Экспериментальный метод в психологии

Наконец, дисперсионный анализ позволяет  сказать, оказывает ли независимая  переменная особое влияние, не измеряя  непосредственно это влияние. Он соответствует, следовательно, методу обнаружения влиятельных переменных.

Дисперсионный анализ открыл новые  перспективы перед экспериментированием в науках, основанных на предположениях. До сих пор трудно было планировать  эксперименты, предполагающие более  одной независимой переменной. Как  мы видели, в таком случае проблема состояла в том, чтобы нейтрализовать действие второй переменной, как правило, переменной порядка, чтобы избежать эпизодических влияний ситуаций, вызывающих либо облегчение, либо усложнение задачи, короче — искажающих результаты.

Еще один шаг вперед был сделан, когда для проверки действия независимой  переменной стали применять различные, но равноценные группы испытуемых, причем одни из них подвергались воздействию  этой переменной, а другие — нет. Почему же в таком случае не измерить одновременно действие нескольких независимых переменных, если обеспечена равноценность групп? Именно таким образом Фишер разработал метод планирования эксперимента сначала применительно к агробиологии. В этой дисциплине плодотворное экспериментирование должно учитывать одновременно по крайней мере почву, удобрения и семена. Дорого и часто безуспешно было бы варьировать только одну из этих переменных. Планирование эксперимента было введено в психологию около 1940 года и сейчас составляет часть ее обычной методологии.

Обработка и  обобщение результатов.

Самым захватывающим этапом экспериментирования  является, бесспорно, тот, когда сырые  данные посредством применения ряда приемов, в которых большую роль играет воображение и научная  культура экспериментатора, превращаются в значимые результаты. Эта фаза экспериментирования включает в  себя три основных момента: обработку  результатов, их объяснение и обобщение.

Обработка результатов.

Учитывая многочисленность и иногда разрозненность данных, первая задача экспериментатора состоит в установлении порядка, то есть в классификации  полученных результатов и такой  их группировке, которая позволила  бы экспериментатору охватить их единым взглядом. Эта классификация должна быть, очевидно, проведена исходя из независимых переменных, но не следует  забывать, что таких классификаций  может быть несколько. Для того чтобы  выявить значение полученных результатов, нужно усилить их освещение.

Три основных способа позволяют  осуществить эту группировку  полученных данных.

А) Таблицы. Их применение общеизвестно. Для того чтобы быть полезными, они должны быть ясными. Результаты могут быть сгруппированы в них в виде сырых значений или в виде таблиц частот или процентов. В каждом случае нужно найти самую репрезентативную и наиболее показательную классификацию.

Б) Графики. Мы не будем останавливаться на этой процедуре, популяризированной всей современной техникой. Нужно, однако, подчеркнуть, что графики имеют то достоинство, что устанавливают зависимость между двумя или несколькими переменными и, превращая цифры в линии или блоки, лучше позволяют глобально охватить множество результатов, чем таблицы, часто перегруженные слишком полной информацией. Однако этот способ имеет одно неудобство. Если он символизирует большое число результатов, то это изображение связано с принятым масштабом. Различие в 1 мм при масштабе один сантиметр к метру проходит незамеченным. Оно становится символически значительным, если (посредством, как правило, первоначального изменения) масштаб становится один сантиметр к миллиметру.

С другой стороны, масштабы не должны быть обязательно арифметическими. Многие явления (в психофизике в  свете теории информации) оказываются  более простыми, если принять логарифмический масштаб значений независимой переменной. Экспериментатор, производящий это преобразование, руководствуется при этом общим принципом всякой научной методологии: стремлением к упрощению отношении между переменными и, в том случае, если оно не достигается немедленно, его постулируют и группируют результаты с этой целью. Чаще всего этот принцип весьма плодотворен.

В) Статистическая обработка. Она часто связана с предыдущими процедурами. Группировка количественных результатов чаще всего состоит в поисках основных параметров их распределения, являющихся, как правило, показателем центральной тенденции и показателем дисперсий значений вокруг этой центральной тенденции. Если распределение значений почти нормальное, то речь идет о среднем и стандартном отклонении; если оно неравномерное,— о медиане и полуинтерквартильном отклонении. Если распределение особое, лучше ограничиться графиком.

Может быть, следует подчеркнуть, что  распределение, не имеющее формы  кривой Лапласа — Гаусса, не менее  верно, или, лучше сказать, не менее  типично для явления, чем нормальное распределение. Не все совокупности измерений следуют биноминальному закону. Однако, если распределение  близко к нормальному. закономерно  спросить себя, не являются ли констатируемые неправильности, асимметрии результатом  какого-либо недостатка процедуры (недостаточного числа измерений, недостаточного диапазона  значений независимой переменной).

