Онтогенез восприятия

1. Онтогенез восприятия

  Особенности восприятия ребенка 
Раннее детство интересно тем, что среди всех психических функций доминирует восприятие. В этом возрасте наблюдаются элементарные формы воображения, такие как предвосхищение, но творческого воображения еще нет. Маленький ребенок не способен что-то выдумать, солгать. Только к концу раннего детства у него появляется возможность говорить не то, что есть на самом деле

   Восприятие в дошкольном возрасте становиться более совершенным, осмысленным, целенаправленным, анализирующим. В нем выделяются произвольные действия - наблюдение, рассматривание, поиск Дети знают основные цвета и их оттенки, могут описать предмет по форме и величине. Они усваивают систему сенсорных эталонов (круглый как яблоко).  
В начале младшего школьного возраста ВОСПРИЯТИЕ - недостаточно дифференцированно. Из-за этого ребенок "иногда путает похожие по написавию буквы и цифры (например, 9 и 6 или буквы d и b). Хотя он может целенаправленно рассматривать предметы и рисунки, им выделяются, так же как и в дошкольном возрасте, наиболее яркие, "бросающиеся в стаза" свойства - в основном, цвет, форма и величина. 
Для того чтобы ученик более тонко анализировал качества объектов, учитель должен проводить специальную работу, обучая его наблюдению. 
Если для дошкольников было характерно анализирующее восприятие, то к концу младшего школьного возраста, при соответствующем обучении, появляется синтезирующее восприятие. Развивающийся интеллект создает возможность устанавливать связи между элементами воспринимаемого. Это легко прослеживается при описании детьми картины. 
Стадии: 
2-5 лет - стадия перечисления предметов на картине; 
6-9 лет - описание картины; 
после 9 лет - интерпретация (логическое объяснение). 

  Развитие  восприятия определяется тремя параметрами: перцептивными действиями (целостностью воспринимаемого предмета), сенсорными эталонами (возникновением эталонов ощущений: звуковых, световых, вкусовых, тактильных, обонятельных) и действиями соотнесения. Иначе говоря, процесс восприятия заключается в выделении наиболее характерных для данного предмета или ситуации качеств, признаков, свойств; составлении на их основе определенного образа; соотнесении данных образов-эталонов с предметами окружающего мира. Так ребенок учиться делить предметы на классы: куклы, машины, мячи, ложки и т. д.

  С года начинает активно развиваться  процесс познания окружающего мира. Ребенок в возрасте от одного года до двух лет для выполнения одного и того же действия использует различные  варианты, а с полутора до двух лет  у него появляется способность решать проблему путем догадки (инсайта), т. е. ребенок внезапно находит решение данной проблемы, избегая метода проб и ошибок.

  Со  второго года жизни восприятие ребенка  меняется. Научившись воздействовать одним предметом на другой, он оказывается способным предвидеть исход ситуации, например, возможность протаскивания шарика через отверстие, перемещения одного предмета при помощи другого и т. д. Ребенок может различать такие формы, как круг, овал, квадрат, прямоугольник, треугольник, многоугольник; цвета – красный, оранжевый, желтый, зеленый, синий, фиолетовый.

  Благодаря развитию восприятия к концу раннего  возраста у ребенка начинает складываться мыслительная деятельность. Это выражается в появлении способности к  обобщению, переносу полученного опыта  из первоначальных условий в новые, в установлении связи между предметами путем экспериментирования, запоминании  их и использовании при решении  проблем. Полуторагодовалый ребенок может прогнозировать и указывать направление движения объекта, место расположения знакомого предмета, преодолевать препятствия на пути достижения желаемой цели. А после полутора лет появляется реакция выбора объекта по наиболее ярким и простым признакам: форме и цвету.

  Ананьев «Сенсорно-перцептивная организация  человека»

  Восприятие  как интегральный образ и регулятор  действий (трудовых, коммуникативных, гностических, игровых, учебных и  т. д.) составляет обязательный и активный компонент каждой из социальных деятельностей  человека. Вместе с тем именно в  процессе этих деятельностей формируется  система операций, обеспечивающих адекватность, селективность и другие свойства восприятия. Благодаря разнообразию практических отношений человека к  действительности (через деятельность) восприятие участвует в удовлетворении человеческих потребностей и само становится фактором их развития. Восприятие как  процесс формирования и функционирования чувственного образа действительности есть сложное сочетание весьма различных  образований - функциональных, операционных и мотивационных. 
К функциональным образованиям относятся сенсорные функции различных модальностей (зрительные, слуховые, тактильные и т. д.), мнемические, психомоторные и тонические, речедвигательные и т д. 
Функциональные механизмы восприятия всегда полимодальны и системны; они постепенно и последовательно складываются в процессе накопления и обобщения индивидуального опыта. Естественно, что поэтому они определяются изучением и способами воспитания функций. Вместе с тем потенциалы и уровни достижения в тренировке этих функций зависят от природных свойств человека, особенно возрастных и нейродинамических. Достаточно сослаться на общеизвестную зависимость эволюции остроты зрения и с.l1:уха, сенсорных полей, глазомера и восприятия глубины от созревания. Отмечается зависимость темпов и последовательности формирования восприятия величины, формы, цвета от возрастных особенностей развития ребенка в первые годы жизни. В определенные возрастные периоды роста и созревания корреляции между этими функциями то усиливаются, то ослабляются, изменяют свой знак (из положительных становятся отрицательными) и т. д.  
