Содержание
1. Основные положения
«Психологии народов и масс». Книга первая
«Психология народов». Книга вторая «Психология
масс».
2. «Психология масс»
Лебона.
3. Теории
психология масс.
4. Теории «массового
общества».
1.
Основные положения «Психологии народов
и масс». Книга первая «Психология народов».
Книга вторая «Психология масс».
Психология
народов и масс — труд Г. Лебона,
который дает подробный анализ психологии
народных масс (расы и толпы), как важнейшего
мотива поведения индивида и причины исторических
событий. Многие положения этого труда
положены в основу многих рекламных и
политтехнологий. Книга первая «Психология
народов». Основу цивилизации составляет
душа расы, сформированная наследственными
накоплениями. Она также прочна и не подвержена
изменениям, как и анатомические признаки
расы. Душа расы представляет общность
чувств, интересов верований. Все изменения
в государственных учреждениях, религиях
не затрагивают душу расы, но душа расы
влияет на них. Искусство и культура —
не показатель цивилизованности народа.
Как правило, во главе цивилизаций стоят
народы со слабо-развитой, утилитарной
культурой, но сильным характером и идеалами.
Сила цивилизации не в технических и культурных
достижениях, а в характере и идеалах. Ценности
латинских народов — подчинение сильной,
деспотичной власти; англосаксов — приоритет
частной инициативы. Естественная тенденция
эволюции цивилизаций — дифференциация.
Панацея демократии — достижение равенства
через воспитание и навязывание своей
культуры высшими народами низшим, — заблуждение.
Несвойственная народу даже более высокая
культура подрывает его нравственность
и уничтожает ценности, сформированные
веками, что делает такой народ еще ниже.
В большинстве случаев, новые верования
и учреждения приносят лишь новые названия,
не изменяя сути уже имеющихся. Кроме наследственных
чувств на историю народа влияют идеи-догмы.
Опускаясь в сферу бессознательного, они
имеют огромную силу. Единственный враг
веры — другая вера. Всеми своими успехам
народ обязан лишь горстке избранных,
которые реализуют события подготовленные
веками. Книга вторая «Психология масс».
В XIX веке власть толпы сменяет власть
элит. Основные свойства толпы: анонимность
(безнаказанность), зараза (распространение
мнения), внушаемость (толпу можно заставить
видеть даже то, чего нет на самом деле),
стремление немедленно претворить свои
идеи в жизнь. Психология толпы похожа
на психологию дикарей, женщин и детей:
импульсивность, раздражительность, неспособность
обдумывать, отсутствие рассуждения и
критики, преувеличенную чувствительность.
Поведение толпы изменчиво, так как она
реагирует на импульсы. В толпе нет сомнений.
Она впадает в крайности, при которых любое
подозрение может превратиться в неоспоримую
очевидность. Массы уважают только силу.
Идеи толпы удерживаются только категоричностью
и не обладают никакой связью. Рассуждения
толпы примитивны и основаны только на
ассоциациях. Толпа способна воспринимать
только образы, причем, чем ярче образ,
тем лучше восприятие. Чудесное и легендарное
воспринимается лучше, чем логичное и
рациональное. Формулы, облеченные в слова,
избавляют толпу от необходимости думать.
Формулы неизменны, но слова, в которые
они заключены, должны соответствовать
времени. Самые ужасные вещи, названные
благозвучными словами (братство, равенство,
демократия), принимаются с благоговением. Толпа
направляется не к тем, кто дает ей очевидность,
а к тем, кто дает ей прельщающую ее иллюзию.
Толпе необходим вожак. Вожак не обязательно
умен, так как ум рождает сомнения. Он деятелен,
энергичен, фанатичен. Только слепо верящий
в свою идею вожак может заразить верой
других. Главное качество великого вожака
— упорная, стойкая воля.
