Уголовно-правовое регулирование трансплантации органов и тканей

В целях устранения означенного  противоречия формы изложения уголовно-правовой нормы и воли законодателя представляется необходимым изменить формулировку диспозиции ч. 1 ст. 120 УК РФ, а также  формулировку названия статьи, изложив  их следующим образом: «Принуждение лица к даче согласия на изъятие  органов или тканей. Принуждение  лица к даче согласия на изъятие  его органов или тканей, совершенное  с применением насилия или  угрозой его применения». В этом случае буква и смысл уголовного закона будут идентичны.

В науке уголовного права  существует позиция, согласно которой  в ст. 120 УК РФ следовало бы сформулировать норму, запрещающую понуждение к  изъятию не только органов и тканей, но и любых принадлежащих человеческому  организму частей. Реализация данного  предложения представляется излишней. Термины ткань (регенеративная часть  организма, представляющая собой общность сходных по структуре, функциям и  происхождению клеток и межклеточного  вещества) и орган (нерегенеративная часть организма, выполняющая определенную функцию), использованные законодателем при конструировании рассматриваемого состава преступления, являются более частными по отношению к предлагаемому термину часть тела и раскрывают его с достаточной полнотой. О справедливости такого определения логического объема понятия часть тела свидетельствует и терминологический анализ работы А.С. Никифорова, указывающего зависимость характера и степени вреда, причиненного организму, от важности повреждений и степени нарушения правильного функционирования части организма, определяемой как орган либо ткань.

Переходя в рассмотрению признаков объективной стороны состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 120 УК РФ, необходимо обратить внимание на смысловое значение термина «принуждение», использованного законодателем при его конструировании. В русском языке данный термин означает склонение к нежелательному для человека поступку: «принудить — заставить что-нибудь сделать», «принужденный — не свободный». Исходя из юридического понятия принуждения им охватываются общественные отношения, возникающие в результате физического и психического воздействия одного человека на другого, посягающие на право личной неприкосновенности последнего с целью заставить его поступить нужным для виновного образом. В анализируемом составе преступления термин «принуждение» означает оказание путем применения физического насилия либо угрозы его применения определенного воздействия на лицо с целью заставить его стать донором (в этой связи трудно согласиться с позицией теоретиков, расширительно толкующих диспозицию рассматриваемой уголовно-правовой нормы — включающих в число возможных потерпевших близких потенциального донора, в отношении которых применяется соответствующее насилие). Интенсивно применяемое насилие выступает способом принуждения донора к согласию на эксплантацию и не предполагает непосредственного удаления виновным необходимого для пересадки реципиенту фрагмента организма потерпевшего. Преступление должно считаться оконченным в начальный момент принуждения независимо от получения согласия потерпевшего на донорство (и тем более — независимо от непосредственного изъятия органа или ткани потерпевшего), то есть рассматриваться как формальный состав.

Субъективная сторона  преступления не включает психического отношения к последствиям, однако определение ее границ не является произвольным: преследование определенной цели является характерным лишь для  преступлений с прямым умыслом. Мотивы принуждения (карьеристские, корыстные  побуждения, желание оказать помощь близкому — реципиенту — за счет другого лица и т.д.) не имеют значения для квалификации и должны учитываться  при индивидуализации уголовной  ответственности.

В случаях, когда неправомерно полученное согласие лица на донорство  влечет взятие органа или ткани, которым  может быть причинен тяжкий вред здоровью донора, содеянное надлежит дополнительно  квалифицировать по п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ со ссылкой на ст. 30 УК РФ (приготовление  к совершению тяжкого преступления), если принуждающим лицом являлся: (1) медицинский работник, в чьи обязанности  входит последующее осуществление эксплантации; (2) иное лицо, действующее по предварительному сговору с медицинским работником, в чьи обязанности входит последующее осуществление эксплантации. Таким образом, необходимо отметить, что как на стадии приготовления, так и при совершении эксплантации ответственность за преступления против здоровья донора медицинские работники будут нести только в том случае, если были осведомлены о принуждении лица к даче согласия на соответствующее оперативное вмешательство, либо принимали в нем непосредственное участие.