Не менее интересны непосредственные зависимости эволюции и инволюции сенсомоторных, мнемических и других функций от процесса старения. Так, отмечается определенная последовательность в ограничении и снижении слуховой чувствительности, начиная с высоких частот, с постепенным переходом к средним и лишь в самые поздние годы - к низким. Имеются данные о возрастных изменениях самой структуры сенсорных полей (особенно поля зрения) в процессе старения. Есть основания полагать, что в этом процессе особенно изменяются мнемические функции, причем эти изменения все более углубляют различия между оперативной и долговременной памятью. Психомоторные функции на всех уровнях, включая микродвижения, изменяются в процессах созревания, зрелостных преобразованиях, старения. В общем возрастные изменения функционального состава восприятия свидетельствуют о действии биологических закономерностей (онтогенеза) и прямом влиянии природных свойств человека на эту сторону перцептивных процессов. Об этом свидетельствуют также влияние типологических свойств нервной системы на уровень чувствительности анализаторных систем, предел их выносливости, скорость и точность психомоторных реакций, глубина и прочность следов памяти, то есть состояние мнемических функций и т. д. Генотипическая обусловленность онтогенетических свойств человека, последовательно развивающихся во времени, в ходе развития, составляет основу функциональных механизмов перцептивных процессов. Но, как уже отмечалось, эта основа реально существует лишь во взаимосвязи с накоплением индивидуального опыта посредством образования, дифференцировки и генерализации условных связей, в которых и осушествляется тренировка функций. Эту сторону перцептивных процессов составляют сложные системы перцептивных действий, которые можно назвать операционными механизмами перцептивных процессов. К ним относятся измерительные, соизмерительные, построительные, корригирующие, контрольные, тонически регуляторные и другие действия, формирующиеся в процессе практического оперирования с вещами и явлениями - специальными объектами наблюдения.  
Совмещение афферентно-эфферентных аппаратов и усиление обратных связей составляют одну из основных характеристик операционных механизмов восприятия, складывающихся в процессе накопления индивидуального опыта путем научения и усвоения индивидом общественного опыта.  
Каждая из систем перцептивных действий формируется и функционирует определенным порядком, алгоритм которого может быть установлен путем пооперационного анализа. Общее для всех известных перцептивных действий состоит в том, что они являются продуктами индивидуального развития и жизненного опыта, формируясь в тех или иных рамках научения. Поэтому они, эти перцептивные действия, не заданы самой организацией анализаторов. Напротив, путем построения оптимальных режимов деятельности наблюдения и отбора наиболее эффективных перцептивных действий можно значительно раздвинуть границы чувственного познания. Поскольку перцептивные действия осуществляются с помощью различных технических и культурных средств (выступающих как орудия и знаки, своего рода усилители функций), - постольку эти опосредованные функции специфичны для операционных механизмов восприятия. Однако овладение этими средствами требует не только времени, но и определенного уровня функционального развития, когда становится возможным оперирование орудиями и знаками. Это, как правило, становится возможным с формированием у ребенка первичных механизмов устной речи, манипулятивных операций с вещами и овладением стереотипом вертикального положения. Именно на второй-третий год жизни приходится исходный период формирования перцептивных действий, но наиболее важный период относится к более позднему времени дошкольного детства.  
Однако те или иные проявления первоначального синкретизма восприятия дают о себе знать до начала систематического научения правилам наблюдения. Несовпадение во времени начальных моментов развития функциональных и операционных механизмов восприятия подтверждается многими экспериментальными данными. Функциональные механизмы в своем первоначальном, очень раннем возникновении (впервые недели сознательной жизни) реализуют филогенетическую программу и складываются задолго до возникновения операционных механизмов, составляя их внутреннее основание.  
На этом основании в процессе научения, воспитания и накопления опыта поведения строится все более усложняющаяся система перцептивных действий, то есть операционные механизмы восприятия. С их образованием вступают в новую фазу развития и функциональные механизмы, так как возможности их прогрессивно возрастают, повышается уровень их системности. В некоторые периоды индивидуального развития (школьный возраст, юность и зрелость) между операционными и функциональными механизмами устанавливаются известная соразмерность развития, относительное взаимосоответствие.  
Принципиально важным для теории восприятия является исследование тех изменений, которыми характеризуется перцептивное развитие в процессе старения. Обнаружены многие факты инволюции сенсомоторных и других функций, хотя эта инволюция гетерохронна и характеризуется более ранними сроками для одних, более поздними - для других. Подобные факты давали основание ожидать, что соответственно этой инволюции сенсорных, моторных, мнемических и других функций должна была бы происходить и инволюция перцептивных процессов. Однако имеются многие другие данные, свидетельствующие о том, что подобной инволюции противостоят какие-то мощные силы индивидуального развития, скрытые и в самих перцептивных процессах. 
В сфере профессионально-трудового опыта, в том числе научного, технического и художественного, имеются многие факты высокой продуктивности и точности наблюдения, несмотря на известное ограничение сенсомоторных функций и замедление скорости реакций. 3а пределами профессионально-трудового опыта у этих же стареющих, пожилых и престарелых людей легко заметить симптомы инволюции функций. Такое расхождение фактов объясняется тем, что в этом возрасте вновь нарастает и усиливается объективное противоречие между функциональными и операционными механизмами восприятия. Гетерохронной инволюции функциональных механизмов противостоит стабилизированная система перцептивных действий, непосредственно зависящая от деятельности и ее культурно-технических средств, а не от возраста и других природных свойств субъекта.  
Если человек в пожилом и старческом возрасте продолжает и совершенствует свою деятельность, включающую те или иные операции наблюдения, то явления инволюции перекрываются и компенсируются явлениями операционного прогресса. 
