Эквивалентность текста при отображении функционально ситуативного содержания оригинала

Эквивалентность текста при отображении  функционально ситуативного содержания оригинала

(http://mgudt.com/articles/1001.html/3)

Одно из главных  заданий переводчика заключается  в максимально полной передаче содержанию оригинала, и, как правило, фактическая  общность содержания оригинала и  перевода очень значительная.

В современном  перекладознавстви можно найти три основных подхода к определению понятия «эквивалент»:

Некоторые определения  перевода фактически подменивают эквивалентность  тождественностью, утверждая, что перевод  должен полностью хранить содержание оригинала.

Второй подход в решении проблемы переводческой  эквивалентности заключается в  попытке найти в содержании оригинала  какую-то инвариативну часть, сохранение которой необходимо и достаточно для достижения эквивалентности перевода. Другими словами, если перевод может выполнить одну и ту же функцию или описывает ту же реальность, то он эквивалентен.

Третий подход к определению переводческой  эквивалентности можно назвать  эмпирическим. Суть его заключается  в том, чтобы не пытаться решать, в чем должна заключаться общность перевода и оригинала, а сопоставить  большое число реально выполненных  переводов с их оригиналами и  посмотреть, на чем ґрунтується их эквивалентность.

Переводчик-профессионал всегда добьется практической информационной эквивалентности перевода оригинала, но в теоретическом плане она, эта эквивалентность, очень разная. Можно предварительно утверждать, что  никакой перевод никогда не будет  абсолютно идентичен каноническому  тексту оригинала. Эквивалентность  перевода оригинала всегда понятие  относительно. И уровень относительности  может быть очень разным. Степень  сближения с оригиналом зависит  от многих факторов: от мастерства переводчика, от особенностей языков и культур, которые  сопоставляются, эпохи создания оригинала  и перевода, способа перевода, характера  переводных текстов.

В теории и практике перевода оперируют такими подобными  понятиями, как эквивалентность. В  широком плане под эквивалентностью понимают что-то равноценное, равнозначное чему-либо. Вероятно, эта меньшая  семантическая категоричность слова  «эквивалентность» и сделала  его лучшим в современном перекладознавстви.

Под эквивалентностью, в теории перевода следует понимать сохранение относительного равенства  содержательной, смысловой, семантической, стилистической и функционально  — коммуникативной информации, которая  содержится в оригинале и переводе. Стоит особенно подчеркнуть, что эквивалентность оригинала и перевода — это в первую очередь общность понимания информации, которая содержится в тексте, включая и ту, которая влияет не только на ум, но и на чувство реципиента и которая не только експлицитно выражена в тексте, но и имплицитно отнесена к подтексту.

Эквивалентность перевода зависит также от ситуации порождения текста оригинала и его  воссоздания в языке перевода. Такая трактовка эквивалентности  отбивает полноту и багаторивнисть этого понятия, связанного с семантическими, структурными, функциональными, коммуникативными, прагматичными, жанровыми и т.п. характеристиками. Причем все отмеченные в дефиниции параметры должны сохраняться в переводе, но степень их реализации будет разной в зависимости от текста, условий и способа перевода.

Главное в любом  переводе — это передача смысловой  информации тексту. Все другие ее виды и характеристики, функциональные, стилистические (эмоциональные), стилевые, социолокальни и т.п. не могут быть переданы без воссоздания смысловой информации, потому что все другое содержание компонентов сообщения наслаивается на смысловую информацию, вытягивается из нее, подсказывается ею, трансформируется в образные ассоциации.

Одно из главных  заданий переводчика заключается  в максимально полной передаче содержанию оригинала, и, как правило, фактическая  общность содержания оригинала и  перевода очень значительная

Стоит различать  потенциально досягаемую эквивалентность, под которой понимается максимальная общность содержания двух разноязычных текстов, которое допускается через  разницу языков, на которых созданы  эти тексты, и переводческую эквивалентность - реальную смысловую близость текстов  оригинала и перевода, который  достигается переводчиком в процессе перевода. Границей переводческой эквивалентности максимально возможна (лингвистическая) степень сохранения содержания оригинала при переводе, но в каждом отдельном переводе смысловая близость к оригиналу в разной степени и разных способах приближается к максимальному.