Физическое насилие при  принуждении лица к согласию на отчуждение трансплантата, выражающееся в нанесении  побоев, истязании без квалифицирующих  признаков, незаконном лишении свободы, умышленном причинении легкого или  средней тяжести вреда здоровью потерпевшего без отягчающих обстоятельств  не требует самостоятельной квалификации, поскольку санкция ст. 120 УК РФ (от двух до пяти лет лишения свободы  с возможностью применения дополнительного  наказания в виде лишения права  занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет) превышает санкции статей, предусматривающих уголовную ответственность за соответствующие преступления против личности. Перечисленные деяния, являясь признаком объективной стороны принуждения лица к согласию на извлечение органа или ткани, не имеют значения самостоятельных составов. Принуждение человека к даче согласия на прижизненное донорство, выражающееся в квалифицированном истязании, причинении вреда здоовью средней степени тяжести при отягчающих обстоятельствах или причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего, расценивающегося уголовным законом как более тяжкое преступление, и выходящего, таким образом, по своим последствиям за пределы объективной стороны принуждения, должно влечь квалификацию по совокупности преступлений, предусмотренных соответственно ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 112, ст. 111 и ст. 120 УК РФ. В случаях, когда, убедившись в невозможности получения согласия лица на прижизненное донорство (и, соответственно, на изъятие органа, части органа или ткани в условиях стационара специализированного государственного лечебного учреждения внешне законным путем), виновный принимает решение о непосредственном изъятии необходимого трансплантата из тела потерпевшего, с неизбежностью влекущем смерть последнего, либо об убийстве лица для последующего удаления определенных фрагментов его организма, содеянное должно к квалифицироваться по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 120 и п. «м» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство в целях использования органов или тканей потерпевшего).

Психическое принуждение  к донорству, влекущее уголовную  ответственность по ст. 120 УК РФ, должно быть выражено в доведении до потерпевшего сведений, содержащих угрозу применения насилия, способную повлиять на волю потерпевшего и определить несоответствие волеизъявления лица его действительной воле. Под угрозой применения насилия  следует понимать указание на возможность  причинения в будущем физического  вреда потерпевшему любой степени  тяжести. Способ доведения угрозы до потерпевшего не имеет квалифицирующего значения: она может быть выражена устно, письменно, по телефону; непосредственно  виновным, через третьих лиц и  т.д. Основанием же для наступления  уголовной ответственности по ст. 120 УК РФ будет восприятие угрозы потерпевшим  в качестве реальной, независимо от невозможности или нежелания  ее реализации угрожающим лицом.

Уголовно наказуемым психическим  принуждением не является создание потенциальному донору психологических условий  принуждающего характера, поскольку  семейный нажим является обычным  и неизбежным в такой ситуации. Кроме того, уголовно наказуемое психическое принуждение необходимо отграничивать от принуждающих действий, выражающихся в так называемых «шантажных угрозах»: в угрозе уничтожения имущества потерпевшего, в угрозе распространения порочащих лицо сведений, в угрозе извещения представителей власти о совершенном потенциальным донором преступлении и т.д.; в попытках подкупа потерпевшего (в предложениях денежного вознаграждения или иных подарков) и т.п. действиях, не образующих состава рассматриваемого преступления (о предложениях по квалификации подкупа потенциального донора см. п. 2.3 настоящей главы). В этой связи необходимо отметить позицию ряда теоретиков, считающих, что одной из форм принуждения является обман под предлогом необходимости проведения медицинской операции. Как представляется, в обмане отсутствуют основные признаки психического принуждения — отсутствует информация о возможности применения насилия при неисполнении требуемого, а имеется заведомо ложная информация, усвоение которой влечет неадекватное реальной действительности восприятие ее потерпевшим. Поэтому создание у лица неверного представления о целесообразности определенного оперативного вмешательства, в действительности имеющего целью изъятие органа, части органа или ткани потерпевшего, должно рассматриваться как создание медицинскими работниками условий для совершения запланированного тяжкого преступления против здоровья человека и квалифицироваться по п. «ж» ч. 2 ст. 111 УК РФ со ссылкой на ст. 30 УК РФ, содержащую определение приготовительных действий к совершению преступления.

Аналогичным образом должен решаться и вопрос о квалификации принудительного доставления потерпевшего в медицинское учреждение для  проведения эксплантации органа. Подобные действия виновных лишают потерпевшего самой возможности волеизъявления. В данном случае отсутствуют признаки принуждения к согласию на удаление определенного органа, части органа или ткани в пользу реципиента и имеет место уголовно наказуемое приготовление к причинению тяжкого  вреда здоровью последнего.

В соответствии с законодательством  РФ о трансплантации презюмируется, что надежным свидетельством добровольности согласия потенциального донора на отчуждение не может являться высказывание его зависимыми от реципиента лицами, в связи с чем отчуждение последними фрагментов собственного организма в пользу реципиента запрещается. Базируясь на данном законоположении, ч. 2 ст. 120 УК РФ устанавливает квалифицированные составы принуждения к изъятию органов или тканей лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, а равно в материальной или иной зависимости от виновного.