Структура перцептивных процессов внутренне противоречива, и именно с основным противоречием между функциональными и операционными механизмами восприятия связаны движущие силы. развития. К этому основному противоречию перцептивного развития присоединяется другое, связанное со всем ходом жизнедеятельности человека и его взаимодействия с окружающим миром. Речь идет о мотивационной стороне перцептивных процессов, определяющей их направленность, селективность и напряженность. Потребность в видении, слышании и других видах чувственной деятельности и возникновение сенсорного голода при невозможности удовлетворения таких потребностей, установки на выделение определенных свойств объекта в ситуации, гностические интересы и т. д, оказывают регулирующее влияние как на функциональные, так и на операционные механизмы. Эти влияния еще недостаточно изучены, но. уже известно, что эффекты их различны в отношении обоих видов механизмов. Общее заключается лишь в том, что подкрепление и обусловливание мотивацией обеспечивают необходимый тонус каждого из них. Предложенный здесь способ анализа перцептивных процессов как совокупности и взаимодействия трех составляющих образований (функциональных, операционных и мотивационных), на наш взгляд, совершенно необходим при рассмотрении связей этих процессов и индивидуального развития, в ходе которого противоречиво изменяется их структура. Эти изменения строго детерминированы закономерностями онтогенеза и социальной историей личности, ее практической деятельности и могут считаться важными симптомами индивидуального развития человека. Восприятие обычно определяется как целостный образ, отражающий единство структуры и свойств объекта. К этому определению следовало бы добавить, что этот образ выражает вместе с тем целостность субъекта и взаимосвязь в нем различных свойств. При таком подходе целостный, или интегральный, образ может рассматриваться как своеобразный функциональный орган поведения, влияющий на организацию многих состояний жизнедеятельности в определенных ситуациях развития.  
Такой подход к восприятию как интегральному образу - функциональному органу, поведению-регулятору состояний жизнедеятельности впервые был намечен выдающимся советским физиологом А.А. Ухтомским В его учении о доминанте. Он считал важнейшим психологическим эффектом доминанты интегральный образ как образователь сложнейших афферентных синтезов из огромной массы текущей информации. Особенно интересно и то, что динамика доминанты является не менее важным механизмом “переинтегрирования” старого опыта, что существенно для понимания непрерывности процесса познания. В связи с этим находится одно из основных определений доминанты: “Всякий раз, как имеется налицо симптомокомплекс доминанты, имеется и предопределенный ею вектор поведения. И ее естественно назвать органом поведения, хотя она и подвижна, как вихревое движение Декарта” [Ухтомский А. А., 1950]. Напомним, что А. А. Ухтомский видел в динамическом симптомокомплексе доминанты целостность изменений организма, охватывающих все мозговые и соматические аппараты. Об этом он писал следующее: “По всем данным, доминанта в полном разгаре есть комплекс определенных симптомов во всем организме: и в мышцах, и в секреторной работе, и в сосудистой деятельности. Поэтому она представляется скорее как определенная констелляция центров с повышенной возбудимостью в разнообразных этапах головного и спинного .мозга, а также в автономной системе” [Там же, с. 144]. Другим определением доминанты является характеристика ее как принципа оптимального активного действия. Ухтомский писал в этой связи, что “однажды начавши усиленно работать, нервная система на высоте своего действия вовлекает в сферу работы организма все новые и новые nорции энергии со стороны. Как далеко здесь от “наименьшего действия”!”. В объединении в доминанте ряда разнородных свойств (констелляции нервных центров, регулятора состояний жизнедеятельности, функционального органа поведения, интегрального образа) проявляется принцип оптимального действия центральной нервной системы, который А.А. Ухтомский противопоставлял часто критикуемому им принципу “наименьшего действия”, или экономии сил организма.  
Восприятие как интегральный образ, функционирующий по принципу оптимального действия, ни в какой мере не является эпифеноменом поведения. Напротив, именно этот принцип и объединение функций интегрального образа с регуляцией состояний жизнедеятельности требуют подхода к восприятию как к активному компоненту поведения, важному феномену индивидуального развития человека. 
Перцептивные процессы с их сложной, противоречивой структурой являются не только продуктом индивидуального развития, но и одним из его факторов. Обратное влияние перцептивных процессов на индивидуальное развитие в целом обнаруживается при исследовании каждого из составляющих образований. Известно, что дефекты сенсорного развития (при периферической слепоте, глухоте и слепо-глухоте), резко ограничивающие функциональные возможности, не только препятствуют образованию сложных перцептивных систем, но и задерживают нормальный ход онтогенетического развития. Нарушения психомоторики и кинестезии при периферических двигательных параличах у ребенка приводят к аналогичным результатам. Лишь благодаря социальному, научному и педагогическому прогрессу были найдены компенсации этих дефектов, к которым относится образование в процессе воспитания новых функциональных систем и активных действий, перцептивных операций, нормализующих общий ход поведения и жизнедеятельности таких деталей. При различных мозговых очаговых поражениях, нарушающих функциональные механизмы восприятия, происходит не только расстройство поведения из-за явления агнозии, апраксии, афазии, дезориентации, но и относительное нарушение жизнедеятельности в целом. Напротив, специальные ,методы восстановления нарушаемых функций (восстановительной терапии) или их естественная реституция влияет не только на их нормализацию, но и на общее состояние здоровья. Восприятие, как и ощущение, на основе которого оно возникает, есть непосредственно чувственное отражение человеком внешнего мира и регулятор взаимодействия человека с предметами и явлениями окружающей среды. По этому сенсомоторные и перцептивные процессы составляют основу психического развития человека и важную сторону человеческой жизнедеятельности в целом.  
Функциональные механизмы восприятия являются одним из факторов, обеспечивающих нормальный ход взаимодействия организма со средой и благосостояние, здоровье индивида. 
Операционные механизмы восприятия, с которыми связаны наиболее активные и обобщенные компоненты перцептивных процессов, обеспечивают не только реализацию их функциональных потенциалов, но и необходимые приспособления, противостоящие их ослаблению, нарушению или инволюции. В этом смысле операционные механизмы выступают как фактор стабилизации функций, что особенно важно для сохранения уровня жизнедеятельности и долголетия. Что касается мотивации восприятия, то она является фактором индивидуального развития в четырех направлениях: органическом, гностическом, этическом и эстетическом. 
Органическое направление связано с обслуживанием безусловных рефлексов на сохранение постоянства вещества и внутренней среды, оборонительно-защитных, размножения и родительских функций, рефлексов на экологические' стимулы и т. д. Это направление мотивации общее для животных и человека, а остальные специфичны только для человека. 