Разница в системах исходного языка (ВМ) и переводческого языка (ПМ) и особенностей создания текстов на каждой из этих языков в  разной степени могут ограничивать возможность полного сохранения в переводе содержания оригинала. Потому переводческая эквивалентность  может ґрунтуватися на сохранении (и соответственно потере) разных элементов содержания, которые содержатся в оригинале. В зависимости от того, какая часть содержания передается в переводе для обеспечения его эквивалентности, различается разная ровная (типы) эквивалентность. На любом уровне эквивалентности перевод может обеспечивать межъязыковую коммуникацию.

Во втором типе эквивалентности общая часть  содержания оригинала и перевода не только передает одинаковую цель коммуникации, но и отбивает ту же позамовну ситуацию. Ситуацией называется совокупность объектов и связей между объектами, что описывается в высказывании. Любой текст содержит информацию о чем-то, соотнесенный с какой-то реальной или мнимой ситуацией. Коммуникативная функция текста не может осуществляться иначе, как при посредничестве ситуативно ориентированного сообщения. Не возможно представить связный текст, который был бы «ни о чем», как не может существовать мысль без предмета мысли.

Более полное воссоздание  содержания оригинала во втором типе эквивалентности по сравнению с  первым типом, где сохранялась лишь цель коммуникации, далеко не означает передачу всех смысловых элементов  оригиналу.

Сохранение указания на одинаковую ситуацию сопровождается в переводах этого типу значительными  структурно семантическими разногласиями  с оригиналом. Дело в том, что ситуация, которая отражается, являет собой сложное явление, которое не может быть описано в одном высказывании вполне, во всем многообразии его сторон, свойств и особенностей. Каждое высказывание описывает соответствующую ситуацию путем указания на какие-то отдельные ее признаки. Одна и та же ситуация может описываться через разные комбинации свойственных ей особенностей. Следствием этого является возможность и необходимость отождествления ситуаций, которые описываются из разных сторон. В языке появляются наборы высказываний, которые воспринимаются носителями языка как синонимические («те, которые означают то же»), невзирая на полное разногласие составляющих их языковых средств.

В связи с  этим возникает необходимость различать  сам факт указания на ситуацию и  способ ее описания, то есть часть содержания высказывания, которое указывает  на признаки ситуации, через которые  она отображается в высказывании.

Те, которые пользуются языком способные осознавать идентичность ситуаций, которые описаны совсем разными способами. А значат, что  в содержании любого высказывания присутствует информация, что позволяет судить как о том, какая ситуация в  нем описывается, так и о том, какие признаки использованы для  ее описания.

Разница между  идентификацией ситуации и способом ее описания отображает своеобразие  отношений между языком, мышлением  и описываемой реальностью. Понятно, что в содержании высказывания присутствуют не сами ситуации и их признаки, а  лишь их умственные обиды, которые передаются в виде каких-то сводок или информации, то есть в виде какого-то сообщения. Характер отображения признаков, которые  избираются, и внутренняя организация  информации о них составляют своего рода логическую структуру сообщения. Подчеркнем, что речь идет именно об организации информации, а не о  ее конкретном содержании в индивидуальном языковом акте.

Признаки конкретной ситуации, которые выделяются, описываются  путем включения их в широкую  понятийную категорию. Единицы содержания, которые отображают отдельные признаки ситуации, являют собой общие понятия  или содержательные категории. Например, в основе описания ситуации «некоторый предмет лежит на столе» могут  находиться понятия: «состояние», «восприятие», «активное действие». Можно сказать: «Книга лежит на столе» (состояние), «Я вижу книгу на столе» (восприятие) или «Книгу положили на стол» (активное действие). Другим примером может быть возможность выбора между фразами: «Он сюда не приходит» (движение), «Вин здесь не бывает» (бытие), «Я его здесь  не вижу» (восприятие), «Вин сюда не приглашают» (активное действие).

Разные способы  построения сообщения отмеченного  типа совмещаются тождественностью описываемой ситуации. Общность их содержания вполне ґрунтується на экстралингвистическом опыте комуникантив. Из реального опыта нам известно, что, для того, чтобы человека можно было бы увидеть в данном месте, необходимо, чтобы она туда пришла, то есть там была, находилась. Отсюда делается вывод, что высказывание «Она там почти не бывает» и «Мы ее там редко видим» означают «то же». В самих же описаниях нет или почти нет общих семантических признаков (общих сем), которые бы оправдывали приравнивание их содержания.

