Атлантизм

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Содержание

    Введение………………………………………………………………………………………..…3

1 Атлантисты выиграли холодную войну……….……………………………………..…………5

2 Аэрократия и эфирократия………………………………………………………………...……..8

3 Две версии новейшего атлантизма……………………………………………………………..10

   Заключение…………………………………………………………………………………….....11

   Список использованных  источников…………………………………………………………..14

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

          Развитие американской, чисто атлантистской линии в геополитике после 1945 года в основном представляло собой развитие тезисов Николаса Спикмена. Как сам он начал разработку своих теорий с коррекций Макиндера, так и его последователи, в основном, корректировали его собственные взгляды.

          В 1956 году ученик Спикмена Д.Мэйниг опубликовал текст "Heartland и Rimland в евразийской истории". Мэйниг специально подчеркивает, что "геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю". В этом явно заметно влияние Видаля де ля Блаша.

         Мэйниг говорит о том, что все пространство евразийского rimland делится на три типа по своей функционально-культурной предрасположенности.

"Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш,  Афганистан, Восточная

Европа (включая  Пруссию), Прибалтика и Карелия пространства, органически тяготеющие к heartland[1, c.241].

           Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия геополитически нейтральны.

Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таиланд  склонны к талассократическому блоку." В 1965 году другой последователь Спикмена У.Кирк выпустил книгу, воспроизводящую название знаменитой статьи Макиндера "Географическая ось истории". Кирк развил тезис Спикмена относительно центрального значения rimland для геополитического баланса сил. Опираясь на культурно- функциональный анализ Мэйнига и его дифференциацию "береговых зон" относительно "теллурократической" или "талассократической" предрасположенности, Кирк выстроил историческую модель, в которой главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых культурные импульсы поступают с большей или меньшей степенью интенсивности внутрь континента. При этом "высшие" культурные формы и историческая инициатива признается за теми секторами "внутреннего полумесяца", которые Мэйниг определил как "талассократически ориентированные".

            Американец Сол Коен в книге "География и Политика в разделенном мире" предложил ввести в геополитический метод дополнительную классификацию, основанную на делении основных геополитических реальностей на "ядра" (nucleus) и "дисконтинуальные пояса". С его точки зрения, каждый конкретный регион планеты может быть разложен на 4 геополитических составляющие: внешняя морская (водная) среда, зависящая от торгового флота и портов; континентальное ядро (nucleus), тождественное "Hinterland"

(геополитическому  термину, означающему "удаленные  от побережья внутренние регионы"); дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него); регионы, геополитически независимые от этого ансамбля." Концепция "дисконтинуальных поясов" была подхвачена такими ведущими американскими стратегами, как Генри Киссинджер, который считал, что политическая стратегия США относительно "дисконтинуальных" береговых зон состоит в том, чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить тем самым атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Эта доктрина получила название "Linkage" от английского "link", "связь", "звено". Чтобы стратегия "анаконды" была до конца успешной, необходимо было обратить особое внимание на те "береговые сектора" Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо тяготели ко внутренним пространствам континента. На практике эта политика осуществлялась через вьетнамскую войну, активизацию американо-китайских отношений, поддержку США проамериканского режима в Иране, поддержку националистов-диссидентов Украины и Прибалтики и т.д.[2, c.87-88].

             Как и в предшествующие эпохи послевоенная американская атлантистская геополитическая школа постоянно поддерживала обратную связь с властью.

Развитие геополитических  взглядов применительно к "ядерной  эпохе" мы встречаем у другого  представителя той же американской школы Колина Грэя. В своей книге "Геополитика ядерной эры" он дает очерк военной стратегии США и НАТО, в котором ставит планетарное месторасположение ядерных объектов в зависимость от географических и геополитических особенностей регионов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    

 

      1 Атлантисты выиграли холодную войну

        Геополитическое развитие атлантизма к началу 90-х годов достигает своей кульминации. Стратегия "анаконды" демонстрирует абсолютную эффективность.