Благодаря историческому развитию познания (в единстве его чувственной и логической сторон) потребность в знании и методах, с помощью которых оно образуется, является одной из основных духовных потребностей индивида. От элементарных ориентировочно-исследовательских реакций до сложнейших видов любознательности и познавaтeльныx интересов эта гностическая мотивация влияет на различные уровни жизни человека и его перцептивные свойства. Этическая мотивация выражает потребность человека в людях и социальных связях; она возникает и развивается в процессе общения, отражая нравственные условия жизни индивида. Эстетическая мотивация, вероятно, строится на основе взаимодействия гностических и этических мотивов и представляет собой наиболее сложный вид восприятия как наслаждения эстетическими свойствами объективной действительности. Существует известная последовательность формирования и развертывания этой разнородной цепи мотивов (от органических до эстетических). Фактором индивидуального развития является, конечно, не одиночный мотив, а эта цепь мотивации, как важное образование в перцептивном развитии человека.  
Само собой разумеется, расчленение единой структуры перцептивного процесса на функциональные и операционные механизмы с различными направлениями мотивации относительно и условно. Такое расчленение имеет смысл именно для выяснения взаимосвязей между перцептивными процессами и индивидуальным развитием. 
Мы показали целесообразность постановки этой проблемы восприятия как продукта и вместе с тем фактора индивидуального развития. Исследование перцептивных процессов различных видов (восприятия предмета или его изображения, пространства и времени, движущихся объектов и т. д.) всегда ориентировано на определенную модальность восприятия в зависимости от анализаторной системы (зрительной, слуховой и т. д.). В специальных случаях применяются комплексные или комбинированные объединения анализаторных систем на решение общей перцептивной задачи (зрительно-слуховой, зрительно-кинестетической, зрительно-слухо-вестибулярной и т. д.). При исследовании феноменов переноса сенсорных навыков, установки и восприятия, генерализации временных связей применяются различные методы транспозиции перцептивных компонентов из одной модальности в другую (например, из ;зрительной в осязательную, из осязательной в слуховую и т. д.). Во всех случаях, как общих, так и специальных, исходной моделью и принципиальной схемой перцептивного процесса является зрительный образ. Примечательно, что сходное положение имеется и в теории представлений. В качестве наиболее распространенных форм отмечаются зрительные представления, причем не только в состоянии бодрствования, но и в просоночных состояниях, И во сне (сновидения). 
Экспериментально установлено, что при воздействии внешних сигналов на спящего человека большая часть из них, если они не пробуждают человека, вызывают реакции в виде сновидного преобразования сигнала (тактильного, температурного, обонятельного, вкусового и т. д.).  
Зрительный характер представления в состоянии общей пониженной возбудимости мозга и сохранение в качестве “сторожевого пункта” не зрительной, а слуховой зоны явление удивительное, до настоящего времени еще не разъясненное. Но не менее удивительно и подобное же преобразование неоптических сигналов в зрительные образы в состоянии бодрствования. На это явление обратил внимание П.П. Блонский, разработавший одну из наиболее интересных концепций образной памяти, первым предположив, что в норме, вероятно, не существует никакого другого синтеза разнородных впечатлений, кроме зрительного. Целесообразно рассмотреть в свете такой интерпретации приведенные им экспериментальные данные В. Рогерса, который в опытах пользовался разными раздражителями, возбуждавшими те или иные органы (уши, глаза, палец руки), и наблюдал, какие именно ощущения возникают в момент воздействия у его испытуемых. Таким путем он установил, что, помимо непосредственного действия на данный орган, обязательно еще возникает добавочный эффект, заключающийся в появлении ассоциированных с теми или иными сигналами образов представлений. Общая масса психических реакций на раздражение того или иного органа распределяется между ощущениями и представлениями неравномерно. Однако обращает на себя внимание разное поведение органов. Зрительный орган в наибольшей степени характеризуется сочетанием ощущений и представлений собственной модальности, между тем как тактильный и слуховой характеризуются сочетанием разномодальных ощущений и представлений, причем наибольшая частота связана со зрительными образами. 
Более специальный анализ самих представлений, ассоциативно сопряженных со слуховыми и тактильными ощущениями, позволил классифицировать образы-представления и распределить наблюдавшиеся случаи по трем видам образов: 1) отзвуки или репродуктивные возбуждения (Р), 2) интерпретации (И) и З) детализации (Д). Результаты распределения любопытны. Оказалось, образ-отзвук всегда той же модальности, что и основное раздражение, то есть является репродукцией однородного опыта. Слуховых образов такого типа больше, чем осязательных, но в общем таких элементарных представлений возникало мало сравнительно с образами типов интерпретации или детализации, которые носили уже не осязательный или слуховой характер, а зрительный. Вторичные, или сопряженные, зрительные представления выполняют, как мы думаем, службу связи, объединяющую любые новые/сигналы и впечатления о них с бесконечными ассоциативными мотивами жизненного опыта.  
В таком же плане можно истолковать явления синестезии, большая часть которых характеризуется переключением сигнала на зрительный канал связи (слухо-зрительные и тактильно-зрительные синестезии). Эта служба связи сохраняется и в общем заторможенном состоянии мозга, проявляясь в специфическом виде сновидной деятельности человека. Чтобы она возникла и стабилизировалась, требуется накопление ассоциативных масс интермодальноro характера, то есть межанализаторных связей, эффекты которых переводятся на общий алфавит зрительных образов. 
Подобный способ зрительного кодирования и перекодирования ассоциированных сигналов онтогенетически формируется сравнительно поздно (по нашим наблюдениям, в период с двух-трех- до пяти-шестилетнего возраста). Именно поэтому, несмотря на то, что в первые годы жизни сон занимает наибольшее время, сновидная деятельность незначительна и носит, вероятно, более проприоцептивный характер (сны - “падения” и “взлеты”). Впрочем, было бы правильнее сказать, что именно вследствие незначительного времени бодрствования и относительной разобщенности анализаторных систем маленький ребенок не характеризуется сновидной деятельностью. Обратим, однако, внимание на период, когда у ребенка эта деятельность складывается. Это период овладения языком, наиболее интенсивного формирования словарного состава и грамматического строя его речи, с которыми связаны глубокие преобразования его психологической структуры и формирования мышления. Устная речь - основная форма коммуникаций, представляющая собой сочетание слушания (пассивная речь) и говорения (активная речь). Казалось бы, до первоначального обучения ребенка грамоте, то есть чтению и письму с буквенным аппаратом и зрительно-моторной координацией, речь ребенка носит чисто слуховой и артикуляционный характер, лишенный какого-либо зрительного соучастия. В действительности же зрительная апперцепция и здесь имеет важнейшее значение, так как усвоение ребенком словарного состава языка про- . исходит путем ассоциирования слухового образа слова со зрительным, обозначаемого этим словом предмета. Предметная отнесенность слова для ребенка - первая реальность речи - есть вместе с тем зрительное включение в ассоциативные массы обозначенных словом образов вещей.  
