Исполнение уголовных наказаний и исправление осужденных как функция государства

       Исторически сложились два противоречащих друг другу направления, базирующиеся на различных философских воззрениях на свободу воли¹⁵.

       Классическая  школа уголовного права рассматривала  наказание как чуть ли не единственное средство борьбы с преступностью в силу того, что преступник (как и любой другой человек) свободен в выборе своего поведения, которое ничем, кроме его воли не обусловлено.

       Социологическая школа, напротив,  признавала приоритет  внешних факторов, определяющих поведение человека. В этом случае наказание получало специально-предупредительную ориентацию.

       В п.1 ст.2 УИК РФ, определяется, что  целями уголовно-исполнительного законодательства является исправление осужденных и предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.

       В соответствии с ч.2 ст.43 УК РФ, наказание  применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений.

       В нашем исследовании, в соответствии с законодательно определенной телеологией наказания, мы будет основываться на синтезе классической и социологической школ.

       Законодатель, также, дает и легальное определение  наказания - «это мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления и заключается в предусмотренных УК РФ лишениях и ограничениях прав и свобод этого лица»¹⁶.

       Перечень  признаков легально определенного  наказания иногда дополняется признаком государственного осуждения (порицания)¹⁷.

       На  протяжении долгого времени соразмерность  наказания определялась принципом  талиона. За прошедшие века талион стал более цивилизованным. В настоящее время речь идет о пропорциональности наказания преступлению, обосновывая это принципом справедливости.

       Высказываются мнения о несостоятельности взглядов на справедливость наказания. Так В.А. Никонов пишет: «представляется целесообразным отказаться от абстрактных рассуждений о справедливости наказания и прямо, на законодательном уровне заявить о его объективно возмездном характере»¹⁸.

       Безусловно, такое мнение может быть обусловлено  реализацией при назначении наказания цели-принципа - восстановления социальной справедливости, однако законодатель, в ч.1 ст.60 УК РФ говорит о «справедливо назначаемом наказании».

       В условиях становления правового  государства и гуманизации уголовной  и уголовно-исполнительной политики, отказ от общеправового и общесоциального принципа справедливости представляется ошибочным.

       Вместе  с тем, имеются и противоположные  взгляды. Так, например, С.И. Кузьмин  и В. Исаков пишут, что «... уголовная  и исправительная политика обязаны сохранить свои национальные черты, базирующиеся не только на своем многовековом опыте, но и на общественном сознании по отношению к тем, кто попирает закон и нормы общественной морали»¹⁹. Безусловно, подход к уголовно-исполнительной политике как к политике «карательной», обосновывает такую позицию. Но на взгляд автора, такой взгляд имеет глубокие методологические предпосылки, определенные вопросами соотношения целей и сущностей наказания.

       Практически общепринятой является позиция на сущность наказания, как на кару, чему, видимо, способствовало употребление термина  «кара» законодателем. И.С. Ной считает,  что «кара присуща не только уголовному наказанию, но и ряду других мер правового принуждения»²⁰.

       Указанные термины вообще используются как  синонимы. Так, «Юридический энциклопедический словарь» не дает собственного определения кары, а отсылает к слову «наказание»²¹, а в «словаре русского языка» С.И. Ожегова кара определяется через «наказание»²².

       В.А. Никонов пишет, что всем признакам наказания присущ государственный характер. «Следовательно, уголовное наказание выступает карой государственной, для обозначения которой в русском языке существует слово «репрессия», то есть «наказание, карательная мера, применяемая государственными органами»²³.

       Рассуждая о наказании, как о принуждении  или каре, В.К. Дуюнов отмечает, что  «неправильно полагать, что наиболее существенным признакам наказания является принуждение. Сущность уголовного наказания не может быть сведена к принуждению»²⁴. Разделяя более устоявшуюся позицию насущность наказания, он говорит о том, что «уголовное наказание является по своей сути не принуждением, а карой, оно служит одной из форм реализации кары - осуждения, порицания осужденного и совершенного им преступления»²⁵. В качестве аргумента он приводит законодательное обращение к термину «кара» в ст. 20 УК РСФСР 1960 года.

       Исследования, проведенные в этой области Н.А. Беляевым; Б.С. Никифоровым; И.С. Ноем; А.А. Пионтковским; С.В. Полубинской; Б.С. Утевским; М.Д. Шаргородским и другими учеными, позволяют рассматривать кару как синоним термина «наказание», или как само наказание (Н.А. Беляев; М.Д. Шаргородский; В.К. Дуюнов), как цель наказания (С.А. Беляев; И.И. Карпец), и как сущность уголовного наказания (к этой точке зрения склоняется большинство авторов).

       Следует принять во внимание позицию В.А. Никонова, который определяет кару сущностью наказания первого порядка (сущность наказания вообще), а репрессию - сущностью второго порядка, определяющей именно уголовное наказание²⁶.

       Очевидно, что кара проявляется в такой цели наказания, как восстановление социальной справедливости. «Восстановление социальной справедливости без кары-возмездия, - пишет Н.Г. Иванов, - решительно невозможно»²⁷.

       Проблема  сущности наказания охватывает и  процесс его исполнения. Представляется верным, что сущность наказания не может исчерпываться одной только карой. Назначение наказания и его  исполнение - различные, характеризующиеся  специфическими особенностями, процессы. Поэтому, на взгляд автора, наказание в уголовно-правовом смысле отличается от наказания в смысле уголовно-исполнительном. Говоря о сущности исполнения наказания, необходимо подчеркнуть, что она проявляется,  с одной стороны - в каре (сущностном атрибуте, генетически присущем наказанию, как таковому), а с другой - в воспитательном воздействии, обусловленной целью исправления осужденных.

