Храм святой Софии в Константинополе

В городе святая София выглядит нагромождением камня и кирпича. Эта непостижимость противопоставляет  ее всему городу и привлекает к  ней внимание

Этот храм называли просто Великой церковью. 
Он был создан в 532-537 гг. по заказу императора Юстиниана. Для строительства главного собора Византийской империи были приглашены не профессиональные архитекторы, а профессора математики и геометрии, Анфимий из Тралл и Исидор из Милета. 

 
              Фрагмент плана современного  Стамбула

На месте обширной базилики начали возводить огромное центрическое здание с куполом, накрывающим огромное кубическое пространство. Четыре массивных  опоры, поддерживающие ребристый купол  на невысоком барабане, спрятаны за базиликальным построением плана. С востока и с запада купол осложняется обширными полукружиями и полукуполами экседр, в которые вписано по три экседры меньшей высоты. 

Великолепие этого грандиозного сложного интерьера поражало современников, а византийские архитекторы не решались в дальнейшем соперничать с этим памятником: София оставалась недостижимой вершиной, от которой вели отсчет, но к которой не решались приблизиться. После завоевания Константинополя  в 1453 г. турки полвека присматривались  к Айе-Софии, как они называют храм, а затем стали воспроизводить ее в многочисленных мечетях, в той или иной степени приближающихся к столь же недостижимому, как и в византийское время, образцу. Но турецкие архитекторы, среди которых был и знаменитый Синан, всегда старались не только копировать план и особенности интерьера Софии, но и придать внешнему облику своих мечетей новое качество - они создавали фасады. Чего в храме-образце очевидно нет.

Поперечный разрез

План первого яруса

Первоначально люнеты собора давали слишком много света. При  позднейших переделках его притушили, сузив проемы, что придало интерьеру  мистическую затемненность

София выстроена  в соответствии с редчайшим и, видимо, осознанным принципом отказа от внешнего образа. Это один сложносшитый парус, надутый порывом ветра, парус, покрывающий и осеняющий интерьер, но формально не выявленный и не украшенный извне. Если бы здесь был только купол, то храм можно было бы сравнить с палаткой, юртой, любым матерчатым сооружением на каркасе. Только каркас в данном случае распространен по всей ткани и буквально слит с ней. Это огромная оболочка, простертая над храмовым пространством, многосоставный, но единый купол, грандиозная и сложная метафора небесной сферы. Со стороны эта структурная, геометрически просчитанная и выверенная оболочка выглядит как хаотическое нагромождение форм, как гигантская куча строительных материалов и конструктивных элементов, на вершине которой находится плоский купол на барабане, вовсе не снимающий впечатления аморфности и беспорядочности целого. 

В отличие от внешнего облика храма, интерьер поражает своей структурностью

Это удивительное свойство Софии делает ее восприятие чрезвычайно театральным. С далеких  видовых точек, с моря или с  другой стороны Золотого Рога, памятник выглядит неясной массой. Сегодня  он не слишком выделяется среди пяти или шести мечетей, построенных  турками по его образцу и имеющих  более четкие силуэты. Когда мечетей  не было, ситуация была другой: храм, как  и сейчас, возвышался над невысокой  застройкой, но в большей степени  собирал ее вокруг себя как высокий  и несколько оплывший холм или  курган. Подходящий к собору из городских  кварталов зритель видит накрытую куполом массу, в которой угадываются  контрфорсы, отдельные арки и даже маленькие купольные храмики на двух опорных массивах, но не видит целого, растворяющегося в нагромождении конструктивных блоков, основных и дополнительных объемов с оконными проемами разной формы. И вдруг при входе внутрь эта куча плинфы и камня оборачивается напоенным светом величественным храмом с мудро устроенным пространством. 

Византийцы считали, что  купол Софии подвешен к небесам  золотой цепью

Этот эффект неожиданности  византийские архитекторы несомненно учитывали, но вовсе не ради него они  оставили фасады Великой церкви без  всякой декоративной обработки. В Софии  Константинопольской мы встречаемся  с той крайней фазой архитектурной  мысли, которая при создании сакрального  пространства видит храм только изнутри, а его оболочку рассматривает  как материализованную метафору небес. Внешний облик храма - то, чего нет, потому что у небес нет  обратной стороны, нет внешности, а  только внутренность. Поэтому снаружи  София -- нечто фатально иномирное. Это инаковость не в отношении соседствующих зданий, не в отношении города - это инаковость в отношении всего мира материальных форм, это форма, которой не может быть. И именно она, бесформенная пластика безобразной кучи, является выражением того, что внутри - мир, преображенный божественным присутствием.