Представляется, что нельзя согласиться с определением беспомощности  лица рядом теоретиков через низкую степень его ориентации в практических жизненных ситуациях и слабую волю. В таком виде определение  беспомощности имеет не столько  правовой, сколько социально-психологический, нравственный смысл. Желая усилить  ответственность за преступные посягательства в отношении лиц, недостаточно адаптированных социально, сторонники данной позиции  забывают о ее уязвимости с точки  зрения практического применения.

Принцип виновной ответственности  предполагает необходимость наличия  осознания виновным усиливающего уголовную  ответственность квалифицирующего признака, как условие его вменения. Однако для осознания беспомощности, выражающейся в слабоволии или иных характерологических особенностях лица, требуется достаточно длительное время и большая степень наблюдательности. Кроме того, понятие «низкая степень  ориентации в практических жизненных  ситуациях» является оценочным и  может влечь абсолютно разное смысловое наполнение у различных  лиц.

Для характеристики беспомощного состояния в науке уголовного права целесообразным представляется использование вышеприведенного понятия  беспомощного состояния, предложенного  Пленумом Верховного Суда РФ в постановлении  от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)». Указанные в данном постановлении критерии беспомощности — неспособность оказать сопротивление либо невозможность осознавать происходящее в силу физических либо психических недостатков являются достаточно конкретизированными и легко определимыми в реальной жизни в силу выраженности их форм. Уголовно-правовая суть понятия материальной зависимости, использованного законодателем при конструировании квалифицированного состава принуждения лица к согласию на прижизненное донорство, заключается в таком виде зависимости, при котором от виновного в силу различных обстоятельств (получение материальной помощи или нахождение на полном иждивении виновного, алименты, долги, проживание па жилой площади виновного и т.п.) существенно зависит улучшение или ухудшение материального положения потерпевшего. Понятие иной зависимости может включать зависимость, вытекающую из семейных, служебных, учебных отношений с виновным, ситуационную зависимость, например, зависимость лица, находящегося на лечении, от медицинского персонала; зависимость лица, содержащегося в воспитательном или исправительном учреждении, от администрации соответствующего учреждения и т.п.

Рассматривая уголовно-правовые средства обеспечения свободы прижизненного  донорства в Российской Федерации, следует остановиться на проблеме допустимости донорства со стороны лиц, не прошедших  обязательной воинской службы. Мнение о его недопустимости представляется необоснованным. Безусловно, мотив  во многом определяет содержание и  направленность согласия лица на прижизненное донорство, оказывая достаточное воздействие  на волю лица, однако при наложении  его на требование генетической идентичности, т.е. близкого родства донора и реципиента, не влечет негативных изменений в  социальной действительности и не нарушает упорядоченности системы общественных отношений.

Вместе с тем в целях  максимального обеспечения добровольности прижизненного донорства и исключения возможности скрытых форм принуждения  следует реализовать в отечественном  законодательстве о трансплантации иные имеющиеся в науке предложения  — предложения о запрете становиться  донорами лицам, отбывающим наказание (исследование правового статуса  осужденных к наказаниям, связанным  с изоляцией в учреждениях  уголовно-исполнительной системы, является одним из важнейших аспектов научной  разработки правового статуса живого донора), расширив его за счет включения в категорию лиц, донорство которых недопустимо, задержанных, заключенных под стражу и отбывающих административный арест (в настоящее время данные лица в соответствии со ст. 29 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан и ст. 40 Закона РФ от 22 июня 1998 г. № 86-ФЗ «О лекарственных средствах» не могут являться объектами проведения биомедицинских исследований, испытания новых лекарственных средств, методов диагностики, профилактики и лечения). Свобода выбора вариантов поведения, включая свободу принятия статуса прижизненного донора, представляется недостижимой в условиях фактического отсутствия физической свободы. У перечисленных категорий лиц существенно повышен элемент виктимности, ограничен выбор средств и методов самозащиты при применении принудительных средств воздействия в целях получения согласия на прижизненное донорство. Юридическая возможность вступления лиц, отбывающих наказание, в отношения прижизненного донорства не способствует и достижению целей наказания, в частности — исправлению осужденных посредством общественно полезного труда, относящегося, согласно ч. 2 ст. 9 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, к одному из основных средств исправления, поскольку ограничивает их трудоспособность и пусть факультативно, но влечет, согласно ст. 81 УK РФ, освобождение от наказания в связи с болезнью, а следовательно, ограничивает реализацию уголовной ответственности.