Группировка результатов является лишь первым этапом. За ней должна следовать  статистическая обработка результатов.

а) В функциональных экспериментах  Э. за графическим изображением должен искать теоретический закон y=f(x), который мог бы связать независимую и зависимую переменные, при этом он иногда может пользоваться статистическими критериями, позволяющими сказать, соответствуют ли эмпирические результаты вероятному теоретическому закону или нет.

б) В факторных экспериментах, предназначенных  для выяснения влияния одного или нескольких факторов, основной принцип статистической обработки  состоит в том, чтобы установить, можно ли принять нулевую гипотезу или, напротив, следует ее отбросить. Отказ от нее означает, что различные  группы результатов не могут принадлежать (при данном пороге вероятности) одной  и той же совокупности. t Стьюдента, c ², F Снедекора, дисперсионный анализ имеют при различных степенях сложности одинаковое значение. Непараметрический анализ позволяет ныне трактовать распределения, не являющиеся нормальными.

С другой стороны, недостаточно используемый анализ ковариации позволяет решить, являются ли значимыми различия между  индивидами или группами, даже если уровень их первоначальных результатов  различен.

Эти виды анализа имеют целью  выявить возможное влияние какой-нибудь независимой переменной. Но существуют и другие способы обработки, цель которых — установить наличие  и интенсивность связи между  двумя зависимыми переменными. В  этом случае применяется метод корреляций. Некоторые считают, что корреляции полезны только в прикладной психологии. Это пагубное заблуждение. Простая  корреляция устанавливает связь  между двумя переменными (интеллектуальный уровень отцов и детей, например); сложная корреляция позволяет выразить зависимость двух переменных, оставляя постоянной третью.

Все возможности, открываемые методом  корреляций, не используются еще в  равной мере. Из трех методов, которые  различают в настоящее время, корреляции R, или корреляции между результатами, достигнутыми в различных испытаниях одной и той же группой индивидов, наиболее употребительны. Метод Q,, устанавливающий корреляцию между двумя сериями измерений, произведенных на двух индивидах или двух группах индивидов, находит слишком малое применение. Между тем он позволяет сравнивать структуру психологических профилей, что является полезным путем подхода к личности. Наконец, метод Р также открывает путь к исследованию структуры личности. Он состоит в определении корреляции между двумя типами ответов одного и того же испытуемого в разное время. Он является путем к изучениюpattern реакций.

Если Э. имеет перед собой  какую-нибудь матрицу корреляций, он может, следуя Спирмену и Тёрстону, спросить себя, не может ли совокупность интеркорреляций объясняться действием только нескольких факторов. Другими словами, посредством факторного анализа он ищет совокупность более простых определителей, чем множество независимых переменных, характеризующих каждое испытание.

Как и метод корреляций, завершением  которого он является, факторный анализ позволяет формулировать или  проверять гипотезы. Следует, однако, признать, что для психолога факторный  анализ в различных его формах (одно- или мультифакторных) может дать лишь довольно грубую приблизительную оценку действия психологических переменных, поскольку он постулирует аддитивную структуру их действия, а не иерархические отношения, которые устанавливают все другие способы подхода к психологическим переменным. Но наука часто идет вперед, пользуясь полуадекватными методами, при условии, что ученые сознают относительность их разработки.

Объяснения.

Обработка полученных результатов  лишь констатирует факты. Для того чтобы  идти вперед, наука должна дать им объяснение. Факторный анализ является, в сущности, попыткой превзойти простую констатацию. Он постулирует возможное действие сущностей, которые остаются математическими, но могут, по-видимому, получить другой статут при условии физиологических  или психологических сопоставлений.

Дать объяснение — это значит в каждом конкретном случае определить, не является ли установленный тип  отношений частным случаем известного и уже более или менее проверенного более общего закона.

Разумеется, виды объяснения могут  быть весьма различными. Можно дать объяснение на уровне физиологических  механизмов или на уровне переменных ситуации; можно определить, объясняется  ли ряд результатов действием  промежуточных переменных, существование  которых постулируется (таким характером обладают факторы) и статут которых  изменяется в зависимости от их объяснительной ценности и соответствия другим промежуточным  переменным. В самом деле, было бы ошибочным считать, что данному  результату соответствует лишь один какой-то способ объяснения. Во всех случаях  для каждого явления можно  пользоваться различными “решетками для чтения шифра”. Для всякого, кто ищет объяснения, основная ошибка будет состоять в том, чтобы принять  какую-нибудь частную причину за главную причину. Это верно уже применительно к одному-единственному плану объяснения, а fortiori, это верно, если допускаются различные планы объяснения какого-нибудь явления. Чтобы не ограничиваться общими рассуждениями, приведем в качестве примера возникновение эмоциональной реакции агрессивности в результате торможения какой-нибудь потребности. Эта реакция может объясняться:

а) зависимостью между антецедентами  и реакцией (связь между препятствием и агрессивностью);

б) физиологическими механизмами (выделение  адреналина, возбуждение подкорковых  центров, движения, направленные на преодоление  препятствия);

в) ссылкой на промежуточные переменные, например фрустрацию.

