Политическое устройство Киевской Руси

Политическое  устройство Киевской Руси

Вопрос о политическом устройстве Киевской Руси поэтому представляет много трудностей; он вызывал массу  исследований и споров между историками. Научная полемика вращалась здесь  около двух вопросов: 1) что породило и поддерживало раздробление на княжества  древней Руси? 2) на каком принципе, при таком положении дел, держалось  единство Русской земли?

Ответ на первый вопрос сначала казался очень  простым. Историки прошлого века, и  отчасти Карамзин, объясняли его  тем, что князья не желали обижать  сыновей и всем им давали землю; но впоследствии поняли, что личный княжеский  произвол не может раздробить государство, которое обладает национальным единством, и стали искать причину в других явлениях, в обычаях и отвлеченных  воззрениях племен. Одни думали, что  политическое дробление вообще в  нравах и обычаях славян (впервые  эта мысль была высказана Надеждиным). Другие (как Погодин) видели причину  образования многих княжеских столов в том, что князья, как собственники земли, считали себя вправе, по обычаю славянскому, владеть землею сообща.

Наконец, третьи (школа родового быта) удачно подметили  родовой порядок наследования столов и думали, что родовой быт князей в одно время и поддерживал  земское единство, и делил землю  на части по числу родичей, имеющих  право на владение родовым имуществом. В последующее время исследователи  искали причины раздробления Руси в  реальных условиях общественной жизни: Пассек находил эти причины в  стремлении городских общин к  автономии; Костомаров полагал, что  причины эти вытекали из стремления к обособлению не городских общин, а племен, входивших в состав Киевского  княжества (он насчитывал 6 племен); Ключевский, в сущности, поддерживал взгляд Пассека, говоря таким образом: «Русская земля  первоначально сложилась из самостоятельных  городовых областей помощью тесного  союза двух аристократий – военной  и торговой. Когда этот союз земских  сил распался (благодаря подвижности, бродячести князей), составные части  земли стали также возвращаться к прежнему политическому обособлению, тогда знать торгового капитала осталась во главе местных миров  и аристократии оружия со своими князьями поверх этих миров» («Боярская Дума»).

Второй вопрос – на чем держалось единство земли? – разрешался также различно. Прежние историки и даже Карамзин не останавливались над ним долго: они говорили, что единство земли основывалось на чувстве княжеского родства, которое связывало князей в одно целое. Школа родового быта первая дала научное построение вопросу, основываясь на понятии родового владения. Род князей, представляя одно неразрывное целое, соединяет в своем владении землю. Землею сразу владеют все князья, помня, что сами «одного деда внуки». Русь была, таким образом, единым государством, потому что она была владением одного рода.

Иного мнения были представители федеративной теории, во главе которой стоял Костомаров: он видел в древней Руси федерацию, основанную на единстве происхождения  и языка, единстве веры в церкви и, наконец, на единстве династии, правящей страной. Но федерация предполагает существование некоторых постоянных учреждений, общих для всей федерации, между тем на Руси таких учреждений указать нельзя; княжеские съезды, например, не представляют ничего юридически определенного. Вот почему федеративную теорию сменила новая, договорная, принадлежащая  Сергеевичу. Еще Чичерин говорил, что древняя Русь не знала государственного порядка и жила на праве частном, на порядке договорном. Исходя из этой мысли, Сергеевич пришел к тому выводу, что древняя Русь не имела политического единства, и единственным движущим началом жизни было начало личного интереса.

Князья не знают  сдержки личному произволу, они  не наследуют столов по праву, а «добывают» их силой или искусством, формулируя свои отношения к другим князьям  и к земщине условиям «рядов», т. е. договоров; о единстве государства  не может быть и речи. Ключевский говорит, что в основании единства русской земли лежат две связи: 1-я родственная, связывающая князей, 2-я экономическая, связывающая области. Своеобразное сочетание условий, вытекающих из экономической жизни волостей, с условиями родового быта князей породило постоянное движение князей по городам и постоянное взаимодействие земских миров. В этом и выражалось единство Русской земли.

Все приведенные  учения были правы, потому что все  освещали правильно одну какую-нибудь сторону вопроса: одни уловили формулу  законного владения, собственно идею порядка (это школа родового быта); другие занимались не столько изучением  норм, хотя бы и идеальных, сколько  исследованием их нарушений (Сергеевич); третьи отметили роль общества в древней  Руси, причем принимали ее различно (Костомаров и Пассек). Каждый вносил свой взгляд, и взгляд этот возбуждал  возражения других, При всех разногласиях, существующих в вопросе, можно, однако, сказать, что вопрос теперь достаточно освещен в основных своих чертах. Родовой порядок наследования столов, как идеальная законная норма, несомненно существовал. Но рядом с ним существовали и условия, подрывавшие правильность этого порядка.

