Преступления против здоровья

      Некоторые авторы считали, что степень тяжести и опасности вреда здоровью следует определять на основании его состояния после причинения вреда, так как вообще не существует неопасного для здоровья вреда²⁵, а общее состояние здоровья следует оценивать по последствиям перенесенной или не перенесенной болезни. Представляется, что отмеченные криминалисты попросту смешивали понятия "опасность вреда здоровью для жизни" и "исход повреждения", что вряд ли оправдано.

      Иную  позицию занимал А.С. Никифоров, утверждавший, что "вред должен признаваться как опасный для жизни и, следовательно, тяжкий - при наличии причинной связи между нанесенным вредом здоровью и возникшей на его основе опасностью для жизни" и что "при этом несущественно, был ли вред здоровью опасным в момент его причинения или опасность проявилась во время последовавшей за этим болезни, оставило ли такое повреждение после себя стойкую утрату здоровья или не оставило"²⁶. Аналогичной точки зрения придерживались и другие ученые²⁷.

      Существовал и еще один, весьма своеобразный, подход, состоявший в том, что опасность вреда для жизни должна определяться характером орудия, которым было нанесено повреждение, а также средствами и способом действия преступника²⁸.

      В настоящее время большинство  криминалистов справедливо полагают, что опасность для жизни потерпевшего устанавливается исключительно на момент причинения тяжкого вреда здоровью, независимо от его дальнейших последствий. При этом предотвращение смертельного исхода в результате своевременного оказания медицинской помощи (доврачебной (первой), неквалифицированной, квалифицированной), специфики организма потерпевшего (например, повышенной стойкости к поражающим факторам вследствие отсутствия заболеваний) или по иным причинам не изменяет оценку вреда здоровью как опасного для жизни. Аналогичную позицию занимает судебная практика.

     Важно подчеркнуть, что тяжкий вред здоровью, опасный для жизни, в уголовном  законе только назван, но не определен, в связи с чем относится  к категории бланкетных признаков. Его содержание раскрывается в п.30, подп.31.1, 31.2 п.31, подп.32.1-32.18 п.32, п.33-34, подп.35.1-35.9 п.35 Правил судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений от 11 декабря 1978 г.

      По  нашему мнению, в ч.1 ст.111 УК РФ бланкетность данного признака - тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни, - объясняется невозможностью приведения и перечисления всех разновидностей данного вреда в диспозиции указанной нормы ввиду сложившейся уголовно-законодательной техники.

      Среди признаков причинения тяжкого вреда  здоровью, вызывающих определенные трудности в квалификации, следует в первую очередь назвать потерю зрения и слуха, так как органы зрения и слуха являются парными, и утрата ими функций наполовину (когда один глаз не видит или одно ухо не слышит) может вызывать дискуссии. Дело в том, что, хотя вопрос о квалификации потери зрения на один глаз как нанесения тяжкого вреда здоровью не вызывал особых возражений как в уголовно-правовой, так и в судебно-медицинской литературе²⁹, предлагались различные способы его разрешения с точки зрения выбора критерия оценки. В частности, одни считали, что потерю зрения на один глаз следует признавать тяжким вредом по признаку утраты трудоспособности, другие - по признаку неизгладимого обезображения лица (при наличии потери глаза), третьи - по анатомо-патологическому признаку. Аналогичная картина наблюдалась и применительно к потере слуха на одно ухо.

      С нашей точки зрения, потеря зрения на один глаз и слуха на одно ухо  должны квалифицироваться как тяжкий вред здоровью по признаку утраты органом его функций. Данный подход вполне логичен и обоснован, ведь, как отмечали М.А. Тумаркина и П.Г. Арешев, "повреждение зрения на один глаз коренным образом меняет функцию органов зрения в целом, сужает поле зрения, приводит к потере рельефности и замене бинокулярного зрения монокулярным"³⁰.

      Сказанное, однако, не снимает вопроса о правильном указании соответствующих юридических признаков при квалификации тяжкого вреда здоровью человека в практической деятельности правоприменителя и закреплении указанных обстоятельств на уровне закона.

      Кроме того, чтобы достичь единообразия следственно-судебной практики, следует выработать практические рекомендации по квалификации действий виновного, причинившего вред слепому глазу или не слышащему уху, когда требуется (по медицинским соображениям) их последующее удаление. Думается, тяжесть вреда здоровью в этих случаях должна рассматриваться с учетом длительности расстройства здоровья потерпевшего, возникшего как в связи с причиненным повреждением, так и последующей операцией. В литературе высказывались и другие соображения по исследуемой проблеме³¹.

