Битва под Москвой

4-я полевая армия генерал-фельдмаршала Клюго в ноябре ограни­чилась наступлением на Звенигород и севернее его, а также сковываю­щими действиями в центре Западного фронта. Но с выходом 4-й танковой группы к каналу Москва—Волга и 2-й танковой армии к Кашире, когда на флангах создались, казалось, условия для обхода Москвы, противник нанес 1 декабря удар и в центре. Две пехотные дивизии с 70 танками прорвали фронт 33-й армии на участке 222-й стрелковой дивизии север­нее Наро-Фоминска. Они устремились на Кубинку, а затем к Голицыну и Апрелевке, угрожая тылам 33-й и 5-й армий.

Так сложно и грозно складывалась обстановка под Москвой в конце ноября—начале декабря 1941 г.

   Но чем опаснее создавалось положение, тем более массовым становился героизм защитников Москвы, больше инициативы и мастерства прояв­ляли командиры, тверже было руководство Ставки и фронтов.

    В те дни со страниц газеты «Красная звезда» прозвучали на всю страну слова политрука 316-й стрелковой дивизии В. Г. Клочкова: «Ве­лика Россия, а отступать некуда—позади Москва». Вся эта дивизия— от солдата до ее командира генерала И. В. Панфилова — уже в октябрь­ских боях под Волоколамском явила образцы стойкости и храбрости. Беззаветно сражалась она и теперь.

   В бою 18 ноября пал сраженный осколком снаряда генерал Панфи­лов, но дивизия продолжала героическую борьбу. Она была удостоена звания гвардейской.

В поисках слабых мест обороны фашистские войска пытались про­биться к Нахабино и Химкам, но были отброшены сводной группой Героя Советского Союза полковника А. Н. Лизюкова. Не смогла развить наступление в обход Москвы и танковая часть 4-й танковой группы, форсировавшая канал. На западном его берегу ее контратаковали войска обороны, а с плацдарма на восточном берегу она была сброшена стрел­ковыми бригадами, подоспевшими по приказу Ставки.

   17-я танковая дивизия армии Гудериана приблизилась к окраине Каширы, по ее передовые танки были сожжены огнем орудий зенитного дивизиона майора А. П. Смирнова, прикрывавшего здесь электро­станцию.

    Тем временем по приказу Ставки на каширское направление были спешно брошены 1-й гвардейский кавкорпус генерала П. А. Белова и 112-я танковая дивизия полковника А. Л. Гетмана. Фланговыми ударами танкистов и атаками конников противник был отброшен и начал от­ступать. Его преследовали кавалерийские дивизии. А 112-я танковая дивизия, выдвинувшись к дер. Ревякино с ходу атаковала противника, перехватившего шоссе и железную дорогу из Тулы в Москву. Навстречу танкистам ударили защитники города. Враг был разбит, и коммуникации, связывающие город оружейников с Москвой, восстановлены.

Искусно, героически действовали и советские воины, отражавшие удар на Москву в центре Западного фронта. Здесь танки и пехота противника стремились в тыл 5-й армии по шоссе Наро-Фоминск—Кубинка, но оно было заблаговременно минировано. Сапер П. Караганов взорвал мощный фугас под головным танком, и вслед за тем вдоль шоссе загремели де­сятки взрывов, опрокидывая и поджигая танки и машины с пехотой. На подступах к Кубинке бойцы под руководством полковника Ш. Брегвадзе возвели вал из хвороста, облили его горючим, и перед прорвав­шимися танками возникла стена огня.

   «Вспоминая те дни,— писал Рокоссовский,— я в мыслях своих представляю себе образ нашей 16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий отпор; отойдя на шаг, она вновь была готова отвечать ударом на удар, и она это делала, ослабляя силы врага. Остановить его полностью еще не могла. Но и противник не мог прорвать сплошной фронт обороны армии. Обе воюющие стороны находи­лись в наивысшем напряжении сил. Сведения, которыми мы располагали, говорили, что все ре­зервы, имевшиеся у фон Бока, использованы и втянуты в бой под Москвой. Войскам Западного фронта, в том числе и нашей армии, нужно было во что бы то ни стало продержаться. Мы понима­ли: остается нам продержаться совсем немного, и в этом святая наша обязанность».

   Во второй половине ноября 1941 г. перед советским командованием стояла задача: наряду с обороной главного, московского стратегического направления принять неотложные меры по обеспечению флангов советско-германского фронта. Для осуществления этой задачи использовались все имевшиеся возможности.

   Пытаясь умалить значение успеха советских войск на ростовском на­правлении, фашистская пропаганда распространила сообщение о том, что немецкое командование сосредоточивает свои усилия на московском на­правлении и что там оно победоносно решит исход войны. Одурманен­ные ими же созданным мифом о своей непобедимости, ослепленные ненавистью к советскому народу, гитлеровцы не понимали, что идут на­встречу тяжелому поражению. И когда им казалось, что победа, которую они связывали с захватом Москвы, уже близка, мир был потрясен внезапным, как гром в декабрь­ском небе, сокрушительным ударом советских войск по зарвавшимся фа­шистским полчищам.

КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ

   На защиту Москвы поднялась вся страна. Все шире развертывалась исполинская мощь советского народа. На Волге и Урале, в Средней Азии и Казахстане, в Сибири и на Дальнем Востоке — на всей необъятной территории нашей Родины ком­плектовались полки, дивизии, армии — стратегические резервы государ­ства. Новые воинские части, формируемые в самой столице командова­нием Московской зоны обороны по приказу Ставки, готовились к выдви­жению на опаснейшие участки фронта. Подготовка резервов принимала все более широкий размах. Никакой мобилизационный аппарат любой капиталистической страны не справился бы с такой задачей в условиях, какие сложились осенью 1941 г. для Красной Армии. Осуществление ее было под силу лишь Советскому государству.

   То было тяжелое для нашей Родины время. Производство промышлен­ной продукции, в том числе военной, упало до самого низкого уровня, снабжение войск и населения крайне осложнилось. Огромные трудности переживал транспорт, на который легла задача эвакуировать население, оборудование фабрик и заводов, колхозное имущество из западных и центральных областей на восток и одновременно обеспечить огромный поток срочных воинских перевозок из глубинных районов страны на фронт.

   В этот момент вновь сказались всеобщий подъем народа на защиту Родины. В районы формирований по единым планам стекались люди, подвозилось оружие, боевое снаряжение, на местах готовилось обмундирование, со­бирался провиант. Войсковые контингенты обучались военному делу днем и ночью, стремясь скорее вступить в бой с врагом. В глубокой тайне грузились и мчались к фронту воинские эшелоны.

К началу декабря 1941 г. соотношение сил на западном стратегиче­ском направлении существенно изменилось. Противник все еще имел под  Москвой численное превосходство, но оно уже не было подавляю­щим. Группа армий «Центр» вместе с военно-воздушными силами насчи­тывала 1,7 млн. человек, около 13500 орудий и минометов, 1170 танков и более 600 самолетов. Советские фронты имели здесь 1,1 млн. человек, 7650 орудий и минометов, 415 установок реактивной артиллерии, 770 тан­ков (из них 220 тяжелых и средних) и 1000 самолетов.

   Таким образом, противник сохранил превосходство в численности войск, артиллерии и танках. Лишь в авиации небольшое преимущество было на советской стороне. Оно подкреплялось тем, что с приближением линии фронта к Москве в борьбу с противником активно включилась и столичная противовоздушная оборона. Объединенные военно-воздушные силы ПВО, фронтов, Московского военного округа и авиации даль­него действия превзошли ВВС противника и завоевали господство в воз­духе.

   Возросли силы Красной Армии и на всем советско-германском фронте. Против армий гитлеровской Германии и ее сателлитов, насчитывавших в сухопутных войсках около 4 млн. солдат и офицеров, 1650 танков н штурмовых орудий и в авиации 2040 самолетов, действовали советские войска (в составе действующей армии) численностью 3,4 млн. человек, 1950 танков (из них 27% КВ и Т-34) и 2238 самолетов (из них 57,6% новой конструкции).

   Изменение в соотношении сил даже при отсутствии перевеса советских войск дало возможность Верховному Главнокомандованию принять ре­шение о переходе от обороны к контрнаступлению.

   В этом проявилось не только различие возможностей воюющих госу­дарств, но и разница во взглядах на стратегию и роль стратегических ре­зервов. В СССР стратегические резервы готовились перед войной и в ходе ее. Их ввод в бой определял ход борьбы под Ленинградом и Киевом, под Смоленском и Москвой. Гитлеровская же Германия на­чала вторжение в Советский Союз, имея в резерве всего 24 дивизии. А к кульминационному моменту кампании 1941 г. в распоряжении ОКВ было только 6,5 дивизии, у ОКХ — словацкая дивизия и 4 венгерские бригады.

   Командование группы армий «Центр» имело в резерве к декабрю 1941 г. лишь одну бригаду — 900-ю. Несмотря на это, генерал-фельдмар­шал Бок продолжал гнать свои войска в наступление, рассчитывая победить, ворвавшись в Москву, хотя бы с «последним батальоном». Это была авантюра, но авантюра опасная.

Оборона должна была устоять до ввода в сражение резервов Ставки, и командование Западного фронта маневрировало своими силами. Чтобы остановить врага, оно снимало с менее опасных участков дивизии, полки, а в кризисные дни даже взводы, вооруженные противотанковыми ру­жьями и гранатами. Дороги были каждый день, каждый километр под­московной земли.

