, то нужно не забывать, что номинативные предложения выражают бытие предмета в момент речи о нем. Это трудно соотносимо с категориями времени и наклонений, но так как вневременного бытия быть не может, поэтому все номинативные предложения воспринимаются под знаком настоящего времени. При этом, в разговорных конструкциях констатируются явления, прямо относящиеся к моменту речи: «Война, дядя!», а в описательных и повествовательных художественных текстах содержание номинативных предложений соответствует временному плану «настоящего исторического»: обстановка и события прошлого передаются как раскрывающиеся «на глазах» у наблюдателя: Плетни. Огороды. Желтая марь засматривающих солнцу в глаза подсолнухов…Прислушалась: тишина до звона в ушах (Шолохов).

Наконец, неполными, а не номинативными являются эти предложения и в том  случае, если именительный в них  явно относится к слову предыдущей речи или представлению, вызванному ею в качеству  п р е д и к а т и в н о г о ч л е н а (например: Я их ужо! Десятого повешу, разбойники! – Пушк.;). Объективная неопределенность статуса именительного  т е м ы   связана с тем, что, предполагая продолжение текста, они характеризуются незавершенностью содержания, «недосказанностью», а также отсутствием обычного для назывных предложений констатирующего значения. Но это именительный темы, мы не будем на нем останавливаться.

Если обратиться к статье И.П. Распопова, то мы находим опредение, в котором акцент несколько смещается с грамматики на семантику этого типа предложений: «По традиции термином номинативные, или назывные, принято обозначать такие односоставные предложения, конструктивный состав которых ограничивается словоформой именительного падежа существительного или субстантивным, а также количественно-именным) словосочетанием в форме именительного падежа, если они совмещают функцию  наименования какого-либо предмета, явления, события и т.п.

Другими словами, Распопов обращает внимание на семантику бытийности, которую передают номинативные предложения. И не случайно он заостряет на этом внимание. Не всякое существительное самодостаточно для того, чтобы быть главным членом номинативного предложения. Обычно в этой роли выступают наименования явлений и состояний природы, событий, определенных отрезков времени или участков пространства. Менее приспособлены к этому существительные с конкретно-предметным значением, которые получают номинативно-бытийный смысл только в ряду с другими номинативными предложениями ( Ночь. Улица.Фонарь.Аптека). Одушевленные существительные или обозначающие конкретные признаки едва ли возможны.

Эта лексическая ограниченность объясняется тем значением, которое  передают номинативные предложения. Им свойственна фрагментарность и  одновременно большая емкость выражаемого  содержания. В них называются только отдельные детали ситуации, но детали важные, выразительные, рассчитанные на опыт и воображение слушателя  или читателя – такие, по которым  он может представить себе общую  картину описываемой обстановки или событий.

Сначала просто. Главный член назывного предложения оказывается в этих условиях выразителем особого значения – значения  п р е д м е т а,  я в л я ю щ е г о с я существенным  п р и з н а к о м  всей ситуации. Это определяет его специфичность. Он имеет форму, совпадающую с подлежащим, но обозначает не носителя признака (как в двусоставных предложениях), а особого рода признак. В то же время в силу своеобразия своей признаковой семантики главный член назывного предложения не обладает свойствами сказуемого: он не способен употребляться со связкой и быть выразителем модально-временных значений: отношение называемого им предмета или явления к действительности говорящий передает только с помощью интонации: Пожар! И Пожар?; Казаки! И Казаки? и под. Поэтому за главным членом назывного предложения целесообразно закрепить недифференцированное терминологическое обозначение – «главный член».

Т.е. выражаемое содержание соотносится с понятием (одноэлементная структура мысли), а не с пропозицией (связь предмета и признака, что характерно для двусоставных предложений).

Последнее, к чему мы сегодня обратимся, эта  классификация номинативных предложений. Традиционная Пешковского:

1.Э  к з и с т е н ц и а л ь н ы е (бытийные) предложения:

Ненастный день. Дорога прихотливо уходит вдаль. Кругом все степь да степь. (Бун.)

Предложения эти надо отличать от однородно построенных  словосочетаний, выражающих  п р е д с т а в л е н и я, а не мысли.

2.У  к а з а т е л ь н ы е предложения:

Вот мельница. Она уж развалилась…(Пушк.)

Предложения эти очень распространены в обиходном  языке и очень редки, по понятным причинам, в литературном. <…> Само же это слово [вот] чрезвычайно трудно определить синтаксически. Оно несомненно подобно побудительным словам и междометиям выражает волевой момент, свойственный предикации, но оно ничего не  н а з ы в а е т, оно м е с т о и м е н н о. Кроме того, оно способно приставляться к л ю б о м у г л а г о л ь н о м у п р е д л о ж е н и ю (Вот нехотя с ума свела! – Гриб.) и, стало быть, наравне со словами вон и это является лишь служебным словом. Но там, где нет глагола, оно берет на себя часть его высказывательной силы и разделяет как будто бы предикативность с именительным падежом. С другой стороны, через предложения с глаголом был-буду (Вот был мастер-то!) оно притягивает это предложение к глагольным. Считаясь, однако, с огромной распространенностью этих предложений именно в   б е з г л а г о л ь н о м виде и со сравнительной редкостью здесь форм прошедшего и будущего времени глагола быть, мы относим их к номинативным, отмечая, что роль сказуемого здесь как бы делится между именительным падежом и указательным словом.

3. Н а з ы в н ы е предложения. Примеры излишни, так как их легко найти на любой книжной обложке, на любой магазинной вывеске. Что они совершенно параллельны глагольным предложениям, ясно из тех нередких случаев, когда на их месте имеются глагольные предложения («Бедность – не порок», «Свои люди – сочтемся»). Возможна комбинация из номинативного и глагольного предложений («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»). Управляемые существительные и предложно-падежные сочетания в них ощущаются как п р и и м е н н ы е («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Случай из практики» ), и на них как раз очень удобно наблюдать различие между приглагольными и приименными группами этого рода. Только в ч а с т и этих предложений (надписи пароходов, железнодорожных станций и т.д.) имен.падеж обозначает  т о л ь к о название, и как раз эти случаи наиболее сомнительны в смысле включения их в категорию сказуемости.

Распопов не разделяет  концепцию Пешковского. Во-первых, он выражает некоторого рода сомнения относительно номинативности указательных предложений.  Частицы вот и вон, употребляемые в них, имеют местоименный характер, сближаясь с местоимениями это, то, поэтому могут рассматриваться как своеобразные заместители подлежащего при именном сказуемом. (Вот мельница – Это мельница).

Во-вторых, он вместе с большинством лингвистов отвергает т.н. назывные предложения: заголовки, названия учреждений и пр. Из-за отсутствия коммуникативной  перспективы этим существительным  вообще неправомерно приписывать статус предложения.

В конце главы Распопов упоминает о тенденции к расширенному пониманию номинативных предложений: конструкции, включающие в свой состав обстоятельственные второстепенные члены В городе тишина; явокруг тайга, а также существительные с эмоционально-оценочным значением по отношению к какому-либо лицу, предмету, присутствующему в реальной ситуации: Ай да нахал! Никак – скандал?

Распопов эту тенденцию  не приветствует, аргументируя это  тем, что таким образом предложения  лишаются своей качественной определенности.