В развитии речи ребенка также обнаруживаем перевод слуховых лексических представлений на алфавит зрительных образов. Это процесс необратимый, и поэтому у поздно ослепших людей продолжает действовать такой перевод, несмотря на то, что выключение зрительного рецептора полностью лишило этих людей непосредственных источников информации об оптических сигналах. Автоматизм такого перевода на алфавит зрительных образов или зрительного кодирования тормозит включение активного осязания в той его развитой форме, которая характерна для рано ослепших. 
Но и слепорожденные, обладающие высоким развитием активного осязания и переводом на тактильно-кинестетический алфавит всех образцов, также испытывают ряд ограничений вследствие того, что словарный состав общенародного языка, которым они пользуются, в очень многих своих элементах (особенно существительных) носит печать зрительного опыта человечества. 
Мы обратили внимание на то, что как в психическом развитии человека, так и в духовном развитии человечества теснейшим образом связаны обе эти тенденции: перевод всех образов любой модальности на зрительные схемы (тенденция визуализации чувственного опыта) и развитие обозначающей (сигнификативной) функции речи посредством абстрагирующей и обобщающей работы мысли. Вследствие этого развития речи, опосредующего и регулирующего общий ход психической деятельности, происходит вербализация всего жизненного опыта. 
На основании ряда исследований мы пришли к выводу, что визуализация и вербализация в их взаимосвязях определяют механизм и динамику представлений человека. Одним из таких исследований было наше клинико-психологическое изучение расстройств сновидной деятельности при афазиях. Подобные расстройства известны при случаях зрительных агнозий, что вполне понятно при учете очаговых поражений зрительных центров. Обнаруженный нами феномен при афазиях с их очаговыми поражениями речевых центров свидетельствовал о том, что расстройство сновидной деятельности возникает при поражении каждого звена визуально-словесной цепи при нарушении взаимосвязи между системами зрительной интеграции опыта и сигнификативно-регуляторной организации речи.  
В мозговой патологии проявился тот же закон, что и в раннем онтогенезе поведения. Интимная связь зрительной интеграции и мощного развития сигнификации в развитии человека несомненна. 
Однако до настоящего времени эта связь недостаточно учитывалась в историко-культурных исследованиях (например, в анализе происхождения изобразительного искусства доисторического человечества, в исследовании раннего онтогенеза изобразительной деятельности ребенка). 
Несомненно огромное влияние речи на перцептивный прогресс ребенка. Но не менее значительно влияние этого прогресса в форме зрительной интеграции опыта на становление и развитие детской речи, чему уделено очень мало внимания. 
Итак, мы имеем основания констатировать доминирующее значение зрительной системы для человека, доминантной не только потому, что она является самым мощным источником информации о внешнем мире, обладает наибольшей дальномерностью и стереоскопичностью сенсорных функций. В качестве таковой она встречает сильную конкуренцию со стороны слуховой системы, которая благодаря звуковому характеру языка и бинауральным функциям мало уступает зрительной. Кроме того, все остальные рецепции в общей массе, особенно кожные рецепции (тактильные, температурные, болевые) и кинестезия, составляют не менее мощный источник системной сенсорной работы мозга человека. Новейшие исследования, связанные с проблемами тренировки человека к космическим полетам, обнаружили явление сенсорного голодав условиях зрительной изоляции и исключительную важность для поддержания общего рабочего тонуса мозга сенсорных сигналов разных модальностей. Кроме того, из учения о доминанте известно, что тот или, иной сенсорный нервный центр становится доминантным лишь на известный отрезок времени, пока действует совокупность биологических факторов, определяющая доминантное положение одного очага и субдоминантное других. Доминантность зрительной системы не может в общем объясняться только ее собственным информационным материалом и превосходством оптических сигналов.  
Мы полагаем, что доминантность зрительной системы определяется также тем, что она играет роль внутреннего канала связи между всеми анализаторными системами (подобно кинестетическому анализатору) и является органом- преобразователем сигналов. Такое необычное для анализаторных систем мозга свойство у человека зрительная система приобретает благодаря сочетанию четырех факторов: 1) целостного предметного характера образа, то есть отражения структурного единства воспринимаемых вещей, относимых к определенному пространству окружающей среды; 2) предметного действия, посредством которого человек оперирует этими-вещами и изменяет их, практически преобразуя их структуру и свойства, а восприятие в свою очередь является регулятором действия; 3) сигнификации воспринимаемых вещей, благодаря чему обобщается, абстрагируется и сохраняется в качестве констант прецептивное знание; 4) пространственной организации симультанного образа. Таковы, на наш взгляд, основания для объяснения поразительного феномена доминантности зрительной системы, обладающей способностью превращать незримое в зримое, визуализировать любые чувственные сигналы (кинестетические, вкусовые, обонятельные, вистибулярные, внутриорганические). 
Зрительная система работает на трех уровнях: сенсорном (ощущения), п~цептивном (восприятия), апперцептивном (представления). Такое совмещение имеется и в слуховой системе, которая, однако, работает на последнем уровне (апперцептивном) в специализированных формах речевых или музыкальных представлений, не обладая к тому же способностью преобразования сигнала. Что касается активного осязания, то оно является не одномодальной характеристикой, а комплексной системой, объединяющей тактильные, болевые, температурные и кинестетические ощущения, производимые четырьмя различными анализаторами. 