Так, княжеские  съезды нередко постановляли решения, противные законному течению  исследования. Любечский съезд князей (1097) поставил решение о князьях, чтобы каждый из них «держал отчину свою». Этот принцип отчинности, т. е. семейного наследования от отца к  сыну, бесспорно начинал слагаться  в умах этой эпохи, разлагая родовое  начало. (Очень хорошо раскрыто это  в новой книге «Княжое право  в древней Руси» А. Е. Преснякова.) Произвол князей, или не признававших законного порядка и авторитета старших, или же нарушавших, благодаря  силе и старшинству, интересы младших  князей, – тоже препятствовал правильности политической жизни.

Изгойство, исключение князей из прав их состояния создавало  по краям Русской земли такие  области изгоев, которыми они владели  уже прямо по семейному, а не по родовому порядку; владетель-изгой  не мог претендовать на иные волости, но и на его волость не должны были претендовать другие князья. Наконец, если мы вспомним вмешательство в  политические дела и в вопросы  наследования городских веч, которые  иногда не признавали для себя обязательными  счеты княжеского старшинства и  звали в города князей по своему выбору, то мы укажем все важнейшие  условия, разлагавшие правильный порядок  политической жизни.

Наличность этих условий служит ясным доказательством  того, что политическое устройство Киевского княжества было неустойчиво. Составленное из многих племенных и  городских миров это княжество  не могло сложиться в единое государство  в нашем смысле слова и в XI в. распалось. Поэтому точнее всего  будет определить Киевскую Русь как  совокупность многих княжений, объединенных одною династией, единством религии, племени, языка и народного самосознания. Это самосознание достоверно существовало: с его высоты народ осуждал  свое политическое неустройство, осуждал  князей за то, что они «несли землю  розно» своими «которами», т. е. распрями, и убеждал их быть в единстве ради единой «земли Русской».

Политическая  связь киевского общества была слабее всех других его связей, что и  было одной из самых видных причин падения Киевской Руси.

От общей формы  политического быта перейдем к его  частностям. Мы заметили, что первой политической формой, которая зародилась на Руси, был быт городской или  областной. Когда областная и  городская жизнь уже сложилась, в города и области явилась  княжеская династия, объединившая все  эти области в одно княжество. Рядом с властями городскими стала  власть княжеская. Этим и обусловливается  тот факт, что в XI-XII вв. наблюдается  на Руси два политических авторитета: 1) княжеский и 2) городской, или вечевой. Вече старше князя, но зато князь часто  виднее веча; последнее иногда на время  уступает ему свое значение.

Князья Киевской Руси, старшие или младшие, были все  политически друг от друга независимы, на них лежали только нравственные обязанности: князья волостные должны были почитать старшего, великого князя, «в отца место», вместе с ним должны были охранять «от поганых» свою волость, сообща с ним думать-гадать о русской  земле и решать важные вопросы  русской жизни. Мы отличаем три главные  функции деятельности древнекиевских князей. Во-первых, князь законодательствовал, и древний закон, «Русская Правда», несколькими из своих статей прямо  подтверждает это. В «Правде» читаем, например, что сыновья Ярослава, Изяслав, Святослав и Всеволод, совместно  постановили заменить месть за убийство денежным штрафом. Заглавия некоторых  статей «Правды» свидетельствуют, что  эти статьи были «судом» княжеским, т. е. были установлены князьями.

Таким образом  законодательная функция князей засвидетельствована древним памятником. Вторая функция их власти – военная. Князья явились в первый раз в  русскую землю, как защитники  ее границ, и в этом отношении  последующие князья не отличались от первых. Припомним, что Владимир Мономах  едва ли не главной своей задачей  считал оборону границ от половцев; к борьбе с половцами склонял  он и других князей на съездах и  предпринимал вместе с ними общие  походы на кочевников. Третья функция  есть функция судебная и административная. «Русская Правда» свидетельствует, что князья сами судили уголовные  дела. По «Русской Правде» за убиение  княжеского конюшего взимался штраф  в 80 гривен «яко уставил Изяслав  в своем конюсе, его же убили  Дорогобужьци». Здесь «Правда» указывает  действительный судебный случай. Относительно административной деятельности князей мы можем сказать, что они с  давнишних пор несли на себе обязанности  управления, устанавливали «погосты и дани». Еще на самых первых страницах  летописи мы читаем, как Ольга «устави  по Месте погосты и дани и по Лузе оброки и дани». (Погосты представляли собой административные округа.) Вот  главные обязанности князя киевской эпохи: он законодательствует, он военный  вождь, он верховный судья и верховный  администратор.

