Богдан Хмельницкий

Хмельницкий двинулся в Корсуню, где стояло польское войско, под начальством польного и великого коронных гетманов Калиновского и Николая Потоцкого. 15 мая Хмельницкий подошёл к Корсуню почти в то самое время, когда польские полководцы получили известие о поражении поляков при Желтых Водах и не знали ещё, что предпринять. Хмельницкий подослал к полякам казака Микиту Галагана, который, отдавшись в плен, предложил себя полякам в проводники, завел их в лесную чащу и дал Хмельницкому возможность без труда истребить польский отряд. Погибла вся коронная (кварцяная) армия Польши мирного времени — более 20 тыс. человек. Потоцкий и Калиновский были взяты в плен и отданы, в виде вознаграждения, Тугай-бею. По легенде, пленные польские гетманы спросили у Хмельницкого, чем же он расплатится с «шляхетными рыцарями», имея ввиду татар и намекая на то, что им придется отдать часть Украины на разграбление, на что Хмельницкий ответил: «Вами расплачусь». Сразу после этих побед на Украину прибыли основные силы крымских татар во главе с ханом Ислямом III Гиреем. Поскольку сражаться уже было не с кем (хан должен был помочь Хмельницкому под Корсунем), был проведен совместный парад в Белой Церкви, и орда вернулась в Крым.

Народное  движение 

Победы  Хмельницкого при  Жёлтых Водах и  под Корсунем вызвали всеобщее восстание черкасов[источник не указан 187 дней] и населения Малороссии против поляков. Крестьяне и горожане бросали свои жилища, организовывали отряды и устраивали погромы полякам и евреям. 

Во  время, когда все  войско Хмельницкого стояло у Белой  Церкви, на периферии  не смолкала борьба. После активных действий против восставших со стороны Иеремии  Вишневецкого им был выслан 10-тысячный отряд под командованием Максима Кривоноса, который помогал восставшим и действовал якобы не от имени Хмельницкого. Этот отряд должен был после очищения Украины от поляков занять переправу через Случ у Староконстантинова, что и было выполнено. 

Мстя  полякам и нанимавшимся ими для сбора  налогов евреям, казаки порой расправлялись  с ними крайне жестоко  и беспощадно. Зная о погромах еврейского населения и чудовищных масштабах кровопролития, Хмельницкий пытался  противостоять разрушению, одновременно осознавая, что он не в силах  остановить трагедию, что разыгрывалась. Значительное количество пленных евреев и  поляков было продано  на рынках рабов в  Стамбуле вскоре после  восстания. Точное число  жертв неизвестно и, скорее всего, так  и не будет достоверно установлено. Тем не менее, практически все источники соглашаются с фактом тотального исчезновения еврейских общин на территории, охваченной восстанием. 

Убыль еврейского и польского  населения не обязательно  была связана с  гибелью людей, а  более значительно  с бегством с территорий, охваченных восстанием. Например, поляками и евреями в  насилии часто  обвиняется армия Кривоноса. Весьма показательным в плане насилия казаков является письмо Кривоноса к шляхтичу, который попросил не разорять его имение:

Е. м. п. Димитр … просил меня, чтобы я, идя за войском, имения е. м. кн. не разорял. Я же не хочу только, чтобы вы по милости своей не запрещали [брать] хлеб у панских подданных … Если ты хочешь так, как кн. е. м. п. Вишневецкий дать бой, то мы в этом не препятствуем. Но если только второй раз попадешься, то не обижайся, ибо мы другим путем не идем, только за е. м. п. Вишневецким … И ему будет [оказана] та честь, что и п. Потоцкому, и п. Калиновскому, ибо всюду по дорогам виселицы и колы, а на колах люди невинные заживо муки терпят от его рук. … Но кто смирный и будет оставаться в мире, пусть высылает мне навстречу достойных людей раньше, нежели пойду туда, куда нужно.

Вверяю  себя милости в. м. как благожелательный друг и слуга, Максим Кривонос, полковник  Войска к. е. м. Запорожского.

— 1648 г. июня. — Письмо М. Кривоноса из под Константинова польскому полковнику К. Корицкому 

Как видим, даже польский пан мог при  условии поддержки  восставших снабжением избежать разорения  имения. 

Еврейский летописец Натан  Ганновер свидетельствовал: «С одних казаки сдирали  кожу заживо, а тело кидали собакам; другим наносили тяжелые  раны, но не добивали, а бросали их на улицу, чтобы медленно умирали; многих же закапывали живьем. Грудных младенцев  резали на руках матерей, а многих рубили на куски, как рыбу. Беременным женщинам распарывали  животы, вынимали плод и хлестали им по лицу матери, а иным в распоротый живот  зашивали живую кошку  и обрубали несчастным руки, чтобы они  не могли вытащить кошку. Иных детей  прокалывали пикой, жарили на огне и  подносили матерям, чтобы они отведали их мяса. Иногда сваливали  кучи еврейских детей  и делали из них  переправы через  речки…» Современные  историки ставят под  сомнение некоторые  аспекты хроники  Ганновера, как и  любой хроники  той эпохи; однако реальность указанных  событий возражений не вызывает.