Итак, уникальность благодаря социальному развитию человека зрительной системы имеет первостепенное значение, так как визуальная репрезентация является одним из важных механизмов интеллектуальной деятельности и повседневного поведения человека.  
Психическое развитие ребенка поразительно тем, что доминантной становится система, которая у новорожденного человека в наименьшей степени жизненно значима. 
Зрительный орган функционирует в ряду других, нисколько не выделяясь в этот период, осуществляя элементарные защитные и ориентировочно-установочные реакции. В первый месяц жизни вырабатываются, по данным Н.И. Касаткина, положительные условные рефлексы лишь с обонятельного, вестибулярного и слухового рецепторов. Первый положительный условный рефлекс зрительного анализатора был получен лишь на втором месяце жизни [Касаткин Н. И., 1948]. 
По новейшим данным, в первые две недели жизни неподвижный световой раздражитель зрительно-двигательных реакций не вызывает. В этот период движение глаз возникает только в том случае, когда отраженный от движущегося объекта луч света, перемещаясь по сетчатке, пересекает строго ограниченную рецепторную зону в пределах 50 по вертикальному и 100 по горизонтальному меридианам. Однако сложные механизмы согласованных движений обоих глаз формируются к двум месяцам жизни. На пятом месяце движения глаз возникают и при положении сигнала под углом в 300 к зрительной оси. По нашим наблюдениям, глазодвигательные реакции ребенка на движущийся видимый объект приобретают более активный и упорядоченный характер в том случае, если объект движется прерывно и является звучащим, вызывающим слуховую ориентировочную реакцию. 
За несколько месяцев развития, с 2 до 5-6 месяцев жизни, зрительная система с помощью слуховых ориентировочных реакций, тактильных и кинестетических, вкусовых, вестибулярных и других ощущений настолько обгоняет в своем процессе остальные анализаторные деятельности, что становится в первый ряд чувственной деятельности ребенка. 
В период 2,5-4,5 месяцев благодаря сочетанию оптико-акустических свойств предмета с механическими, ощущаемыми тактильно и кинестетически, ребенок открывает впервые такие качества вещей, как непроницаемость, твердость, тяжесть, фактуру поверхности в различных градациях. Последующий ход зрительного перцептивного развития определяется прогрессом предметных действий ребенка и образованием единой зрительно-моторно-вестибулярной системы поведения.  
Поэтому нет оснований на этой стадии развития рассматривать формирующуюся зрительную перцепцию как “чисто” зрительное обследование объекта и построение его образа посредством движений глаз и организации лишь сетчаточных элементов. 
Необходимо характеризовать становление зрительной перцепции в связи с основными этапами развития деятельности ребенка, формирования его как общественного индивида в процессе воспитания. Такой подход позволил А. В. Запорожцу на материале большой группы экспериментальных исследований определить основные стадии развития восприятия как этапы формирования перцептивных действий. 
В отношении первых месяцев жизни установлено, что ориентировочные движения, в том числе и ориентировочные движения глаз, “выполняют лишь ориентировочно-установочную функцию (устанавливают рецептор на восприятие определенного рода сигналов), но не функцию ориентировочно-исследовательскую (не производят обследование и не моделируют его свойств)” [Запорожец А. В., 1966]. Ссылаясь на эксперименты Л.В. Венгера, Р. Фантца и других, он заключает, что в этот период “еще не происходит формирование константных, предметных перцептивных образов” [Там же, с. З7]. 
Такое формирование соотнесено с этапами развития деятельности ребенка. На первом этапе перцептивный процесс строится посредством предметных, практических действий с вещами. Поэтому “на начальных этапах сенсорного обучения сами действия, которые требуется выполнить, предлагаемые ребенку сенсорные эталоны, а также создаваемые им модели воспринимаемого предмета выступают в своей внешней материальной форме” [Там же, с. 41]. На втором этапе происходит вычленение собственно перцептивных действий (в форме осязательного и зрительного обследования объектов). Перестроившиеся под влиянием практической деятельности сенсорные процессы “сами превращаются в своеобразные, перцептивные действия, которые осуществляются с помощью движений рецепторных аппаратов - предвосхищают последующие практические действия” [Запорожец А. В., 1966, с. 42]. Особенности этого этапа и образования системы перцептивных действий были всесторонне изучены в лаборатории А. В. Запорожца.  
В.П. Зинченко весьма интересно сопоставил в ранней онтогенетической эволюции развитие перцептивных действий руки (осязательно-двигательных) и глаза (зрительно-двигательных). В.П. Зинченко [1966] пришел на основании этого изучения, в числе прочих заключений, к двум важным выводам: 1) разные способы ознакомления и выбора у детей формируются не одновременно; 2) с возрастом наблюдается сближение эффективности разных способов ознакомления и выбора. Это означает, что по отношению к одной задаче или классу задач формируется взаимозаменяемость различных способов преобразования информации. Особенно важен для перцептивного развития ребенка третий этап, описанный А.В. Запорожцем. На этом этапе перцептивные действия по его словам, свертываются; время их протекания сокращается, их эффекторные звенья оттормаживаются. Однако за этой внешней характеристикой видения скрываются глубокие внутренние преобразования: “...на данном этапе внешнее действие превращается в действие идеальное, в движение внимания по полю восприятия” [Запорожец А. В., 1966, с. 43]. 
Для генетической теории восприятия эти данные весьма важны, так как подтверждают роль деятельности в становлении восприятия и значение в его комплексной структуре перцептивных действий, являющихся своего рода операционными механизмами. Эти механизмы социально-исторические по своей природе, так как ребенок в процессе воспитания усваивает исторически сложившиеся способы обследования вещей (выслушивания, рассматривания, ощупывания и т.д.) и общественно выработанные системы сенсорных эталонов (общепринятая звуковысотная шкала музыкальных звуков, “решетка фонем” родного языка или же система геометрических форм) [Запорожец А. В., 1963, с.35]. Не менее важное влияние на процесс формирования восприятия .ребенка (кроме практической деятельности и освоения общественно сложившихся сенсорных эталонов) оказывает процесс оречевления, вербализации чувственного опыта ребенка, наиболее интенсивный, как было ранее указано, в эти же онтогенетические периоды.  