        В этот период можно наблюдать почти "пророческую" правоту первых англосаксонских геополитиков Макиндера и Мэхэна, скорректированных Спикменом.

         Распад Варшавского договора и СССР знаменует торжество ориентации атлантистской стратегии, проводив шейся в жизнь в течение всего XX века. Запад побеждает в холодной войне с Востоком. Морская Сила (Sea Power) празднует свою победу над heartland'ом.

         Геополитически это событие объясняется так:

         Противостояние советского блока с НАТО было первой в истории чистой и беспримесной формой оппозиции Суши и Моря, Бегемота и Левиафана. При этом геополитический баланс сил отражал не просто идеологические, но и геополитические константы.

         СССР как heartland, как Евразия, воплощал в себе идеократию советского типа. С географической точки зрения, это было довольно интегрированное "Большое Пространство" с колоссальными природными ресурсами и развитым стратегическим вооружением. Главным преимуществом СССР были "культурно- функциональные" наклонности населения, живущего на его просторах или примыкающего к советской территории, и наличие трудно досягаемых внутриконтинентальных просторов, позволяющих создать надежные оборонные и технологиче ские плацдармы. Кроме того, с двух сторон с Севера и Востока СССР имел морские границы, защищать которые намного легче, чем сухопутные.

            За счет централизованной экономики СССР добился товарно-продовольственной автаркии и военного статуса сверхдержавы. По мере возможностей он стремился распространить свое влияние и на другие континенты[5, c. 142].

              Но у Восточного блока было несколько принципиальных геополитических недостатков. Самый главный заключался в огромной протяженности сухопутных границ. Если с Юга границы совпадали с грядой евразийских гор, от Манджурии до Тянь-Шаня, Памира и Кавказа, то на Западе граница проходила посредине равнинной Европы, которая была стратегическим плацдармом атлантизма, в то время как центральная его база находилась на западном берегу "Срединного Океана" (Midland Ocean). Но даже в южном направлении горы служили не только защитой, но и препятствием, закрывая путь для возможной экспансии и выход к южным морям.

             При этом Восточный блок был вынужден сосредоточить в одном и том же геополитическом центре военно-стратегические, экономические, интеллектуальные, производственные силы и природные ресурсы.

                С таким положением резко контрастировало геополитическое положение Запада с центром США. (Это особенно важно, так как положение Западной Европы было в таком раскладе сил весьма незавидным; ей досталась роль сухопутной базы США, прилегающей к границам противоположного лагеря, своего рода "санитарного кордона "). Америка была полностью защищена "морскими границами ". Более того, стратегически интегрировав свой континент, она получила контроль над огромной частью евразийского побережья, rimland. От Западной Европы через Грецию и Турцию (стран - членов НАТО) контроль атлантистов простирался на Дальний Восток (Таиланд, Южная Корея, стратегически колонизированная Япония), и эта зона плавно переходила в Индийский и Тихий океаны важнейшие военные базы на острове Сан Диего, на Филиппинах, и далее, на Гуаме, Карибах и Гаити. Следовательно, все потенциальные конфликты были вынесены за территорию основного стратегического пространства[3, c. 47-48].

                При этом атлантисты создали сложную дифференцированную систему геополитического распределения силовых "ядер". Непосредственно США обеспечивали военно-стратегическую мощь. Интеллектуальные, финансовые и производственные структуры, а также центры разработки высоких технологий сосредоточивались в Западной Европе, свободной от тяжести обеспечения собственной военной безопасности (кроме содержания полиции и чисто декоративных ВС).

              Природные ресурсы поступали из экономически малоразвитых регионов Третьего мира, откуда в значительной мере приходила и дешевая рабочая сила.

              Сохранение статус кво, сложившегося сразу после Второй мировой войны, было наступательной позицией, так как, по предсказаниям атлантистских геополитиков, такая ситуация неминуемо должна была привести к истощению континентального блока, обреченного на полную автаркию и вынужденного в одиночку развивать все стратегические направления одновременно.