2. «Психология
масс» Лебона
Одной
из первых социально-психологических
концепций является психология масс
Г.Лебона (1841-1931). Общество развивается,
благодаря смене идей. Определенная идея,
изначально принадлежащая одному человеку,
путем заражения проникает в душу массы,
находя все больше приверженцев. Сама
идея при этом неминуемо упрощается, почти
теряя свое исходное значение, превращаясь
в догмат, т.е. абсолютную истину на эмоциональной
основе. Под воздействием каких-то идей
мысли и чувства отдельных индивидов в
большой группе принимают общее направление,
что и составляет «закон духовного единства
толпы». Основные особенности поведения
личности в «массе»:
-человек приобретает большее сознание
собственной силы и перестает обуздывать
свои врожденные инстинкты, следовательно,
повышается уровень его импульсивной
активности; - вырвавшаяся на свободу иррациональность
заставляет человека жить больше чувствами,
а не разумом, следовательно, повышается
его эмоциональность и снижается уровень
критичности; - сниженная критичность
ведет к повышенной внушаемости, что заставляет
человека отказаться от своих индивидуальных
интересов и от произвольного поведения;
- следствие: снижение индивидуальной
ответственности и передача этой функции
лидеру. Завершается характеристика личностных
изменений необходимым требованием появления
фигуры вождя, в котором должны персонифицироваться
утерянные каждым членом толпы личностные
атрибуты. Однако он никак не объяснил
механизмов его выдвижения. Эта проблема
стала предметом анализа для З.Фрейда
в работе «Психология масс и анализ человеческого
Я», вышедшей через 20 лет (1921) после психологии
масс Лебона. За главенствующую позицию
личности выступает теория психологии
масс, которая была создана во Франции
в конце XIX столетия. Основу ей дала концепция
Г. Тарда, который объяснял социальное
поведение эффектом подражания, теория
подражания объясняла все те явления в
общественном повдении, которые не в силах
объяснить академическая психология,
утверждающая интеллектуальную основу
социального поведения. Создатели теории
психологии масс С. Сигеле и Г. Лебон использовали
гипотезы подражания и иррациональности
масс, принадлежащие Тарду, разрабатывая
ее. С. Сигеле – юрист, который обратил
внимание на аффективные моменты в изучаемых
уголовных делах, Лебон же, который был
социологом изучал отношение между толпой
и «высшим светом», заметив противопоставление
этих двух ячеек общества. Свою точку зрения
он изложил в труде «Психология народов
и масс», которая вышла в свет в 1895 году.
Лебон утверждал, что человек, оказываясь
в людской «массе» теряет свое лицо, становится
более подвержен влиянию чувств и страстей,
теряет способность к логическому мышлению
– все это приводит личность к импульсивным
действиям, внушаемости, исчезновению
умения самоконтроля. На основе такой
«хаотичности» общества Лебон делал вывод
о необходимости возглавлять это общество
– эту роль он возлагал на «элиту». Единственным
основанием для таких выводов служило
лишь наблюдение за массой во время паники.
Нкаких других подтверждений концепции
Лебона не было. Тем не менее, теория Лебона
была распространенной в конце XIX века
– именно тогда имели место различные
демонстрации и забастовки. Тогда социальная
психология была направлена на противостояние
этим акциям и призвана определить изначально
иррациональную природу явлений массовых
выступлений, распространить утверждение
о негативном влиянии толпы на человека.
Поэтому теория психологии масс, утверждение
ее априорной ненормальности в эту эпоху
имело успех. В целом теория психологии
масс было абсолютно не обоснованным –
во-первых в теории не было рассмотрено
общество как таковое, вопрос сводился
только к толпе – к массе. И даже ее пагубное
влияние на личность было рассмотрено
лишь в единичном случае паники толпы.
В этой теории лишь признается главенствующая
роль личности над социумом, хотя это
никак не было подтверждено в самой теории.
Однако, психология масс, а точнее те проблемы,
которые были поставлены Лебоном и Сигеле
и в настоящее время играет большую роль
в социальной психологии.
3. Теории
психология масс
Психология
масс (психология толпы) - особенности
поведения и мышления большой
группы людей, имеющих общность взглядов
и чувств. Психологию масс конкретизирует
в целой системе идей, среди которых особенно
существенны следующие: Психологически
толпа - это не скопление людей в одном
месте, а человеческая совокупность, обладающая
психической общностью. Индивид существует
сознательно, а масса, толпа - неосознанно,
поскольку сознание индивидуально, а бессознательное
— коллективно. Толпы консервативны,
несмотря на их революционный образ действий.
