Герои-белорусы во время ВОВ

   Три генерала-белоруса в годы Великой  Отечественной войны были членами  военных советов фронтов и  округов: Д.А. Гапанович, Т.Ф. Штыков, Ф.П. Яковлев, а два адмирала-белоруса были начальниками политуправлений флотов: Н.А. Норик – на Северном флоте, П.Т. Бондаренко – на Черноморском флоте. 
 Многие генералы-белорусы работали в аппарате Министерства обороны и Генерального штаба, а также в военно-учебных заведениях и на других должностях в действующей армии. Начав войну капитанами и майорами, многие офицеры-белорусы стали в последующем видными военачальниками.

         Среди военнослужащих, удостоенных звания Героя Советского Союза, рядовых, сержантов, старшин — свыше 35%, офицеров — около 60%, генералов, адмиралов, маршалов — свыше 380 человек. В числе Героев Советского Союза военного времени 87 женщин. Первой этого звания была удостоена З. А. Космодемьянская (посмертно).

   Около 35% Героев Советского Союза в момент присвоения звания были в возрасте до 30 лет, 28% — от 30 до 40 лет, 9% — старше 40 лет. 
 
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2. Гастелло Николай Францевич

      Родился 6.05.08 г. в Москве, в семье рабочего. Белорус. В 1914-18 гг. учился в Сокольническом городском мужском училище. В 1918 г. из-за голода семья Гастелло переехала в Башкирию, но в 1919 г. вернулась в Москву, где он окончил 5 классов школы 1-й ступени. С 1923 г. работал учеником столяра в Москве, а затем - слесарем на Муромском паровозоремонтном заводе. В 1925 г. вступил в комсомол, в 1928 г. - в партию. С 1930 г. работал на 1-м Государственном механическом заводе строительных машин им. Первого мая.

В РККА с 1932 г. В мае 1932 г. по путевке Московский горкома ВКП(б) был направлен в  авиашколу. В 1933 г. окончил 11-ю Луганскую  военную школу пилотов им. Пролетариата Донбасса.

      С 1933 г. служил летчиком, а затем командиром корабля в 21-й бомбардировочной авиабригаде  в Ростове-на-Дону. Летал на ТБ-3.

Участвовал  в боях на реке Халхин-Гол.

      Вспоминает  полковник В.Н. Гастелло: «Под Ростовом наша семья прожила до осени 1940 года. Моя мать Анна Петровна Гастелло скоро управлялась с домашним хозяйством, во всем помогала отцу, в частности, неплохо зная немецкий, настойчиво репетировала с ним этот язык. Немецкий язык заставляли учить всех летчиков - угроза войны с фашистами явственно нарастала.

      К сожалению, сами летчики очень напоминали древних гладиаторов. Одна за другой следовали бесконечные командировки, как сейчас говорят, в горячие  точки. Они, летчики, повоевали в  Китае, на Халхин-Голе, в Финской  кампании, в Бессарабии и Буковине, наконец, в Прибалтике».

      Участвовал  в советско-финской войне. Был  командиром авиаотряда 1-го дальнебомбардировочного  авиаполка ВВС Северо-Западного  фронта. Летал на ТБ-3.

      Вспоминает  полковник Лановенко: «Наш первый бомбардировочный авиаполк получил приказ оказать помощь войскам Ленинградского военного округа. На базе первой и второй эскадрилий создали две оперативные группы. В них включили все экипажи, в какой-то мере уже имеющие боевой опыт.

      Однако  часть экипажей не имела указанной подготовки. Я был направлен в распоряжение командира авиаотряда старшего лейтенанта Гастелло во 2-ю АЭ и радовался такому назначению. Николай Францевич, требовательный к себе и подчиненным, слыл всеобщим любимцем в полку. В отношениях с товарищами выделялся тактичностью и уважительностью, был прост в обращении, не допускал несправедливости в человеческих отношениях. Воевать под командованием такого человека было почетно и приятно, но в то же время и особенно ответственно…

      Хотя  мы были друзьями, я хорошо знал, что командир Гастелло одинаково относится на службе ко всем без исключения подчиненным... Времени у нас было в обрез, и он сказал о необходимости сегодня же все подготовить к полету. Маршрут полета на финляндский фронт пролегал через Москву, где на наши самолеты установят приборы РПК-2 «Чайка» для выхода на приводные радиостанции...

      Тяжелые бомбардировщики поднялись в  воздух и взяли курс в северном направлении… Вторую десятку возглавлял командир отряда 2-й эскадрильи старший  лейтенант Гастелло. Мой экипаж летел в левом пеленге слева и сзади его корабля, в самом центре всего боевого порядка группы...