   Для перехода в контрнаступление нужно было выбрать момент, когда наступательные возможности противника уже иссякнут, но он еще не ус­пеет перейти и закрепиться в обороне. Определение этого момента, а также направлений решающих ударов потребовало от Ставки и коман­дования фронтов большого искусства, точного расчета, смелых решений. Тем более что советские войска, как уже показано выше, не имели пере­веса сил, а резервы только подходили. Однако на стороне Красной Армии были искусство командования и превосходство морального духа совет­ских воинов. «Под Мо­сквой должен начаться разгром врага» — этой мыслью жил каждый со­ветский воин.

Готовя контрнаступление на московском стратегическом направлении, Ставка приказала Калининскому фронту нанести удар по войскам 9-й ар­мии генерала Штрауса, разгромить их и, освободив Калинин, выйти на фланг и в тыл группе армий «Центр». Юго-Западному фронту предпи­сывалось нанести поражение вражеской группировке в районе Ельца и содействовать Западному фронту в разгроме противника на тульском направлении. Западному фронту Ставка приказала разгромить немецко-фашистские ударные группировки северо-западнее и южнее Москвы, на­нести поражение основным силам группы армий «Центр».

   В основу директивы Ставки лег план контрнаступления, представлен­ный командованием Западного фронта. Он предусматривал для войск последнего задачу внезапными охватывающими ударами разбить угрожавшие столице 3-ю и 4-ю танковые группы в районе Клин—Солнечногорск—Истра и 2-ю танковую армию в районе Тула—Кашира и затем охватить и разгромить 4-ю полевую армию, наступавшую на Москву с запада.

   Этот план учитывал, что войска группы армий «Центр» растянуты на тысячекилометровом фронте, в частности, полоса наступления 3-й и 4-й танковых групп составляла 250 км, 2-й танковой армии — 300 км. Причем эти ударные группировки, наступая, оказывались в оперативно опасном положении, позволившем советским войскам охватить их фланги.

Единое планирование и руководство Ставки обеспечивало оперативно-стратегическое взаимодействие Западного, Калининского и Юго-Запад­ного фронтов, которым предстояло сокрушить основную на советско-гер­манском фронте силу врага — группу армий «Центр» и обезопасить со­ветскую столицу от нового наступления на нее. В то же время контрнаступление советских войск под Ростовом и Тихвином лишало гитлеровское командование возможности перебрасывать оттуда свои вой­ска к Москве. В тылу противника усиливали боевую деятельность пар­тизаны, и так как охранных дивизий для борьбы с ними у врага не хва­тало, он был вынужден снимать для этого войска с фронта.

   Переход от обороны к контрнаступлению было решено осуществить без оперативной паузы, вырвать у врага инициативу, навязать ему свою волю.

   В первые дни декабря бои на всех фронтах продолжались с нарастаю­щей силой и ожесточением. Атаки сменялись контратаками. Населенные пункты, высоты, узлы дорог переходили из рук в руки. Шла крайне напряженная борьба за инициативу. Гитлеровцы не хотели примириться с мыслью, что Москва им недо­ступна. Советская столица, казалось, была совсем близко. Это впечатление еще больше усиливали сверкавшие над нею по ночам разрывы зенитных снарядов и освещенное прожекторами московское небо.

   Фашистское командование прилагало все усилия, чтобы сломить обо­рону ее защитников. Это были уже последние потуги. Они завершились 5 декабря отчаянной попыткой противника прорваться через Крюково, Красную Поляну и Белый Раст к окраине Москвы. Но и здесь в ожесто­ченном ближнем, порой рукопашном бою враг был остановлен.

Бои на всех участках фронта показали, что войска группы армий «Центр» больше не в состоянии наступать, и 8 декабря они получили, наконец, директиву немедленно перейти к обороне. Ссылаясь па прежде­временное наступление зимы и затруднения в снабжении, директива требовала удержать районы, имеющие оперативное значение, и создать предпосылки для наступления в 1942 г. Гитлеровская пропаганда сравни­вала Москву с Верденом, уверяя, что прекращение наступления вызвано нежеланием терять войска в боях, подобных верденским, и что позднее будет начато третье наступление на советскую столицу.

Но уже не Берлину принадлежала стратегическая инициатива. На всем фронте от Калинина до Ельца перешли в контрнаступление советские войска.

   5 декабря атаковали врага войска Калининского фронта, положив этим начало контрнаступлению на московском стратегическом направлении. Вот как вспоминает этот день дважды Герой Советского Союза, генерала армии Дмитрий Данилович Лелюшенко. В то время он командо­вал 30-й армией.

   «Ровно в шесть утра 6 декабря без артиллерий­ской и авиационной подготовки, без криков «ура!» армия в белых маскировочных халатах перешла в контрнаступление. Вскоре начала доноситься с передовой учащающаяся пулеметно-автоматная стрельба. Небо прочерчивали ракеты. Через час-полтора начали поступать первые боевые донесе­ния об успешном продвижении вперед. К рассвету на главном направлении армия прорвала оборону противника до пяти километров в глубину и до двенадцати по фронту. Враг был застигнут врас­плох, ошеломлен. Он не мог сразу определить, что происходит: частная операция или большое контрнаступление. Не смог установить и числен­ность наступающих.