Они кончают реставрацией того, что вначале
низвергали, ибо для них, как и для всех
находящихся в состоянии гипноза, прошлое
гораздо более значимо, чем настоящее.
Массы, толпы нуждаются в поддержке вождя,
который их пленяет своим гипнотизирующим
авторитетом, а не доводами рассудка и
не подчинением силе. Пропаганда (или коммуникация)
имеют иррациональную основу. Благодаря
этому преодолеваются препятствия, стоящие
на пути к действию. Поскольку в большинстве
случаев наши действия являются следствием
убеждений, то критический ум, отсутствие
убежденности и страсти мешают действиям.
Такие помехи можно устранить с помощью
гипнотического, пропагандистского внушения,
а потому пропаганда, адресованная массам,
должна использовать энергичный и образный
язык аллегорий с простыми и повелительными
формулировками. В целях управления
массами (партией, классом, нацией и т.
п.) политика должна опираться на какую-то
высшую идею (революции, Родины и т. п.),
которую внедряют и взращивают в сознании
людей. В результате такого внушения она
превращается в коллективные образы и
действия. Эти идеи они выражают определенные
представления о человеческой природе
— скрытые, пока мы в одиночестве, и заявляющие
о себе, когда мы собираемся вместе. Иначе
говоря, фундаментальный факт состоит
в следующем: «Взятый в отдельности, каждый
из нас в конечном счете разумен; взятые
же вместе, в толпе, во время политического
митинга, даже в кругу друзей, мы все готовы
на самые последние сумасбродства». Более
того, толпа, масса понимается как социальное
животное, сорвавшееся с цепи, как неукротимая
и слепая сила, которая в состоянии преодолеть
любые препятствия, сдвинуть горы или
уничтожить творения столетий. В толпе
стираются различия между людьми, и люди
выплескивают в нередко жестоких действиях
свои страсти и грезы - от низменных до
героических и романтических, от исступленного
восторга до мученичества. Такие массы
играют особенно большую роль именно в
XX столетии (в результате индустриализации,
урбанизации и т. д.). Психология масс (толп)
основана прежде всего на резком противопоставлении
индивида вне толпы ему же, находящемуся
в составе толпы. Лишь во втором случае
существует коллективность (коллективная
душа, по терминологии Лебона) или даже
социальность. В своей «Психологии толпы»
Лебон писал: «Главной характерной чертой
нашей эпохи служит именно замена сознательной
деятельности индивидов бессознательной
деятельностью толпы». Последняя почти
исключительно управляется бессознательным,
то есть, согласно Лебону, ее действия
подчиняются влиянию скорее спинного,
чем головного мозга. В психологии масс
толпа понимается очень широко. Это не
только стихийное, неорганизованное скопление
людей, но и структурированное, в той или
иной степени организованное объединение
индивидов. Лебон предложил следующую
классификацию толп, исходной точкой которой
служит «простое скопище» людей. Толпа
разнородная:
а) анонимная (уличная и др.);
б) неанонимная (суд присяжных, парламентские
собрания и т. п.). Толпа однородная:
а) секты (политические, религиозные и
др.);
б) касты (военные, рабочие, духовенство
и т. д.);
в) классы (буржуазия, крестьянство и т.
д.). Согласно Тарду, помимо толп анархических,
аморфных, естественных и т. д., существуют
еще толпы организованные, дисциплинированные,
искусственные (например, политические
партии, государственные структуры, организации
типа церкви, армии и т. п.). Анализируя
эти и другие «превращенные» формы толпы,
Московичи вслед за Тардом особо отмечает
еще одну и, может быть, наиболее существенную
трансформацию толпы… в публику. Если
изначально толпа есть скопление людей
в одном замкнутом пространстве в одно
и то же время, то публика - это рассеянная
толпа. Благодаря средствам массовой коммуникации
нет необходимости организовывать собрания
людей, которые бы информировали друг
друга. Эти средства проникают в каждый
дом и превращают каждого человека в члена
новой массы. Миллионы таких людей составляют
часть толпы нового типа. Оставаясь каждый
у себя дома, читатели газет, радиослушатели,
телезрители, пользователи электронных
сетей существуют все вместе как специфическая
общность людей, как особая разновидность
толпы. Психология масс. Этому в определенной
степени способствуют и работы теоретиков,
исследовавших так называемую психологию
масс. Этой проблемы касался Г. Тард в ряде
своих работ, в том числе и названных выше.
