Отношения между понятиями

, где А и не-А — противоречащие понятия,

а круг — их общий род.

 

 

Такими, например, выступают  отношения между понятиями «щедрость» и «нещедрость» с точки зрения отношения людей к материальным благам. Нетрудно заметить, что область не-А расплывчата, неопределенна. Она охватывает самые разные категории «нещедрых» людей, объединяемых только по одному признаку — отсутствию щедрости. Такое же отношение между понятиями «металл» и «неметалл» в химии, «живое» и «неживое» в биологии, «производственная сфера» и «непроизводственная сфера» в экономических науках. В юридической области так соотносятся понятия «трудовые доходы» и «нетрудовые доходы», «правовые отношения» и «неправовые отношения», «справедливость* и «несправедливость», «виновный» и «невиновный» и др. Интересно отметить, что родовое понятие, объем которого исчерпывается противоречащими понятиями (А и не-А), — это и есть универсальное понятие (о котором говорилось выше).

3. Противоположность (контрарность). В отношении противоположности находятся понятия, каждое из которых выражает наличие у предметов каких-либо признаков, но сами эти признаки носят противоположный характер. Важнейшее отличие отношений между противоположными понятиями сводится к тому, что, будучи взаимоисключающими по содержанию, они могут не исчерпывать объема родового понятия. Вот схема:

, где А и D — противоположные понятия,  

  занимающие лишь крайние позиции

  в рамках общего для них рода и не

  исключающие чего-то среднего (В и С).

 

Например, между понятиями  «щедрость» и «скупость» — отношение противоположности. Наряду с ними в объем родового понятия входят еще «экономность», «бережливость», «расчетливость» и т. д. Подобные же отношения между понятиями «богатство» и «бедность», «мудрость» и «глупость», «добро» и «зло». Многие противоположные понятия — в арсенале юристов: «судья» — «подсудимый», «истец» — «ответчик», «обвинительный приговор» — «оправдательный приговор» и др.

Следует учитывать, что  противоположность понятий может быть относительной. Так, «щедрость» противоположна «скупости», но сама выступает как нечто среднее между «расточительностью» и «скупостью».

Иногда противоположность  понятий далеко не очевидна. Например, в каком отношении между собой находятся понятия «лесть» и «клевета»? Сразу сказать трудно. И лишь в рамках родового для них понятия «дезинформация» отчетливо проступает их противоположность: одно («лесть») — дезинформация с положительным знаком, другое («клевета») — с отрицательным.

В естественном языке (в данном случае — русском) противоречащие и противоположные понятия выражаются словами-антонимами. Теперь после характеристики каждого из видов отношений между понятиями дадим их сводную классификацию.

Подобная классификация  отношений между понятиями кажется довольно стройной. Однако в ней есть свои недостатки. Она, естественно, не отражает всей сложности взаимоотношений понятий и выделяет лишь наиболее распространенные и типичные. В свою очередь, в приведенных видах отношений есть известные неточности. Так, соподчиненные понятия — не один из видов несовместимых по объему понятий, существующий наряду с противоречащими и противоположными понятиями, а по существу, все несовместимые понятия вообще, включая и противоречащие и противоположные. Следовательно, для собственно соподчиненных требуется иное наименование (например, отношение «исключающего различия»).

И все же в целом  предложенная классификация отношений  между понятиями имеет существенное теоретическое и практическое значение.

 

 

 

 

 

3. Значение изучения отношений между понятиями

         Какое значение имеет знание отношений между понятиями? Без преувеличения, огромное и разнообразное — для правильного употребления понятий в устной и письменной речи. И наоборот, незнание этих отношений способно повлечь за собой искаженное отражение действительности — отношений между самими вещами.

Возьмем в качестве примера равнозначные понятия. Имея одинаковый, равный объем, они тем не менее могут иметь иногда весьма различное содержание. А это очень важно учитывать в практике мышления.

Особое значение имеет  употребление различных понятий  об одном и том же событии или  лице в политике. Политическая ситуация зачастую меняется очень быстро, и вслед за этим меняются оценки одного и того же. Вспомним из истории эпизод с Наполеоном, когда он самовольно отбыл с Эльбы на материк и за короткий срок вновь покорил Францию. Вот как быстро менялись понятия о нем по мере его приближения к Парижу. Первые сообщения гласили: «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Хуан»; «Людоед идет к Грасу»; «Узурпатор вошел в Гренобль». Далее: «Бонапарт занял Лион», «Наполеон приближается к Фонтенбло». И последнее: «Его императорское величество ожидается завтра в своем верном Париже». Это все примеры равнозначных понятий, но какую интенсивную эволюцию претерпело их содержание: от непримиримо враждебного к нейтральному и затем к верноподданническому.