      В череде специальных вопросов уголовной  ответственности за причинение тяжкого вреда здоровью человека находится проблема квалификации временной (хотя и весьма продолжительной) потери речи потерпевшего. Подобное последствие, как известно, может наступить вследствие различных стрессовых ситуаций, психических расстройств, заболеваний мозга и т.д. Как квалифицировать такое состояние потерпевшего, ставшее последствием посягательства на его здоровье, когда он может произносить лишь отдельные слова и несвязные фразы? Выяснение подобных вопросов, как представляется, вооружит следственно-судебную практику единообразным методологически правильным подходом в оценке тяжких преступлений против здоровья человека и укрепит уголовно-правовую охрану личности в Российской Федерации.

      Среди дискуссионных вопросов квалификации тяжкого вреда здоровью человека является отнесение вреда к таковому по признаку потери органа или утрате органом его функций. Сложность состоит в том, что в ч.1 ст.111 УК РФ отсутствует определение понятия органа человеческого тела и не перечисляются органы, потеря которых (или утрата которыми их функций) образует состав тяжкого вреда здоровью. Исходя из буквального толкования смысла закона, следует сделать вывод о том, что под потерей органа или утратой органом его функций имеется в виду потеря или утрата функций любым внешним и внутренним органом человеческого тела, который выполняет определенную роль, имеющую существенное значение для жизнедеятельности всего организма в целом.

     Некоторые вопросы при квалификации преступлений против здоровья человека могут возникать  также в связи с таким признаком  причинения тяжкого вреда здоровью, как психическое расстройство. УК РФ и Правила судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений от 11 декабря 1978 г. не дают определения психических расстройств и не указывают, какие именно психические расстройства образуют состав причинения тяжкого вреда здоровью человека. Это обстоятельство вызвало появление в юридической литературе различных суждений о характере психического расстройства как признаке указанного состава преступления.

      Одни  авторы заявляли, что психическое  расстройство, приобретенное потерпевшим вследствие причинения ему телесного повреждения, образует состав тяжкого вреда здоровью, если оно постоянное или временное, излечимое или неизлечимое, но обязательно тяжелое или серьезное³². Другие под психически расстройством в рассматриваемом аспекте понимали любое стойкое расстройство психической деятельности независимо от того, серьезное оно, тяжкое или легкое³³. Иное мнение высказал А.П. Филиппов, по мнению которого, "психическое заболевание дает основание для признания повреждения тяжким, если такое заболевание является неизлечимым, хроническим"³⁴. Большинство же отечественных криминалистов к тяжкому вреду относили не только хронические психические заболевания, но и временные, излечимые.

      Последняя точка зрения представляется единственно  правильной, так как любое другое решение проблемы привело бы к сужению сферы применения соответствующей нормы, что, безусловно, ослабило бы уголовно-правовую охрану здоровья человека. Более того, необходимо учитывать, что даже "нетяжелое", "несерьезное" или "временное" (излечимое) психическое заболевание может иметь серьезные последствия для потерпевшего - осложнения, рецидивы, отрицательное влияние на трудоспособность и т.п. Поэтому уголовный закон (ч.1 ст.111 УК РФ) и Правила судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений от 11 декабря 1978 г. не классифицируют психические расстройства в зависимости от их тяжести, продолжительности и излечимости. Следовательно, причинение психического расстройства любой тяжести и продолжительности, излечимого или неизлечимого должно быть отнесено к причинению тяжкого вреда здоровью человека.

      Одним из признаков нанесения тяжкого  вреда здоровью является неизгладимое обезображение лица. Данное повреждение не причиняет существенного вреда здоровью человека, однако лицо потерпевшего при этом принимает уродливый, отталкивающий вид, что обрекает пострадавшего на постоянные переживания, которые "имеют в основе не только косметический дефект, но и опасность нарушения связи личности с обществом". Учитывая это, законодатель с полным основанием относит указанное повреждение к категории причинения тяжкого вреда здоровью человека.

      Как показало проведенное исследование, правоприменители испытывают определенные трудности при квалификации тяжкого вреда по указанному признаку. Сущность проблемы сводится к следующему:

      1) требуется уточнить соотношение  признаков неизгладимости и обезображения;

      2) наполнить содержанием понятие  изгладимости с учетом возможности проведения пластических операций;

      3) преодолеть "неопределенность" признака  обезображения;

      4) установить границы лица.

      Первые две задачи успешно решены в российском уголовном праве. В частности, суды рассматривают вопрос об обезображении лица лишь в том случае, когда в заключении судебно-медицинской экспертизы установлена неизгладимость повреждения. Что же касается пластических операций, то их исключительный характер, обусловленный многоэтапностью, наличием дополнительных душевных страданий, связанный с опасностью для здоровья потерпевшего и рядом других негативных факторов, не изменяет оценки повреждения лица как неизгладимого.