В них он дал характеристику психологических
механизмов подражания в массовом сознании,
которое происходит на сознательном и
подсознательном уровнях. Существенный
вклад в анализ «психологии масс» внесли
французский социолог Г. Лебон и итальянский
юрист С. Сигеле. Излагая свои взгляды
в небольшой книге «Преступная толпа»,
С. Сигеле (1868—1913) обратил внимание на
необходимость разработки коллективной
психологии как психологии различных
(больших и малых) масс людей. При этом
он пояснил, что коллективная психология
должна заниматься прежде всего такими
совокупностями индивидов, как, например,
суд присяжных, собрания, съезды, театры
и проч., которые не подчиняются ни законам
индивидуальной психологии, ни социологическим
законам. Коллективная психология, по Сигеле,
— это также психология толпы, «душа»
которой формируется путем подражания
людей друг другу. Сигеле указывает на
роль заразительности в формировании
коллективной психологии, в том числе
психологии толпы, о роли в этом восприимчивости
и внушения6. Он говорит о «неоспоримом
психологическом законе», по которому
«интенсивность душевного движения возрастает
прямо пропорционально числу лиц, разделяющих
это движение в одно и то же время, в одном
и том же месте». В этом заключается «причина
того неистовства», до которого доходят
энтузиазм или порицания в разного рода
собраниях людей. Подробное обоснование
психологии масс содержится в ряде работ
Густава Лебона (1841 — 1931). В своем фундаментальном
труде «Психология народов и масс» он
обстоятельно характеризует сознание
«толпы», ее многочисленные психологические
свойства. Он пишет, что «эра толпы» наступает
«в переходные периоды развития общества
и в то же время нестабильные, когда рушатся
элементы одной цивилизации и постепенно
утверждаются элементы другой». По Лебону,
психологические характеристики толпы
в корне отличаются от психологических
характеристик составляющих ее людей.
«Сознательная личность исчезает», чувства
и мысли людей «принимают одно и то же
направление», «образуется коллективная
душа, имеющая временный характер, но представляющая
очень определенные черты». Далее Лебон
характеризует эти черты, указывает на
импульсивность и раздражительность толпы,
неспособность обдумывать, отсутствие
рассуждений и критики, податливость внушению,
нетерпимость, авторитарность и консервативность
толпы и т.д. Лебон пытается осмыслить
причины появления новых психических
и моральных качеств у человека в толпе,
раскрывает характер идей и воображений
толпы. По его мнению, идеи толпы можно
разделить на два разряда: скоропреходящие
идеи, зарождающиеся под влиянием минуты,
и другие идеи, которым среда, наследственность
и общественное мнение дают большую устойчивость.
Воображения же толпы чаще основаны на
поверхностных впечатлениях. Он дает свою
классификацию и описание толпы «различных
категорий», выделяет разнородную толпу
и толпу однородную (секты, касты, классы
и т.п.), преступную толпу, присяжные и уголовные
суды, избирательную толпу, парламентские
собрания. Термин «массы» в обществознании
впервые появляется в контексте аристократической
критики социальных перемен XVII–XIX веков.
Впервые англичанин Э. Берк и француз Ж.
де Местр назвали пугающую тогдашних аристократов
силу «толпой» или «массой». Л. Г. Бональд
выступал против разрушения средневековых
социальных групп и корпораций, что превращало,
на его взгляд, общество в «массу изолированных
индивидов». Поначалу это были образные,
описательные и оценочные, идеологические
выражения, однако со временем они превратились
в научные понятия. Первым признанным теоретиком
масс в конце XIX века стал Г. Лебон (1896).
Главной моделью для него была толпа, рассматриваемая
как психологический феномен, возникающий
при непосредственном взаимодействии
индивидов независимо от их социального
положения, национальности, профессии,
даже повода, вызвавшего образование данной
толпы. В толпе образуется социально-психологическое
(«духовное») единство массы — «душа толпы».