      Перелет в Москву оказался нелегким. В середине маршрута погода резко изменилась: понизилась облачность, пошел снег, он становился все плотнее и перешел  в метель. Высота облаков и видимость предельно уменьшились... Гастелло снижал самолет до минимально безопасной высоты и продолжал полет со слегка измененным курсом вправо. Мы поняли, что командир отряда делает это с целью выйти заранее на реку Москва и по ее руслу на столицу...

      На  высоте 80-100 метров мы, наконец, вышли  на Москву-реку юго-восточнее столицы. Теперь, казалось, все трудности  позади. Но снег пошел еще плотнее, видимость сократилась до предела.

      Более или менее хорошо увидели столицу  только тогда, когда пролетали рядом с Кремлем. Мы продолжали полет за ведущим по тому же курсу, чтобы по улице Горького выйти к Белорусскому вокзалу. А там уже совсем рядом - центральный аэродром. Таким образом, наш маршрут прошел по линии расположения Кремля, то есть по запретной для полетов зоне. Это было нарушением приказа о входе в Москву через проходные ворота, обозначенные с юга. Затем следовало совершить круг для захода на посадку западнее Белорусского вокзала. Мы же вошли с юго-восточного направления... Не успели мы приземлиться, как к нашим самолетам сразу направились вооруженные караульные и предложили командиру, штурману и мне следовать к их машине, на которой нас и доставили в караульное помещение у Боровицких ворот Кремля. Там мы находились до двух часов ночи, пока все выяснялось.

      На  этот раз нам повезло. Сталину  доложили, что мы направляемся на финляндский  фронт, и он сказал: «Пусть летят». Нас  отвезли в общежитие, где уже  отдыхали другие экипажи... Пока мы отдыхали, наши самолеты… подготовили для  полетов в сложных метеорологических условиях. Утром нам сообщили о точках, откуда мы будем совершать боевые вылеты... Гастелло с нами вылетел в район Петрозаводска...

      Для отдыха экипажей после боевых вылетов, конечно, не было никаких условий. Но, как всегда в любой ситуации, проявил свою изобретательность Николай Францевич. Он разыскал где-то два огромных ящика, в которых привозили с завода самолеты-истребители... С помощью тракторов ящики приволокли ближе к столовой, установили в ряд. Гастелло раздобыл у снабженцев две печки-буржуйки, поставил их в эти ящики. В таких своеобразных «коттеджах» он поселил наши экипажи. Смеха ради на ящиках-домах поставили номера. Место их расположения называли улицей Гастелло. Впоследствии в ящиках устроили вторые этажи и разместились уже просторно.  Спустя какое-то время на «Гастелловской улице» выросло много таких, как наши, ящиков-домов. Когда из-за нелетной погоды мы бездействовали, и оставались «дома» - топили печь-буржуйку и по очереди подкладывали в нее дрова. Ночью дежурный не давал погаснуть огню в печи. Бывало, за ночь ящики полностью заносило снегом, и утром мы по-пластунски выползали из снежного сугроба и бежали в столовую...

      Зима  была суровая, с постоянными снегопадами  и метелями. День длился недолго, быстро темнело. Постоянно держались сорокаградусные морозы. У наших тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 были открытые кабины. На высоте полета самолета минусовая температура достигала 50-60 градусов, поэтому мы летали в масках и меховых комбинезонах. Вылетать на боевые задания приходилось часто. Мы наносили бомбовые удары по узлам сопротивления, по коммуникациям, по станциям выгрузки вражеских грузов, по пунктам сосредоточения финских войск...

      Обычно  после выполнения боевого задания  кто-нибудь из нашего экипажа ходил  в соседние «ящики» узнать новости и поделиться своими. Однажды Гастелло разжился трофейным радиоприемником. Многие собирались у него, чтобы послушать новости. Кроме того, Николай Францевич сам проводил политинформации или поручал это мне...

      Погода  изменилась к лучшему: прояснилось небо, видимость увеличилась до максимальной. Направляемся к самолетам. Техсостав едва успел подготовить машины к полету. Подвезти полутонные фугасные бомбы, мы их быстро подвесили, ввернули взрыватели. Пришел Гастелло и объявил боевой приказ:

- Нанести  бомбовые удары по морской  базе противника, расположенной  в юго-западной части линии  Маннергейма. Наша задача, - продолжал  командир, - уничтожить батареи береговой  и зенитной артиллерии. Выход  на цель с Финского залива. Высота удара - 2500 м. Полетим в темное время суток.