В нашей психологической литературе наиболее обстоятельные исследования выполнены Г.Л. Розенгарт-Пупко в отношении раннего детства [1948] и А.А. Люблинской дошкольного периода [19691 Д.Б. Эльконина - общения и речи в развитии познавательной, в том числе и перцептивной, деятельности [1960]. 
У детей ясельного возраста образуется прямая связь предмета со словом, а у школьников - опосредованная через другие известные слова (в определенной лексической и грамматической системе).  
В психическом развитии детей младшего школьного возраста оба фактора (деятельности и речи) конвергируют, создавая единую базу перцептивного прогресса детей в процессе начального обучения. Научение детей правилами операциям основных учебных деятельностей (наблюдение, слушание, измерение, изображение, построение и т. д.) всегда соразмерно введению в словарный состав речи детей терминов, обозначающих различны~ свойства и отношения вещей, чувственно воспринимаемых или представляемых ими. Благодаря этой взаимосвязанности операций и обозначениям выявляемых операциями предметных свойств достигается значительный прогресс в перцептивном развитии. 
На этой основе восприятие ребенка становится важным средством (особенно при соблюдении принципа наглядности обучения) усвоения знаний и развития мышления. И процессе этого усвоения. Особенно показательны сдвиги в перспективном развитии детей (от первых месяцев жизни до подросткового возраста и юности) в таких видах восприятия, которые связаны с дифференцировкой отношений (пространственных и временных). Онтогенетическая эволюция восприятия пространства была подробно описана нами совместно с Е.Ф. Рыбалко на основании многолетних исследований [Ананьев Б. Г. и Рыбалко Е. Ф., 1964]. Онтогенетическая эволюция восприятия времени охарактеризована Д.Б. Элькониным [1962]. 
Эксперименты, проводимые Л.Д. Ефимовой, изучавшей представления детей младшего школьного возраста о глубине исторического времени, обнаружили ряд явлений перестройки перцептивного времени в этот период под влиянием нового режима и ритма жизни в школе, с одной стороны, первоначально усваиваемых исторических знаний - с другой.  
Весьма выразительно определил суть всех преобразований в перцептивном развитии С.Л. Рубинштейн. “Развитие высших форм восприятия, - писал он, - приводит его к превращению в направленную, сознательно регулируемую операцию; по мере того как восприятие становится сознательным и целенаправленным актом, оно превращается в наблюдение”. “Возникновение наблюдения означает по существу первое выделение из практической деятельности - деятельности “теоретической”, познавательной” [Рубинштейн с. Л., 1946, с. 279]. Развитие восприятия в онтогенезе человека изучено более или менее обстоятельно лишь на самых ранних фазах. Поэтому в психологии о возрастных особенностях восприятия долгое время судили лишь по контрастным характеристикам зрелого (сформированного и завершившего свое развитие) восприятия взрослого человека и формирующегося, находящегося в процессе непрерывного становления восприятия ребенка в преддошкольном и дошкольном возрасте. Тем самым перцептивная характеристика, взрослого человека принималась за константу, не испытывающую каких-либо преобразований до какого-то неопределенного пункта старости. Одни исследователи утверждали, что специфичность самой ранней формы восприятия в ее синкретизме, глобальной целостности и отсутствии анализа объекта, а другие, напротив, считали, что распространение среди маленьких детей феномена перечисления объектов или их частей и свойств свидетельствует о преобладании аналитических функций и отсутствии синтеза впечатлений. 
С.Л. Рубинштейн, критически рассмотрев обе концепции, показал, что эти противоречия объясняются искусственным обособлением восприятия ребенка от интенсивного формирования его мышления в процессе воспитания. Но если рассматривать реальное единство восприятия и мышления в структуре наблюдения, то обе характеристики относятся к способам интерпретации впечатлений, смена которых составляет определенные стадии наблюдения. Это важное положение не объясняет, однако, многие факты более раннего формирования перцептивной величины сравнительно с перцептивной формой, восприятия цвета сравнительно с восприятием формы, восприятие пространства сравнительно с восприятием времени и т. д.  
Другие явления перцептивного развития могут быть лишь частично объяснены эволюцией интерпретационных, речемыслительных характеристик восприятия. К таким явлениям относится более позднее возникновение способности к восприятию изображений предметов сравнительно с восприятием самих предметов; восприятие знака сравнительно с восприятием плоскостного изображения объекта и т. д. Дело в том, что, помимо абстрагирования илогического обобщения этих перцептивных компонентов и связного словесного описания их в повествовании, для последовательного развития этих форм восприятия требуется более высокий уровень различительной деятельности и перцептивного синтеза (особенно в форме зрительной интеграции разнородного чувственного опыта). К тому же мышление и речь как факторы перцептивного прогресса воздействуют на него не извне, а изнутри, в процессе непосредственного взаимодействия субъекта с объектами внешнего мира. Развитие самого мышления с известным течением зрительных или осязательно-двигательных образов, ассоциативно соединенных в ряды и цепи, И.М. Сеченов [1947] называл предметным мышлением. Эта начальная форма мышления есть вместе с тем связывание в сложно организованную перцептивную систему различных образов и сенсорных состояний. 
Впервые в экспериментальной психологии такого рода явление у взрослого человека удалось обнаружить Н.Н. Ланге. Всякое восприятие, согласно его данным, есть многофазный процесс, причем каждая предыдущая фаза представляет психическое состояние более неопределенное (начиная с осознания “нечто” в поле зрения, то есть обнаружения сигнала), а каждая последующая более дифференцированное. Поэтому каждая предыдущая фаза восприятия есть субъект для последующей, являющейся предикатом, то есть определением предшествующей. 