Она проникается определенными общими
чувствами, взаимовнушение дает ей значительное
приращение энергетики, в толпе глушится,
исчезает сознательная личность. Однако
модель массы исключительно как толпы
давно не является общепризнанной. В современной
науке толпа рассматривается лишь как
один из видов массы. Причем в целом ряде
концепций подчеркивается, что эта модель
находится в определенном противоречии
с новыми эмпирически фиксируемыми тенденциями
— нарастанием атомизации, некоммуникабельности,
отчуждения между людьми. Со временем,
базовой моделью массы стала не толпа,
а скорее, публика — суетящегося участника
беснующейся толпы сменил комфортно устроившийся
в своем кресле зритель. Уже Г. Тард (1901)
требовал «перестать смешивать толпу
и публику». В первой, утверждал он, люди
физически сплочены, а во второй рассеяны,
первая «гораздо более нетерпима», вторая
более пассивна. Отсюда Тард настаивал
на замене понятия «толпа» понятием «публика». Позднее
Р. Парк специально исследовал различия
между массой как толпой, условием образования
которой является непосредственное взаимодействие
индивидов, и публикой, у которой такое
взаимодействие может вообще отсутствовать.
Г. Блумер считал главными характеристиками
массы как аудитории анонимность и изолированность
ее членов, слабое взаимодействие между
ними, случайность их социального происхождения
и положения, отсутствие организованности.
К понятию «толпы одиноких» пришел Д. Рисмен
(Risman, 1950), имея в виду человеческие массы
в системе современного ему западного
общества: люди чувствуют себя отчужденными
от него, от других людей, отношения между
ними все чаще проявляются в форме недоверия
и враждебности. Во второй половине XX века
в западной науке окончательно складывается
неоднозначность в трактовке понятия
«массы». По оценке Д. Белла (Bell, 1964), в западной
науке сложилось, как минимум, пять различных
концептуальных интерпретаций «массы».
Под массой понималось:
— «недифференцированное множество»,
типа совершенно гетерогенной аудитории
средств массовой информации в противовес
иным, более гомогенным сегментам общества
(Г. Блумер);
— «суждение некомпетентных», низкое
качество современной цивилизации, являющееся
результатом ослабления руководящих позиций
просвещенной элиты (X. Ортега-и-Гассет);
— «механизированное общество», в котором
человек является придатком машины, дегуманизированным
элементом «суммы социальных технологий»
(Ф. Г. Юнгер);
— «бюрократическое общество», отличающееся
широко расчлененной организацией, в которой
принятие решений допускается исключительно
на высших этажах иерархии (Г. Зиммель,
М. Вебер, К. Маннгейм);
— общество,
характеризующееся отсутствием
различий, однообразием, бесцельностью,
отчуждением, недостатком интеграции
(Э. Ледерер, X. Арендт). По более поздним
оценкам, число трактовок расширилось
до семи, хотя отдельные из них все равно
пересекаются с типологией Д. Белла. В
расширенной типологии массы трактуются:
— как толпа (традиции Г. Лебона);
— как публика (последователи Г. Тарда);
— как гетерогенная аудитория, противостоящая
классам и относительно гомогенным группам
(Э. Ледерер и М. Арендт, например, считали
массы продуктом дестратификации общества,
своего рода «антиклассом»);
— как «агрегат людей, в котором не различаются
группы или индивидуумы» (Коrnhauser, 1960);
— как уровень некомпетентности, как снижение
цивилизации (X. Ортега-и-Гассет);
— как продукт машинной техники и технологии
(Л. Мамфорд);
— как «сверхорганизованное» (К. Маннгейм)
бюрократизированное общество, в котором
господствуют тенденции к униформизму
и отчуждению. Таким образом, в западной
науке понятие «массы» рассыпалось в силу
своей неоднозначности, а также в силу
того, что в рациональной индивидуалистической
культуре Запада сами массы рассыпались
как некая сплоченная реальность. Согласно
восторжествовавшим к тому времени жестким
позитивистским требованиям, не верифицируемое
и не операционализируемое понятие, посредством
которого можно объяснять больше чем один
реальный феномен, не имеет право на существование.