       Несостоятельной мы считаем позицию Н.А. Беляева  и И.И. Карпец, о каре, как о цели наказания. «Признавая кару сущностью наказания, нельзя о ней говорить как о цели. Если бы цель использования явления совпадала с его сущностью то вообще не вставала бы проблема целесообразности и эффективности: каждый случай его использования был бы эффективным, цель всегда совпадала с результатом...»²⁸.

       Анализируя  соотношение целей, необходимо иметь ввиду, по крайней мере, два момента. Во-первых, о единстве целей наказания можно говорить лишь применительно к наказанию вообще, к правовому институту как к таковому. В процессе его реализация это единство может нарушаться²⁹.  Более того, оно неизбежно нарушается. Это подтверждает различие в сущности назначения наказания и его исполнения.

       При установлении уголовно-правового запрета на первом плане стоит цель общего предупреждения. На стадии назначения необходимость обеспечения справедливости наказания не позволяет ставить цель общего предупреждения на первое место. Ее реализация на первой стадии обеспечивается через цель частного предупреждения, которая в свою очередь, конкурирует с целью исправления и перевоспитания. В процессе исполнения наказания центр тяжести переносится на обеспечение цели исправления, а также частного предупреждения³⁰.

       Различие  в сущности наказания при его  назначении и при его исполнении здесь имеет прямую связь с  диалектикой целей уголовного наказания.

       В этой связи возникает вопрос о  том, как соотносятся между собой  кара и воспитательное воздействие, как сущность наказания в уголовно-исполнительном смысле, и исправление осужденных, как приоритетная цель уголовного наказания?

       Это соотношение следует рассматривать  как корреляцию целей и средств  их достижения. Применение кары, с этической точки зрения - как осуждения и порицания, с психологической - как решений и страданий - не может достичь целей исправления осужденных.

       Проблемы  исправления и соотносимые с  ними проблемы перевоспитания  имеют  педагогический контекст, исключающий позитивное изменение личности путем ее репрессирования. Именно поэтому кара объединена с воспитательно-исправительным воздействием. При этом исправление следует рассматривать как результат комплексного психолого-педагогического воздействия.

       Сущность  уголовно-исполнительной отрасли права, как бы не менялось ее название, состоит в том что наряду с применением к лицу, отбывающему наказание, средств карательного свойства, должны использоваться и меры воздействия, лишенные каких-либо элементов кары. Следует, также, согласиться с мнением, что «если мы не отказываемся от принципа гуманизма в нашей уголовно-исполнительной политики, выражающейся главным образом в стремлении позитивно изменить личность преступника, отбывающего уголовное наказание, то это означает, что к самому понятию «исполнение наказания» следует применять в известном смысле расширительное толкование. То есть к его пониманию нужно подходить не только с юридических, социальных, политических, экономических позиций, но и с позиций социально-нравственных, охватывающих психологические и педагогические аспекты, выходящие за рамки сугубо исполнительных функций»³¹.

       В.А. Никонов разделяет цели наказания на цели-результаты (общая и частная превенция) и цели-средства (исправление осужденных). «Нам кажется, - пишет он, - было бы более логичным назвать в статье закона сначала цели- результаты , и уже затем наиболее желаемые средства их достижения»³².

       Цель-исправление  осужденных в УК РСФСР 1960 года звучала  как «исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития».

       «Исполнение наказания, дополненное мерами исправительно-трудового воздействия и специального принуждения, направлено на осуществление целей исправления и перевоспитания осужденных, а также специального (частного) предупреждения»³³ - пишет Н.А. Стручков. По его мнению, «карательно-воспитательный процесс представляет собой разновидность социально-воспитательного процесса, применяемого по отношению к гражданам, ставшим правонарушителями и потому нуждающимся в особом воздействии»³⁴.

       Против  целей исправления, как правило, высказываются два аргумента: первый - исправление осужденного - это средство достижения частно-предупредительной цели;  второй аргумент - труднопознаваемость критериев исправления³⁵.

       Такие возражения, как нам кажется, не принципиальны. «Исправить преступника - пишет Н.А. Стручков, - значит подвергнуть изменению к лучшему отдельные его взгляды, привычки, навыки»³⁶. При этом, воздержание от совершения новых преступлений может и не предполагать таких изменений, а, например, действовать под угрозой наказания. А цель исправления, это цель-стимул (ориентир), к которому должна стремиться  уголовно-исполнительная система, стратегия ее деятельности. Она оправдывает существование государственных органов и учреждений, также как и совокупности всех мер, применямых к осужденным. Иными словами, исправление осужденных - это основа пенитенциарной доктрины. «Воспитательная функция наказания, закрепленная в уголовно-исполнительном законодательстве в соответствующей отрасли права, в целом, должна иметь первостепенное значение. Только при этих условиях мы будем говорить о правовых гарантиях, обеспечивающих основное гуманное требование: при отбывании наказания, главным фактором должна быть личность осужденного, сам человек, совершивший преступление»³⁷.

       Избирая методологическую основу концепции  наказания, мы остановились на синтезе  классической и социологической  школ. Признавая свободную волю субъекта, мы признаем рациональность теории наказуемости, а, следовательно, презумируем возможность исправления.

       Совершенно  справедливо высказывание Г.П. Байдакова, о том, что «сохранение в законодательстве целей исправления не может ставится под сомнение тем фактом, что существует рецидивная преступность. Во-первых, недостижение этой цели свидетельствует не о ее принципиальной несостоятельности, а лишь о сегодняшней ограниченности средств ее достижения. Во-вторых, признание неисправимости преступника не соответствует ни принципу гуманизма, ни возможностям человека выбирать определенное поведение»³⁸.