Н.Н. Ланге открыл закон перцепции, согласно которому процесс восприятия строится как наглядное суждение об объекте; поэтому в процессе восприятия выражается общая черта суждений - предшествование субъекта предикату и развитие субъекта посредством предиката. Помимо экспериментальных доказательств, Н.Н. Ланге ссылался также на данные из истории языка, согласно которым безличные формы предложения первичны. По его мнению, эти формы соответствуют первичным ступеням перцепции, то есть неопределенности состояния субъектов наглядного, суждений, осознаваемых затем лишь путем предикативных определений.  
Еще в опытах Н.Н. Ланге обнаружилось, что восприятие не только интерпретируется мышлением, но само осуществляется как наглядное, особенно зрительное суждение, тесно связанное со структурой предложения в развитии языка.  
Более полное понимание субъектно-предикативного строя зрительного суждения удалось достигнуть много лет спустя благодаря значительным достижениям как в теории восприятия, так и в теории мышления и речи. 
Систематическое исследование восприятия предмета и рисунка привело Н.Н. Волкова к выводу о том, что “зрительное суждение образует важнейшее ядро активного зрительного восприятия. В последовательности зрительных суждений пассивное, чисто сенсорное отражение зрительный. образ - дополняется выборочным активным отражением для сравнения, для изображения, для любого переноса на другие предметы восприятия” [Волков Н.Н., 1950, с. 377]. Благодаря этому, как экспериментально показано Н.Н. Волковым, восприятие проекционных (перспективных) отношений совмещается с восприятием объемной формы предмета и светлотных отношений, зависящих от освещенности объекта. В общем восприятие как динамика образа, или цепь его преобразований, неразрывно связано с многоактным развертыванием зрительных суждений в единой структуре наблюдения. Для генетического понимания этой структуры весьма важное значение имели исследования Выготского. В своей теории внутренней речи, ее происхождения из внешней путем интериоризации и редуцирования ее субъектных компонентов он установил весьма важное для эволюции наблюдений положение о предикативности внутренней речи и ее планирующей функции в деятельности. Зрительные суждения и многоактность наблюдения, вероятно, интимно связаны с прогрессом внутренней речи, ее редуцированным синтаксисом и преобладанием предикативных определений [Выготский Л.С., 1934, с. 210-211].  
Новые подходы к теории восприятия возникли в последние десятилетия в связи с применением основных понятий теории информации и ее математических методов, обычно относимых, впрочем: только к развитому, зрелому восприятию взрослого человека как оператора в системе “человек - машина”. 
В этой теории определение сигнала и его отдельного состояния (символа) сочетается с определением алфавита как совокупности таких состояний. 
Б.Ф. Ломов пишет, что, “пожалуй, наиболее трудный вопрос для психологических исследований - это вопрос о том, как определить алфавит в каждом конкретном случае. 
Предположим, что человек воспринимает некоторый незнакомый предмет. Чтобы вычислить, сколько информации он получил, надо знать, какова длина алфавита, то есть надо знать общее число всех существующих предметов и вероятность встречи человека с каждым из них” [Ло мов Б. Ф., 1966, с. 174]. .' В связи с этим исследователям приходится прибегать к различным ограничениям, в том числе и к сведению всех свойств восприятия к категориальности. 
Б.Ф. Ломов замечает по поводу такого ограничения: “Во-первых, хотя восприятие, во всяком случае развитое, и включает момент отнесения объекта к категории, оно не исчерпывается этим моментом. Более того, категориальность является не основной, а производной чертой, возникающей лишь на сравнительно высоких ступенях развития. Во-вторых, сенсорное обобщение, характерное длявосприятия, далеко не всегда осуществляется на основе тех же признаков, что и логическое” [Ломов Б. Ф., 1966, с. 75]. Б. Ф. Ломов рассматривает и некоторые другие моменты и заключает, что такой способ количественного анализа может быть применен не для определения восприятия, а лишь для информационных характеристик категориального узнавания. Следует обратить внимание на важность положения об отличии сенсорного обобщения от логического. В отношении восприятия цвета (сенсорных синтезов) и словесных обозначений (классификации названий цвета) это экспериментально показано Ф.Н. Шемякиным и З.М. Истоминой. Различие процессов восприятия как формирования эталона и опознания как сличения этого эталона в различныхобъектах, и их состояниях несомненно. Хотя опознание, конечно, возможно только на основе сформированного восприятия, а восприятие развивается благодаря практике опознания.  
Подход к восприятию с позиций анализа механизмов опознания открывает поэтому некоторые новые стороны в процессе наблюдения, в котором сливаются собственно перцептивные и апперцептивные процессы. В этом отношении интересны исследования В.Д. Глезера и его сотрудников. Благодаря специально разработанной методике В.Д. Глезер обнаружил, что время опознания сложного рисунка определяется “не элементами изображения, а сложными признаками, разделяющими один образ от другого в данном алфавите” [Ломов Б. Ф., 1966, с. 175]. Процесс опознания образов происходит путем разворачивания сложных признаков. Лишь после достаточной информации о первом образе зрительная система переходит к опознанию другого образа. Подобное оперирование образами и различными их алфавитами дало основание В.Д. Глезеру говорить о “словаре зрительных образов”. Продолжая такую аналогию, можно было бы говорить не только о словаре зрительных образов, но и о своеобразном синтаксисе наблюдения, обусловленном внутренней речью и многоактностью визуально-вербальных компонентов наблюдения. Однако и словарь зрительных образов, и синтаксис наблюдения не являются чисто натуральным и процессами, если употреблять терминологию Л.С. Выготского. Они не являются и чисто культурными, поскольку подчиняются общим законам построения изображений на сетчатке и в зрительных центрах головного мозга. Мы имеем в этих случаях проявление сплава натуральных и культурных процессов, благодаря которым наблюдение как специально обусловленная деятельность человека преобразует и упорядочивает функции не только посредством речи и мышления, но и системой перцептивных действий. Исторически наблюдение возникло в процессе труда как систематизированное, наглядное суждение, о видимых связях между орудием труда и изменениях, проводимых с его помощью в предмете труда.