Так наступил своего рода закат «эпохи
масс» и их изучения в западной науке на
несколько десятилетий. В отличие от западного,
отечественное обществознание вообще
никогда не любило понятие «массы». Еще
при монархии оно опасалось реальных масс
и, соответственно, не приветствовало
сколько-нибудь продуктивных научных
размышлений о них. В соответствии с европейскими
аристократическими традициями, в России
в конце XIX века также доминировали теории
«героя» и «толпы» (Михайловский, 1882). Однако
и падение монархии особенно не изменило
ситуации. За исключением самого революционного
периода начала XX века, марксистско-ленинская
идеология и выросшая из нее наука также
не принимали это понятие. В самом конце
эпохи социализма Г. К. Ашин рассматривал
теории «массы» как «в буржуазной социологии
и социальной психологии концепции, претендующие
на объяснение поведения человеческих
множеств, как правило, непрочных и случайных
(в отличие от групп и классов), члены которых
объединены лишь присутствием в одном
месте в одно время и взаимодействие между
которыми имеет характер взаимного усиления
эмоций, взаимного заражения и т. п. (например,
толпа зевак во время уличного инцидента)»
(Ашин, 1990). Ашин указывал, что особое внимание
при этом обращается на поведение больших
скоплений людей, исчисляемых порой миллионами,
на поведение массы в чрезвычайных обстоятельствах
(паника, массовый экстаз и т. п.). Понятие
«массы» в этом контексте оказывается
прототипичным по отношению к теориям
массового общества, которые можно рассматривать
как перенос понятия «массы» на общество
в целом, как описание функционирования
общества по способу поведения масс. Теории
массы, как полагал Ашин, возникали в ответ
на потребность описания двух социальных
тенденций, с особой силой проявившихся
в XX веке, причем действующих не в чистом
виде, а имеющих свои контртенденции. Первая
из этих тенденций — чисто политическая.
Это наблюдавшееся в связи с социалистическими
революциями возрастание роли широких,
«народных» масс в историческом развитии.
Антипод этой тенденции — формирование
«консервативной массы», в которой искали
опору противники социализма. Вторая тенденция
— реальный рост классовой поляризации,
обострение социальных антагонизмов.
Ее противоположность — дестра-тификация,
т. е. сближение разных социальных групп
и слоев общества. В марксистской идеологии
вообще считалось, что теории «массы»
направлены прежде всего против революционных
движений масс, рассматриваемых как «буйство
толпы, сокрушающей ценности культуры».
И это — несмотря на огромное внимание
именно к «массам», а совсем не «классам»,
которое прослеживается во всех работах
В. И. Ленина в революционный и постреволюционный
периоды. В дореволюционных теоретических
работах Ленин, строго опираясь на социологию
К. Маркса, развивает теоретические классовые
представления. Однако затем, столкнувшись
с реальной революционной ситуацией (уже
начиная с первой русской революции 1905
г.), он переходит к другой, явно более реалистической
терминологии. Место классов занимают
массы. Это объясняется тем, что в России
того времени просто не было никаких «классов».
Они существовали лишь в сознании теоретиков-марксистов.
Эти самые «массы» и сделали революцию,
приведя марксистов к власти. Однако революция
побеждает, новая государственность укрепляется,
в массы внедряется классовое сознание,
и разговоры о массах остаются лишь в виде
ритуальных деклараций о доминирующей
роли народных масс в истории. На практике
же они все больше заменяются массами
того или иного класса. В итоге, в работах
марксистско-ленинских обществоведов
позднего периода остаются исключительно
классовые концепции, а все теории массы
провозглашаются буржуазными. Массы, приведя
теоретиков классового подхода к власти,
просто перестали для них существовать
как на практике, так и в теории. Диктатура
класса и господство классового подхода
как бы «отменили» массы. Поэтому, собственно,
в отечественных словарях практически
и невозможно было найти внятного определения
понятия «массы». Одновременно заявлялось,
что «понимание категории «массы»» в буржуазной
социологии крайне неопределенно из-за
огромной пестроты в толковании этого
понятия» (Ашин, 1990). Считалось, что это
очень плохо. Более того, общей методологической
установкой теорий массы называлось стремление
исключить из социологического анализа
классовые отношения, отношения собственности,
ограничить его межличностными отношениями,
перевести в русло частных эмпирических
исследований, психологического редукционизма.