Недавняя и современная  политическая практика еще более  богата подобной сменой оценок событий и лиц. Вспомним хотя бы массовое переименование городов и других населенных пунктов, улиц, театров, библиотек и пр. после победы большевиков в октябре 1917 г. Вспомним также многочисленные переименования всего и вся после 1991 г. (с приходом к власти демократов), на которые приходилось тратить огромные средства. Но за этим стоит радикальная смена политики.

Определенное значение имеет оперирование равнозначными  понятиями в юридической практике. Прежде всего речь идет о своеобразном стилистическом значении. Например, на суде вместо того, чтобы нудно и однообразно повторять то и дело «Петров», «он», можно и нужно использовать богатый арсенал равнозначных понятий: «пострадавший», «потерпевший», «жертва нападения», «жертва насилия» или «жертва произвола», «подзащитный» и др., хотя речь все время идет об одном и том же человеке.

В юридической практике по отношению к равнозначным понятиям нередко допускаются две крайности. Одна из них — это употребление неравнозначных (различных) понятий в качестве равнозначных: например, «плебисцит» и «референдум» (лишь в некоторых странах, например во Франции, они используются как синонимы, а вообще плебисцит — это опрос населения с целью решить судьбу той или иной территории, хотя в юридическом плане его процедура и не отличается от референдума). Или «закон» и «право», хотя это не одно и то же.

Другая крайность —  использование равнозначных понятий  в качестве различных. Например, говорят: «суверенность» и «независимость», хотя суверенитет — это и есть полная независимость государства во внутренних и внешних делах. Или «легитимность» и «законность» (например, заголовок одной из газетных статей был сформулирован так: «Легитимен или законен?»), хотя легитимность и есть законность. Нельзя разводить сами понятия, в действительности равнозначные. Можно говорить: легитимен (законен) в одном отношении, нелигитимен (незаконен) в другом.

Много значит знание отношений  между родовыми и видовыми понятиями. Вот что писал по этому поводу П. С. Пороховщиков (П. Сергеич) в известной книге «Искусство речи на суде»: «Когда мы смешиваем несколько родовых или несколько видовых названий, наши слова выражают не ту мысль, которую надо сказать, а другую; мы говорим больше или меньше, чем хотели сказать, и этим даем противнику лишний козырь в руки. В виде общего правила можно сказать, что видовой термин лучше родового. Г. Кемпбель в книге «Philosophy of  Rhetoric» («Философия риторики». — Е. И.) приводит следующий пример из третьей книги Моисея: «"Они (египтяне) как свинец, погрузились в великие воды" (Исход, XV, 10), скажите: "они, как металл, опустились в великие воды", — и вы удивитесь разнице в выразительности этих слов»³.

И далее автор приводит ряд собственных интересных примеров неправильного употребления родовых  или видовых понятий. «Прислушиваясь к судебным речам, — говорит он, — можно прийти к заключению, что ораторы хорошо знакомы с этим элементарным правилом, но пользуются им как раз в обратном смысле. Они всегда предпочитают сказать «душевное волнение...» вместо «радость», «злоба», «гнев» или «нарушение телесной неприкосновенности» вместо «рана»; там, где всякий другой сказал бы «громилы», оратор говорит: «лица, нарушающие преграды и запоры, коими граждане стремятся охранить свое имущество» и т. д.»⁴.

Среди других — и такой  пример. Судится женщина. Вместо того чтобы назвать ее по имени или сказать: «крестьянка», «баба», «старуха», «девушка», защитник называет ее «человек» и сообразно с этим произносит всю речь не о женщине, а о мужчине.

«Обратная ошибка, то есть употребление названия вида вместо названия рода или собственного имени вместо видового, может иметь двоякое последствие: она привлекает внимание слушателей к признаку, который невыгоден для оратора, или, напротив, оставляет незамеченным то, что ему нужно подчеркнуть. Защитнику всегда выгоднее сказать: «подсудимый», «Иванов», «пострадавшая», чем «грабитель», «поджигатель», «убитая»; обвинитель уменьшает выразительность своей речи, когда, говоря о разоренном человеке, называет его Петровым или потерпевшим. В обвинительной речи о враче, совершившем преступную операцию, товарищ прокурора называл умершую девушку и ее отца, возбудившего дело, по фамилии. Это была излишняя нерасчетливая точность; если бы он говорил: «девушка», «отец», эти слова каждый раз напоминали бы присяжным о погибшей молодой жизни и о горе старика, похоронившего любимую дочь»⁵.