Эти признаки всегда характеризуют высшую политическую власть. Сообразно с характером своей  деятельности князья имеют и слуг, так называемую дружину, своих ближайших  советников, с помощью которых  управляют страною. В летописи можно  найти много свидетельств, даже с  поэтическим характером, о близком  отношении дружины к князю. Еще  Владимир Святой, по летописному преданию, высказал мысль, что серебром и золотом  дружины нельзя приобрести, а с  дружиною можно достать и золото, и серебро. Такой взгляд на дружину, как на нечто неподкупное, стоящее  к князю в отношениях нравственного  порядка, проходит через всю летопись. Дружина в древней Руси пользовалась большим влиянием на дела; она требовала, чтобы князь без нее ничего не предпринимал, и когда один молодой  киевский князь решил поход, не посоветовавшись  с ней, она отказала ему в помощи, а без нее не пошли с ним  и союзники князя. Солидарность князя с дружиною вытекала из самых реальных жизненных условий, хотя и не определялась никаким законом. Дружина скрывалась за княжеским авторитетом, но она поддерживала его; князь с большой дружиной был силен, с малой – слаб. Дружина делилась на старшую и младшую.

Старшая называлась «мужами» и «боярами» (происхождение  этого слова толкуют различно, между прочим, существует предположение, что оно произошло от слова  «болий», больший). Бояре были влиятельными советниками князя, они в дружине  бесспорно составляли самый высший слой и нередко имели свою собственную  дружину. За ними следовали так называемые «мужи» или «княжи мужи» – воины  и княжеские чиновники. Младшая  дружина называется «гриди»; иногда их называют «отроками», причем это  слово нужно понимать лишь как  термин общественного быта, который  мог относиться, может быть, и  к очень старому человеку. Вот  каким образом делилась дружина. Вся она, за исключением княжеских  рабов – холопов, одинаково относится  к князю; она приходила к последнему и заключала с ним «ряды», в  которых обозначала свои обязанности  и права. Князь должен был относиться к дружиннику и «мужу» как к  человеку, вполне независимому, потому что дружинник всегда мог покинуть князя и искать другой службы.

Из дружины  князь брал своих администраторов, с помощью которых он управляет  землею и охраняет ее. Эти помощники  назывались «вирниками» и "тиунами; обязанность их состояла в суде и  взыскании виры, т. е. судебной пошлины, в управлении землею и в сборе  дани. Дань и вира кормили князя  и дружину. Князь собирал дань иногда с помощью чиновников, а  иногда и лично. Собиралась дань натурой  и деньгами, и точно так же не одной натурой, но и деньгами давалась дружине. Один летописец начала XIII в. пишет о времени более раннем, что князь «еже будяше права вира, и ту возма, – даяше дружине на оружие. А дружина его… не жадаху: маломи есть, княже, 200 гривен, не кладаху на свои жены златых обручей, но хожаху их жены в серебре». Оклад в 200 гривен каждому дружиннику очень велик по тогдашним понятиям и несомненно свидетельствует о богатстве киевских князей (если в гривне считать 1/2 фунта серебра, то ее весовая стоимость около 10 рублей). Откуда же появилось это богатство, какими источниками доходов пользовались князья? Во-первых, средства князьям давала их судебная деятельность. Во-вторых, князья получали дань, о которой уже говорилось. В-третьих, в пользу князей шла военная добыча. Наконец, последний вид княжеских доходов – частные доходы. Пользуясь своим привилегированным положением, князья приобретают себе частные земли (села), которые они строго различают от владений политических. Князь не может завещать политическое владение женщине, а только сыну или брату, а между тем мы видим, что свои частные земли он дает жене или дочери, или в монастыри.

Вече было старее князя. У летописца мы читаем: «Новгородцы  бо изначала и смольняне и кыяне, и полочане и вся власти яко  же на думу на вече сходятся, и на что  же старшие думают, на том и пригороды  станут». Смысл этих слов такой: изначала города и волости («сласти») управлялись  вечами и вече старшего города управляло  не только городом, но и всею его  волостью. Рядом с этими вечами, на которых правом голоса пользовались все главы семейств, появилась  власть князей, но князья не упразднили веча, а правили землею иногда при  содействии, а иногда и с противодействием последнего. Отношения князя к  вечу и, наоборот, веча к князю многие историки пытались определить с точки  зрения наших политических понятий, но это приводило только к натяжкам. Факты вечевой деятельности, собранные  в книге В. И. Сергеевича «Князь и  вече», прежде всего не позволяют  установить самой формы веча, которое  очень легко спутать с простыми народными сходками, и неопределенность формы часто заставляла исследователей различать вече законное и незаконное.