Большим научным грехом считалось то,
что по своему происхождению понятие «массы»
было прежде всего социально-психологическим
термином, выработанным в ходе эмпирических
наблюдений за конкретными множествами
индивидов (поведением толпы на улице,
публики в театре и т. д.). «В каждом случае
обращало на себя внимание возникновение
некоторой психической общности, заставляющей
людей вести себя иначе, чем в случае, если
бы они действовали изолированно, и нередко
примитивизирующей их поведение» (Ашин,
1990). В дальнейшем эта эмпирическая констатация
превращалась, по мнению Ашина, в абстрактную
модель, которая прилагалась к самым различным
сферам общественных отношений, к человеческим
множествам, уже не являющимся непосредственно
обозримыми, например к «народным массам»
и революционным массовым движениям. Так
складывались теории «массового общества»
и, соответственно, развивалась их критика.
4. Теории
«массового общества»
К
теориям «массового общества» относится
целый ряд социологических, социально-философских
и философско-исторических, а также
культурологических концепций. Они
претендуют на описание и объяснение
социальных и личностных отношений
современного общества с точки зрения
возрастания роли масс в истории,
однако рассматривают этот процесс
как преимущественно негативный,
как своего рода патологию общества.
Совпадая в основной посылке с
марксистской идеей возрастания
роли народных масс, эти теории кардинально
расходились с ней в оценке
последствий данного процесса. Практически
все эти теории считали «массовой» такую
социальную структуру, в которой человек
нивелируется, становясь безликим элементом
социальной машины, подогнанным под ее
потребности, ощущая себя жертвой обезличенного
социального процесса. Истоки теорий массового
общества — в уже упоминавшейся критике
капитализма со стороны аристократии,
утратившей в свое время сословные привилегии
и оплакивавшей патриархальный жизненный
уклад (Э. Берк, Ж. де Местр, а также консервативные
романтики Франции и Германии XIX века).
Соответственно, массовое общество и дальше
рассматривалось как фатальное следствие
индустриализации и урбанизации, которые
оторвали общество от «доиндустриальных
структур», разрушили «промежуточные
отношения» — общину, цех и даже семью.
Основой массового общества называлось
массовое производство стандартизированных
вещей и манипулирование вкусами и взглядами
людей, их психологией. Непосредственным
предшественником этих теорий считается
Ф. Ницше, утверждавший, что с определенных
пор главную роль в обществе играет масса,
преклоняющаяся перед всем заурядным.
В определенной мере о том же писали Г.
Лебон и Г. Тард. Первой попыткой создать
целостную теорию «массового общества»
стал ее «аристократический» или консервативный
вариант, получивший наиболее законченное
выражение в трудах X. Ортеги-и-Гассета
(Ортега-и-Гассет, 1989). Суть этой концепции
проста. «Неблагодарные массы» вместо
того, чтобы следовать за элитой, «рвутся
к власти», хотя совершенно не обладают
способностью управлять, и пытаются вытеснить
элиту из ее традиционных сфер — политики
и культуры. В этом, по мнению Ортеги-и-Гассета,
и была главная причина катаклизмов XX
века. В середине XX века возникли два основных
варианта теорий массового общества: либерально-критический
(К. Маннгейм, Д. Рисмен, Э. Фромм) и леворадикальный
(Р. Миллс (1959)). Острие их критики было направлено
против бюрократизации и централизации
власти, усиления контроля над личностью
со стороны государственно-монополистической
организации общества, против отчуждения,
атомизации, кон-формизации людей. В 1960-1970-е
гг. американские социологи Д. Белл и Э.
Шилз объявили теории массового общества
«неоправданно критическими», дисфункциональными
по отношению к существующей системе и
попытались реструктурировать их, направив
в русло официальной идеологии. Так, Шилз
подчеркивал интеграцию уже далеко не
«атомизированных», а адаптированных
«народных масс» в систему социальных
институтов «массового общества». Он полагал,
что посредством массовых коммуникаций
они усваивают нормы и ценности, создаваемые
элитой, и общество движется по пути преодоления
социальных антагонизмов. Развивая сходные
представления, немецкий политолог Г.