Нередки, пишет автор, и случаи смешения родового понятия  с видовым. Обвинители негодуют на возмутительное и нехорошее поведение подсудимых. Не всякий дурной поступок бывает возмутительным, но возмутительное поведение хорошим быть не может.

Еще пример. «Если вы пожелаете  сойти со своего пьедестала судей  и быть людьми, — говорил товарищ  прокурора в недавнем громком  процессе, — вам придется оправдать  Кириллову по соображениям другого порядка. Разве судья не человек?»⁶

Новый пример. «Клевета», т. е. сообщение ложной информации в  целях негативной оценки кого-либо, — это по существу видовое понятие  по отношению к «дезинформации»  как родовому. Поэтому правильно  говорить: «дезинформация вообще и  клевета в частности» или «клевета и вообще всякая дезинформация», но нельзя сказать: «клевета и дезинформация» или «дезинформация и клевета», иначе это будет смешением родового и видового понятий.

Аналогично следует  употреблять такие пары понятий, как «лесть» — «дезинформация», «блеф» — «дезинформация».

Знание родо-видовых  отношений между понятиями имеет  значение для правильного написания соответствующих слов. Если в одно сложное слово объединяются слова, выражающие род и вид, то оно пишется слитно: «сельскохозяйственное производство» («хозяйство» — «сельское хозяйство»), «западноевропейские государства», «незаконнорожденный» и т. д.

Но если взять в  качестве сравнения соподчиненные понятия, то тут ситуация иная. Равноправность соподчиненных понятий в смысле степени обобщения требует написания их через дефис: «юго-запад Москвы», «газетно-журнальное дело», даже «красно-коричневые» (при всем желании сблизить или отождествить то и другое сами слова приходится в силу законов логики разделять дефисом).

Эту логическую разницу  между подчиненными и соподчиненными понятиями в свое время тонко уловили словаки и потребовали писать название всей страны не слитно «Чехословакия» (как родо-видовое, подчиненное одно другому), а «Чехо-Словакия» (т. е. как соподчиненные, равноправные понятия). Впрочем, это не спасло федерацию от распада.

Знание особенностей соподчиненных понятий дает возможность  правильно связывать их в речи. Например, если сказать: «Будущие юристы изучают римское гражданское  право и логику» — это правильно. А если мы скажем: «Будущие юристы изучают римское гражданское право и учебник логики В. Кириллова и А. Старченко» — это будет неправильно. По крайней мере, следовало бы сказать: «...а по логике — учебник такой-то».

Нередко можно встретить  такое сочетание понятий: «Институт объявляет набор на факультеты: технологический, механический (и т. д.) и вечернее отделение». Это неправильно. Вначале следовало сказать: «...на дневное и вечернее отделение», а затем уже называть факультеты.

Наконец, несколько слов о противоречащих и противоположных понятиях. Различение их отношений, как будет показано ниже, имеет принципиальную важность для понимания сфер действия формально-логических законов — противоречия и исключенного третьего.

Знание их различий важно  и для доказательства. Как, например, правильнее, осторожнее опровергнуть высказывание «Петров щедрый» — с помощью противоположного понятия «скупой» или противоречащего «нещедрый»? Очевидно, что предпочтительнее противоречащее понятие. Если ложно утверждение «Петров щедрый», то ведь точно так же может быть ложным утверждение «Петров скупой», так как он может оказаться экономным, рачительным, бережливым. Для того чтобы опровергнуть, что Петров щедрый, правильнее (да и легче) доказать, что он нещедрый, чем то, что он скупой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

Для правильного решения вопросов об отношении понятий иногда полезно уточнить их содержание по словарю (или энциклопедии) той области знаний, из которых взяты данные понятия.

Устанавливая отношения  между понятиями, важно не отождествлять понятия с общими именами или просто словами, не выражающими понятий. Чтобы избежать такого отождествления, нужно всякий раз выяснять, какие понятия выражают те или иные слова или словосочетания.

Сказанного в данной работе достаточно, чтобы уяснить себе, какое многообразное познавательное и практическое значение имеют изучение и знание отношений между понятиями, овладение приемами их анализа в тех или иных интеллектуально-речевых фрагментах.