      Ночь  была безлунная, но ясная, на небе мерцали  бесчисленные звезды. Поиск цели вели по характерному изгибу береговой зоны - залива. Поблескивал плотный слой снега. При подходе к цели высоко над нами стали появляться облака. Это создавало для нас благоприятные условия: в случае ухода от вражеских истребителей мы могли скрыться за ними.

      Вот и цель... Стараюсь уйти от лучей прожекторов... Самолет тряхнуло, значит, бомбы  сброшены на цель... Со снижением и  увеличением скорости полета беру курс на аэродром посадки. Радист запрашивает разрешение - ответ неутешительный. Аэродром закрыт, нужно лететь на запасной. Вижу, что Гастелло летит по прежнему курсу. Следую за ним. Гастелло запросил допуск к посадке на своем аэродроме при наличии слабого тумана... Летаем по кругу в районе аэродрома на малой высоте. Ведущий вошел в туман, я за ним. На высоте 50 метров ясно вижу луч прожектора. Можно идти на посадку...

      Мы  продолжали бомбить линию Маннергейма. Обрушивались на противника со всех сторон, что, в конце концов, парализовало его оборону...

      Мы  совершали по нескольку полетов  в сутки. В эти дни на наш  аэродром в помощь тяжелым бомбардировщикам прилетел известный полярный летчик Герой Советского Союза Водопьянов. Он загружал в свой красного цвета самолет до пяти тысяч килограммов крупнокалиберных фугасных бомб.

Война в Финляндии стала действенной  проверкой боевой подготовки наших  Вооруженных Сил… в условиях необычно сурового климата, в сложных метеорологических  условиях. Гастелло не щадил сил, чтобы экипажи нашей группы использовали ежедневно, ежечасно каждый удобный момент для подготовки к полетам и выполнения боевых заданий. Сам он летал безотказно, проявляя высокое мастерство и мужество. Нам было с кого брать пример».

Участвовал  в освобождении Бессарабии.

      24.05.41 г. капитан Гастелло был назначен  командиром 4-й эскадрильи 207-го дальнебомбардировочного  авиаполка 42-й дальнебомбардировочной  авиадивизии 3-го бомбардировочного  авиакорпуса Дальнебомбардировочной  авиации. Летал на ДБ-3Ф.

      Вспоминает  полковник В.Н. Гастелло: «Естественно, семьи следовали за пилотами. В  маленькой частной комнатке мы успели перезимовать в Великих Луках. По весне переехали в район аэродрома  Боровское, что недалеко от городка  Починки... Впервые мы жили отдельно, не в коммунальных условиях. Боровское располагало неплохим жилым фондом с четырехэтажными каменными домами. Мы получили хорошую двухкомнатную квартиру - все-таки командир эскадрильи уже считался достаточно высоким начальником. Наш быт обустраивался и налаживался. К лету 41-го я успел окончить первый класс[6]».

Участвовал  в Великой Отечественной войне  с первого дня. Был комэска 207-го дбап.

      22.06.41 г. во главе эскадрильи в  составе полка участвовал в бомбардировке моторизованных колонн войск противника.

Вспоминает  полковник В.Н. Гастелло: «В Боровском  мы жили третий месяц, и у нас была мечта съездить на экскурсию в  Смоленск - старинный русский город  с богатыми древнерусскими традициями. В воскресенье 22 июня с утра мы решили поехать в Смоленск - до него всего-то около 50 километров.

      Утром я проснулся с ощущением пустоты  в квартире, и горькая мысль, что  меня обманули, и мы не едем в Смоленск, заставила быстро вскочить с постели. Мать я нашел на кухне у окна. Она молчала и как-то напряженно всматривалась в сторону аэродрома. И тут меня поразил странный гул, доносившийся со «взлетки». Полеты и гул самолетных моторов - явление, конечно, привычное для военных аэродромов. Даже в выходной день. Но тут гул моторов был особый, мощный, такого гула я никогда не слышал. Чувствовалось, что работали двигатели одновременно множества самолетов, которые были на аэродроме.

Необъяснимая  тревога вдруг охватила меня, я  подошел вплотную к маме.

- Мам, а где же папа, а как же Смоленск?

      Мать  всхлипнула и с какой-то неожиданной  судорожной силой, не отрывая взгляда  от окна, прижала к себе и, не сдерживая  рыданий, начала целовать меня в голову.