               У heartland'а в такой ситуации было только два выхода. Первый осуществить военную экспансию на Запад с целью завоевания Европы до Атлантики. После этого усилия СССР мог бы обеспечить себе спокойные морские границы и промышленно-интеллектуальный и технологический потенциал. Параллельно следовало было предпринять аналогичное усилие и в южном направлении, чтобы выйти, наконец, к теплым морям и порвать "кольцо анаконды" Sea Power. Это жесткий путь, который мог бы привести в случае успеха к стабильному континентальному миру и в ближайшей перспективе к краху Америки, лишенной rimland[1, c. 245].

               Другой путь заключался, напротив, в уходе СССР и его ВС из Восточной Европы в обмен на уход из Западной Европы сил НАТО и создание единого строго нейтрального Европейского Блока (возможно, с ограниченным "диссуазивным" ядерным потенциалом). Этот вариант всерьез обсуждался в эпоху Де Голля.

           То же самое возможно было осуществить и с Азией. Пойти на отказ от прямого политического контроля над некоторыми Среднеазиатскими республиками в обмен на создание с Афганистаном, Ираном и Индией (возможно Китаем) мощного стратегического антиамериканского блока, ориентированного внутриконтинентально.

             Можно было бы, наконец, скомбинировать эти два варианта и пойти мирным путем на Западе и силовым на Востоке (или наоборот). Важно лишь было начать оба этих геополитических действа синхронно. Только в таком случае можно было бы надеяться на изменения планетарного баланса сил из явного позиционного проигрыша Суши к ее выигрышу. Необходимо было любой ценой прорвать "сдерживание " этим термином называли в период холодной войны геополитическую тактику "анаконды".

            Но поскольку СССР так и не решился на этот радикальный геополитический шаг, атлантистским державам осталось только пожинать результаты своей строго рассчитанной и геополитически выверенной долговременной позиционной стратегии.

             От всестороннего перенапряжения автаркийная советская держава не выдержала и пала. А военное вторжение в Афганистан без параллельного стратегического шага в Западной Европе (мирного или немирного) вместо того, чтобы спасти дело, окончательно усугубило ситуацию[6, c. 187].

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

       2 Аэрократия и эфирократия

          Традиционная атлантистская геополитика, полагая в центре своей концепции Sea Power, является "геополитикой моря". Глобальная стратегия, основанная на этой геополитике, привела Запад к установлению планетарного могущества. Но развитие техники привело к освоению воздушного пространства, что сделало актуальным разработку "геополитики воздуха ".

         В отличие от "геополитики моря", законченной и вполне разработанной, полноценной "геополитики воздуха" не существует. Фактор воздухоплавания добавляется к общей геополитической картине. Но некоторые соотношения при актуализации воздушной среды и связанных с ней новых типов вооружений стратегической авиации, межконтинентальных ракет и ядерного оружия значительно изменились.

       Освоение воздушного пространства в некоторой степени уравняло между собой Сушу и Море, так как для самолетов и ракет разница между этими пространствами не так значительна. (Особенно важным шагом было создание авианосцев, так как это окончательно оторвало воздушные базы от Суши, сделав их независимыми от качества земной поверхности.)[4, c. 54].

        Вместе с тем развитие авиации изменило пропорции планетарного масштаба, сделав Землю значительно "меньше", а расстояния "короче". Вместе с тем ракетостроение и развитие стратегической авиации во многом релятивизировали традиционные геополитические факторы морские и сухопутные границы, внутриконтинентальные базы и т.д.

          Перенос вооружений на земную орбиту и стратегическое освоение космического пространства были последним этапом "сжатия" планеты и окончательной релятивизации пространственных различий.

            Актуальная геополитика помимо Суши и Моря вынуждена учитывать еще две стихии воздух и эфир (космическое пространство). Этим стихиям на военном уровне соответствуют ядерное оружие (воздух) и программа "звездных войн" (космос). По аналогии с теллурократией (власть Суши) и талассократией (власть Моря) эти две новейшие модификации геополитических систем могут быть названы аэрократией (власть Воздуха) и эфирократией (власть Эфира).