Все эти три системы объяснения являются адекватными, но ни одна из них  не является достаточной. Они дополняют  друг друга.

Обобщение.

Следует отдавать себе полный отчет  в парадоксальности самой ситуации экспериментирования. Согласно классической схеме, Э. на основе множества наблюдений формулирует гипотезу, которая, устанавливая зависимость между двумя понятиями, носит непременно обобщенный характер. Однако начиная с того момента, как  Э. организует проверочный эксперимент, он покидает этот уровень и создает  конкретную ситуацию, в которой будет  наблюдать какой-то частный ответ. Переходя от общего к частному, экспериментатор  надеется, что он выбрал репрезентативный пример, а не частный случай. Однако, коль скоро изучаемая зависимость  проверяется в выбранном им частном  примере, имеет ли он право переходить на этот раз от частного к общему и считать, что проверена гипотеза, имеющая обобщенное значение. Можно  ли распространить на весь класс явлений  то, что экспериментатор наблюдал в одном каком-то частном случае? Ответить на этот вопрос утвердительно  — значит игнорировать случайный  характер всякой ситуации; ответить категорическим отрицанием — значит сделать невозможной  науку и довольствоваться составлением каталога фактов. Это противоречие между двумя крайними полюсами является дилеммой всякой эпистемологии. На одном  полюсе стоят рационалисты, считающие, что понятие отражает сущность, что  дефиниции соответствует фундаментальное  свойство явления и что объем  ее позволяет определить формальная логика; на другом — последовательные эмпирики, утверждающие, что обобщенность какого-либо понятия может быть основана только на сумме экспериментов.

Этот вековой спор в наши дни  конкретизируется в противоположности  двух подходов в психологии: феноменологии иоперационализма.

Феноменология ищет в собственном  опыте философа самую сущность явления. Свободной воображаемой вариацией  философ может, по ее мнению, выявить  инварианту, придающую явлению все  его значение. Так поступает Сартр  в своем “Очерке теории эмоций”, где он стремится не установить зависимость  между предшествующим и последующим, а скорее показать значение эмоции как отношения субъекта к его  внутреннему миру. Его вывод общеизвестен: эмоция — это магическое действие, преобразующее природу ситуации. Этот вывод ничем или почти  ничем не обязан эмпирическим данным, он является продуктом психического опыта, деятельности духа, как сказал бы Брентано, родоначальник феноменологии, а не индукции, основанной на экспериментировании.

Операциопализм — это позитивизм. Операционалисты не хотят утверждать ничего, что выходит за пределы операции, посредством которой устанавливается какая-то зависимость. Это разумная позиция, и ученый всегда ближе к эмпирику, чем к рационалисту. Однако ученый не может также обойтись без понятий: операцио-налист прибегает к общепризнанным и общеупотребительным понятиям, что противоречит его исходным принципам и не является эффективным, ибо наука движется вперед, создавая для научных фактов адекватные понятия.

Решение дилеммы, via media, состоит в том, чтобы отказаться от обобщения, основанного на сущности явлений, которое Левин называл аристотелевским обобщением, и признавать только обобщение, основанное на индукции, осуществленной исходя из одного или нескольких фактов, причем этому обобщению следует придавать лишь вероятное значение. Если какая-либо зависимость может быть таким образом временно обобщена, следует иметь в виду, что ценность обобщения зависит в сущности не от хорошо произведенного понятийного анализа детерминант, а от повторных подтверждений этой зависимости в ходе различных, но близких друг к другу экспериментов. Вот почему наука создается не только несколькими “главными” экспериментами, украшающими учебники, но бесконечным числом исследований, сопоставление которых друг с другом постепенно увеличивает ценность каждого обобщения.

Поскольку мы собираемся теперь несколько  подробнее описать процесс обобщения, следует заметить, что он распространяется на четыре различных аспекта экспериментального процесса: ситуацию, ответ, личность испытуемых и зависимость между этими  членами.

А) Обобщение ситуации. Допустим, я изучаю в какой-то ситуации реакции ожидания, могу ли я в выводах своего эксперимента говорить об ожидании вообще? Анализ, основанный на многочисленных наблюдениях, позволяет ограничить предположительное обобщение некоторыми типами ожидания, но даже и на этом уровне следует изучить те же самые реакции при ожидании разной продолжительности, соответствующей различным ситуациям, и только тогда обобщение найденного результата приобретет большее значение.