Шишков пояснял: масса существовала всегда,
но только теперь стало «массовым» все
общество; если раньше масса выступала
как фрагмент общества, то в XX веке общество
выступает как масса. Констатация этого,
однако, была мало эвристичной. Данные
концепции были подвергнуты резкой критике.
После этого, по сути, наступил закат теорий
«массового общества». Причиной этого
была следующая принципиальная ошибка. Дело
в том, что само понятие «масса» было взято
философами, политологами и социологами
из социальной психологии. Оно было сформулировано
на основе конкретных эмпирических наблюдений
за ситуативно возникавшими (а значит,
и ситуативно распадавшимися) множествами
людей и стихийными формами их поведения.
Стихийные — значит, неструктурированные,
не закрепленные, неформализованные. Главная
особенность «массы» — временность ее
существования. «Масса» всегда функциональна,
а не морфологична, динамична, а не статична.
Наконец, масса возникает и функционирует
на основе собственных внутренних, психологических,
а не внешних (социологических, философских
и т. п.) закономерностей, хотя в качестве
предпосылок ее возникновения все они,
безусловно, могут выступать. Вот почему
совершенно некорректно обсуждать «массы»
и массовые явления в одном ряду с явлениями
иного порядка — структурированными,
закрепленными, формализованными, не стихийными. Действительно,
в отличие от социальных групп, больших
и малых, всегда так или иначе организованных
и структурированных, массы — это принципиально
неорганизованные и неструктурированные
субъекты общественной жизни. В любой
малой группе есть лидер и ведомые. В большой
социальной группе есть партия, политическое
движение, профессиональный или корпоративный
союз. Масса представляет собой нечто
принципиально иное. Роль масс в обществе
становится заметной, когда рушатся групповые
связи и межгрупповые границы, когда общество
деструктурируется, переживая период
своеобразного «социотрясения»[3]. Такое
происходит в периоды крупных войн, социальных
революций, политических переворотов,
поспешных крупномасштабных социальных
реформ. «Массы» — категория нестабильного,
кризисного общества и «смутного» времени.
Для анализа стабильного общества наиболее
адекватны, например, понятия «группы»,
«страты», «классы» или «слои» населения.
Вот почему В. И. Ленин, используя понятие
«массы» для анализа революционного периода,
применял совершенно разные категории,
рассматривая стабильное (царская монархия)
или стабилизирующееся (после прихода
большевиков к власти и окончания гражданской
войны) общество. В организованном, структурированном
обществе, в сознании и поведении образующих
его людей существуют психологические
границы, возникающие в связи с принадлежностью
людей к тем или иным группам. Каждый знает
свою «территорию» и редко может нарушить
существующие границы. Однако стоит случиться
какому-то крупному социально-политическому
потрясению, как эти границы рушатся. Тогда
люди образуют неструктурированную массу,
а их психика и поведение приобретают
дезорганизованный, стихийный, массовый
характер. Рассматривая примеры такого
рода, Г. Лебон писал: «В морали, в религии,
в политике нет уже признанных авторитетов…
Отсюда происходит, что правительства
вместо того, чтобы руководить общественным
мнением, вынуждены считаться с ним и подчиняться
непрестанным его колебаниям». В свою
очередь, в подобных ситуациях массовое
сознание, которое Лебон и именовал «общественным
мнением», «знает крайние чувства или
глубокое равнодушие. Оно страшно женственно
и, как всякая женщина, отличается полной
неспособностью владеть своими рефлекторными
движениями. Оно беспрерывно колеблется
по воле всех веяний внешних обстоятельств»
(Лебон, 1898). В периоды таких «всплесков»
и «колебаний» общественные институты
становятся напрямую зависимыми от определяемых
психологией масс процессов. Стержневым
элементом психологии масс является массовое
сознание. Вместе с массовыми настроениями
и различными иррациональными формами
стихийного поведения оно определяет
то, что в целом определяется как психология
масс. Признав, что массы — явление функциональное,
базирующееся на временном психологическом
единстве образующих массу людей, мы признаем
тем самым, насколько трудно «пощупать»
массу и определить ее морфологически.
Значит, единственно верным будет рассмотреть
массу со стороны ее внутренних, функциональных
психологических характеристик.