Аналогичным образом  нетрудно найти реальную основу общности содержания и в других случаях  описания ситуации с помощью разных содержательных категорий, например:

Ночь уже почти  минула. - Вскоре наступит рассвет.

Она никуда не выходит. - Она ведет видокремлений образ жизни.

Он хорошо сохранился. - Вин высматривают моложе своих  лет.

В подобных случаях  между разноструктурными сообщениями  оказываются разные логические, главным  образом, причиннонаслидкови связки.

Идентификация ситуации - это отображение в содержании высказывания какой-то реальной ситуации путем одного из возможных способов ее описания. В свою очередь, способ описания ситуации - это отображение  в содержании высказывания тех признаков  ситуации, которые использованы для  ее 
идентификации и обобщены в виде содержательных категорий.

Для второго  типа эквивалентности характерная  идентификация в оригинале и  переводе одной и той же ситуации при изменении способа ее описания. Основой смыслового отождествления разноязычных текстов служит универсальный  характер отношений между языком и экстралингвистической реальностью.

Подобно тому, как  те, которые говорят на одном языке  способные идентифицировать одинаковые ситуации, описанные разными способами, так и билингвы-переводчики фактически признают языковые произведения на разных языках ривнозначущими на этом основании, приравнивая 
их при переводе, невзирая на отсутствие соответствия между их компонентами.

Второй тип  эквивалентности представлен переводами, смысловая близость которых к  оригиналу также не ґрунтується на общности значений использованных языковых средств. Вот несколько примеров переводов такого типа:

Не answered the telephone.

Широкое распространение  в переводах эквивалентности  второго типа объясняется тем, что  в каждом языке существуют лучшие способы описания определенных ситуаций, которые оказываются совсем неприемлемыми  для других языков. По-по-английски говорят: We locked the door to keep thieves out, а по-российскому кажется бессмысленным описывать данную ситуацию подобным образом (запирать двери, чтобы держать воров внешне), но вполне возможно сказать: «чтобы воры не проникли в дом». Подчеркивая невозможность для себя каких-либо поступков, англичанин скажет: I am the last man to do it. По-российскому невозможно воспроизвести подобное сообщение, назвав кого-нибудь «последним человеком, который способен сделать что-либо». Придется описать в переводе эту ситуацию другим путем, например: « Я же, во всяком случае, этого не сделаю». Вот еще несколько примеров описания «английским способом», неприемлемым для русского языка.

Необходимость устанавливать при переводе эквивалентность  на уровне ситуации может быть связана  и с тем, что во многих случаях  члены языкового коллектива постоянно  применяют лишь один способ описания определенной ситуации. Особенно часто  это имеет место в стандартных  языковых формулах, предупреждающих  надписях, общепринятых пожеланиях, выражениях сочувствия и т.д. Услышав просьбу  позвать кого-нибудь к телефону, по-российскому спросят: «Кто его спрашивает?», а по-по-английски: Who shall I say is calling? Указать, в какую сторону открываются двери, нужно по-по-английски надписью "Pull" или "Push", а по-российскому - «К себе» или «От себя». Теоретически можно по-разному предупредить о свежевыкрашенном предмете, но по-российскому обязательно напишут: «Осторожно, окрашено», а по-по-английски - "Wet paint".

Если ситуация, описанная в оригинале, повинна  быть переданная в ПМ лишь одним  строго определенным способом, выбор  варианта перевода происходит будто независимо от способа описания данной ситуации в тексте оригинала, и структура сообщения в переводе оказывается предварительно заданной. Конечно, что при этом соответствующие сообщения в оригинале и переводе могут иметь одинаковую структуру лишь в исключительных случаях, когда обязательные способы описания данной ситуации в обоих языках совпадают.

В большинстве  же случаев обязательность или преимущество определенного способа описания ситуации в ПМ связана с заменой  способа ее описания в оригинале, с установлением в переводе эквивалентности  второго типа. Вот несколько примеров таких замен из переводов книг английских и американских авторов:

Stop, I have а gun! (R. Bradbury) Стой, я буду стрелять.