Евреи говорили о Богдане  Хмельницком «Хмель-злодей, да сотрется имя его!»  — свидетельствовал летописец Натан  Ганновер. 

Современные методы демографической  статистики основаны на данных казначейства польского королевства. Общее число еврейского населения в польском королевстве в 1618—1717 годах составляло от 200 000 до 500 000 человек. Значительная часть евреев жила в местах, не затронутых восстанием, и тогдашнее еврейское население собственно Украины оценивается некоторыми исследователями приблизительно в 50-60 тысяч человек. 

Еврейские и польские хроники  эпохи восстания  склонны подчеркивать многочисленность жертв. В исторической литературе конца XX века распространены как оценки в 100 000 погибших евреев и более, так и цифры в диапазоне от 40 до 100 тысяч. Кроме того:

Согласно  канадско-украинскому  историку Оресту Субтельному, оценки жертв восстания среди еврейского населения были значительно преувеличены в историографии этого периода: «фрагментарная информация об этом и следующем за ним периоде включает сообщения о быстром возрождении, и ясно указывает на то что катастрофа была не так велика, как считалось прежде».

Согласно  Бернарду Вайнрыбу, еврейские потери не достигли ужасающих цифр, присущих преданиям о погромах времен Хмельницкого. Однако и этот автор полагает, что процент жертв среди евреев был значительно выше, чем среди других категорий населения.

Переговоры  с поляками 

Тем временем Хмельницкий  начал переговоры с поляками, чтобы  дистанцироваться от возникшего всеобщего  народного восстания, которое все больше выходило из-под контроля. Когда пришло письмо Адама Киселя, обещавшего свое посредничество для примирения казаков  с польским государством, Хмельницкий собрал раду, на которой, говорят, было около 70 тысяч  человек, и получил  её согласие на приглашение  Киселя для переговоров; но перемирие заключено  не было вследствие враждебного к  полякам настроения казацкой массы. На жестокости казацких предводителей, действовавших вполне независимо один от другого и от Хмельницкого, поляки отвечали такими же жестокостями; в  этом отношении особенно отличался польский князь Иеремия (Ярема) Корыбут-Вишневецкий (отец короля Михаила Вишневецкого). Послав послов в Варшаву, Хмельницкий медленно подвигался вперед, прошёл Белую Церковь и, хотя был убежден, что из переговоров с поляками ничего не выйдет, все-таки активного участия в народном восстании не принимал. В это время он сыграл свою свадьбу с 18-летней красавицей Чаплинской (жена гетмана, которая когда-то была у него выкрадена из Суботова, умерла сразу после свадьбы с подстаростой Чаплинским). Сейм между тем постановил готовиться к войне с казаками. К казакам были, правда, посланы уполномоченные для переговоров, но они должны были предъявить такие требования, на которые казаки никогда не согласились бы (выдача оружия, взятого у поляков, выдача предводителей казацких отрядов, удаление татар). Рада, на которой были прочитаны эти условия, была сильно раздражена против Богдана Хмельницкого за его медлительность и за переговоры. Уступая раде, Хмельницкий стал двигаться вперед на Волынь, дошёл до Случи, направляясь к Староконстантинову. 

Предводители  польского ополчения  — князья Заславский, Конецпольский и Остророг не были ни талантливы, ни энергичны. Хмельницкий прозвал Заславского за изнеженность и влюбленность в роскошь «периною», Конецпольского за молодость — «дитиною», а Остророга за учёность — «латиною». Они подошли к Пилявцам (близ Староконстантинова), где стоял Хмельницкий, но никаких решительных мер не предпринимали, хотя на этом настаивал энергичный Иеремия Вишневецкий. По оценкам даже таких прагматических учёных как В.Смолий и В.Степанков численность польского войска доходила до 80 000 человек при 100 пушках. При войске было также огромное количество (от 50 000 до 70 000) возов с провизией, фуражом и боеприпасами. Польские олигархи и аристократия выбрались в поход, как на пир. В их убранстве был золотой ремень стоимостью 100 тысяч злотых и алмазная ферязь стоимостью в 70 тысяч. В таборе было также 5 000 щедрых на сексуальные удовольствия женщин, готовых в любую минуту удовлетворить походные желания изнеженной аристократии. Это дало возможность Богдану Хмельницкому усилиться; к нему стали сходиться предводители отдельных отрядов. Польское войско не мешало им. До 20-го сентября Хмельницкий ничего не предпринимал, поджидая прихода татарского отряда. В это время донские казаки по приказу царя напали на Крым, и орда не смогла выступить на помощь казацкой армии. Хмельницкий, узнав об этом ещё до начала битвы, послал гонцов в Буджацкую орду (на территории современной Одесской области), которая не была задействована в обороне Крыма и пришла ему на помощь. Пришло 4 000 человек. Богдан Хмельницкий подослал к полякам православного священника, который, когда его взяли в плен, передал полякам, что пришло 40 тысяч крымчан, и этим навел на поляков панический страх. Поляки до этого были настолько уверены в победе, что даже не построили укреплений для обороны своего лагеря. В выборе места битвы проявился военный талант Хмельницкого: на стороне поляков укрепиться было практически невозможно в связи с сильно пересеченной местностью. 21 сентября началось сражение, поляки не устояли и побежали. Наутро казаки нашли пустой лагерь и овладели богатой добычей. Неприятеля не преследовали. Хмельницкий занял Староконстантинов, затем Збараж.