      Сложнее обстоит дело с третьей и четвертой обозначенными проблемами. Так, в литературе справедливо отмечалось, что понятие "обезображение лица" является неопределенным, ибо решение вопроса о том, обезображивает ранение лицо или нет, представляет лишь субъективную оценку повреждения, даваемую каждым отдельным лицом (судьей)³⁵. Как быть в этом случае, скажем, следователям, возбуждающим уголовные дела о причинении тяжкого вреда здоровью человека по признаку неизгладимого обезображения лица, если заведомо нет никакой уверенности в том, что суд признает то или иное повреждение именно обезображивающим лицо?

      Думаем, что конкретизировать данный признак  до уровня четкого определения вряд ли возможно, поскольку всякий раз при принятии судом решения об обезображении лица во внимание принимается целый ряд факторов: локализация повреждения, ряд эстетических представлений о нормальной внешности человека и т.д. Однако чтобы более точно выявить содержание данного признака, вполне можно выработать комплекс наиболее типичных признаков обезображения лица и закрепить их в соответствующем законе.

      Что касается определения границ лица, то в судебной медицине для области лица прелагаются следующие условные границы: верхняя - край волосистого покрова головы; боковая - передний край основания ушной раковины, задний край ветви нижней челюсти; нижняя - угол и нижний край нижней челюсти³⁶. Однако это определение области лица неоднозначно, так как в отдельных случаях позволяет расширить границы этого важного в данном (юридическом (судебном)) отношении образования (в частности, в случае частичного или полного отсутствия волос на голове).

      Следует заметить, что уголовный закон (ч.1 ст.111 УК РФ) предусматривает ответственность за обезображение только лица человека. Между тем, как справедливо замечал О.С. Викторов, "не менее тяжкие постоянные душевные переживания вызываются у потерпевшего причинением неизгладимого обезображения и других частей тела, в особенности шеи". В этой связи ученый предлагал установить ответственность за причинение неизгладимого повреждения шеи³⁷. Аналогичные суждения высказывал Ю. Юшков³⁸.

      Данное  предложение заслуживает внимания, поскольку нередки случаи, когда  повреждения шеи в передней, видимой части придают человеку не менее отталкивающий вид, чем нарушения внешнего вида лица. Схожие ассоциации, по нашему мнению, вызывает обезображенное ухо.

      Среди признаков причинения тяжкого вреда  здоровью человека некоторые проблемы квалификации вызывает такой признак, как значительная стойкая утрата общей трудоспособности не менее чем на одну треть, т.е. не менее 33%. Между тем Правила судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений от 11 декабря 1978 г. к нанесению средней тяжести вреда здоровью относят значительную стойкую утрату общей трудоспособности от 10 до 30%. Получается, что значительная стойкая утрата общей трудоспособности свыше 30%, но не свыше 33% не относится ни к тяжкому, ни к средней тяжести вреду здоровью человека. Думается, подобное несоответствие должно быть незамедлительно устранено применительно к тяжкому вреду округлением до 35%, учитывая кратность 5 всех значений, указанных в таблице определения степени утраты общей трудоспособности в зависимости от нанесенного вреда.

      Заканчивая  характеристику возможных последствий  причинения тяжкого вреда здоровью человека, важно обратить внимание на такой признак, как заведомо полная для виновного утрата профессиональной трудоспособности потерпевшего. Сущность данного признака раскрыта в теоретической литературе, однако это не снимает всех возникающих проблем. Во-первых, указанный признак не вписывается в общую концепцию причинения вреда здоровью, поскольку не является ни телесным повреждением (в чистом виде), ни заболеванием, ни патологическим состоянием. Например, пианист, которому сломали пальцы рук, хотя и восстановил впоследствии работоспособность пальцев, однако навсегда утратил виртуозную технику владения инструментом. Таким образом, распространенное в настоящее время понятие "вред здоровью" требует переосмысления на социальном уровне. Во-вторых, говоря о полной утрате профессиональной трудоспособности потерпевшего, законодатель ни в одной статье УК РФ не упоминает о частичной потере такой трудоспособности, и в этом, по нашему мнению, состоит пробел правового регулирования. В целях его восполнения предлагаем ввести в действующую редакцию ст.112 УК РФ, предусматривающую ответственность за умышленное причинение здоровью вреда средней тяжести, указанный признак, тем самым установив ответственность за частичную утрату профессиональной трудоспособности потерпевшего.