Наступление на Львов 

В октябре 1648 года Богдан Хмельницкий осадил Львов. Как показывают его действия, он не собирался занимать город, ограничившись  взятием опорных  пунктов на его  подступах: укреплённых  монастырей Святого  Лазаря, Святой Магдалены, собора Святого Юра. Однако, Хмельницкий разрешил отрядам восставших крестьян и казацкой голоты, которыми руководил тяжелораненый Максим Кривонос, штурмовать Высокий Замок. Восставшие захватили ранее неприступный польский замок, а горожане согласились заплатить Хмельницкому откуп за его отступление от стен Львова.

Гетманство 

В первых числах января 1649 года Хмельницкий  выехал в Киев, где  его встретили  торжественно. Из Киева  Хмельницкий отправился в Переяслав. Слава  его разнеслась далеко за пределы Украины. К нему приходили  послы от крымского  хана, турецкого султана, молдавского господаря, семиградского князя. 

В декабре 1648 года в  Киеве проездом в  Москву находился  иерусалимский патриарх Паисий. Паисий согласился также передать письмо Хмельницкого царю с просьбой «о принятии Войска Запорожского под высокую государеву руку». Митрополит Коринфский Иоасаф препоясал гетмана мечом, освящённым на Гробе Господнем в Иерусалиме. 

Пришли  послы и от поляков, с Адамом Киселем  во главе, и принесли Хмельницкому королевскую  грамоту на гетманство. Хмельницкий созвал раду в Переяславле, принял гетманское «достоинство» и благодарил короля. Это вызвало большое неудовольствие в среде старши́ны, за которой следовали и простые казаки, громко выражавшие свою ненависть к Польше. В виду такого настроения Хмельницкий в своих переговорах с комиссарами вел себя довольно уклончиво и нерешительно. Комиссары удалились, не выработав никаких условий примирения. Война, впрочем, не прекращалась и после отступления Хмельницкого от Замостья, особенно на Волыни, где отдельные казацкие отряды (загоны) продолжали непрерывно партизанскую борьбу с поляками. Польский Сейм, собравшийся в Кракове в январе 1649 года, ещё до возвращения комиссаров из Переяслава, постановил собирать ополчение. 

В Переяславе Хмельницкий  повенчался с Геленой Чаплинской, получив специальное разрешение патриарха Паисия. Первый муж Чаплинской был жив, и формально Чаплинская состояла с ним в браке.

Второй  поход на Волынь. Осада Збаража  и битва при  Зборове 

Весной  польские войска стали  стягиваться на Волынь. Хмельницкий разослал по Украине универсалы, призывая всех на защиту родины. Летопись Самовидца, современника этих событий, довольно картинно изображает, как все, стар и  млад, горожане и  селяне, бросали свои жилища и занятия, вооружались чем попало, брили бороды и шли в казаки. Образовано было 24 полка. Войско было устроено по новой, полковой системе, выработанной казачеством при походах в Сечи Запорожской. Хмельницкий выступил из Чигирина, но двигался вперед чрезвычайно медленно, поджидая прибытия крымского хана Исляма III Гирея, с которым он и соединился на Чёрном Шляху, за Животовым. После этого Хмельницкий с татарами подступил к Збаражу, где осадил польское войско. Осада продолжалась больше месяца (в июле 1649 г.). В польском лагере начался голод и повальные болезни. На помощь осажденным выступил сам король Ян Казимир во главе двадцатитысячного отряда. Папа прислал королю освященное на престоле святого Петра в Риме знамя и меч для истребления схизматиков, то есть православных. Близ Зборова, 5 августа, произошла битва, в первый день оставшаяся нерешенной. Поляки отступили и окопались рвом. На другой день началась ужасная резня. Казаки врывались уже в лагерь. Плен короля, казалось, был неизбежен, но Хмельницкий остановил битву, и король, таким образом, был спасен. Самовидец объясняет этот поступок Хмельницкого тем, что он не хотел, чтобы басурманам достался в плен христианский король.