Был ли неизбежен распад Советского Союза?

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ 

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ  УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО  ОБРАЗОВАНИЯ 

МОСКОВСКИЙ  ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ 

ПРИБОРОСТРОЕНИЯ И ИНФОРМАТИКИ 
 

Кафедра «История» 
 

Реферат  
 
 

по дисциплине «История России»  

на тему: «Был ли неизбежен распад Советского Союза?» 
 
 

Выполнил(а):

студент  2 курса

заочного отделения

факультет ТИ1 спец. 151001

группа    ТИ1   

Булгаков  С.Ю.

___________________

подпись, дата 
 
 
 
 
 
 
 

Москва  – 2010

Содержание: 

1.Распад СССР  

2. Заключение 

3. Список литературы  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.Распад СССР 
 
 

Криминализация  общества и очевидная тупиковость  “реформ", приведших к варварской капиталистической приватизации и  всеобщему ограблению народа, побуждают  многих россиян задуматься об истоках и причинах нынешнего положения. Иногда можно встретить утверждения, будто, а СССР был системный кризис социализма и его крушение было неизбежным. В действительности наблюдался кризис определенного этапа развития социализма, ибо подобно капитализму социализм также проходит через разные стадии развития. Но, как справедливо отметил в книге “Катастройка” известный социолог А. Зиновьев, никаких изменений государственной и социально-экономической системы не нужно было делать, за исключением системы управления и планирования экономики. 

В середине 80-х  годов СССР был могучей индустриальной державой, занимавшей 2-е место в  мире по валовому объему промышленной продукции. Особенно заметными были успехи в аэрокосмической промышленности, топливно-энергетическом комплексе, атомном машиностроении, военно-промышленном комплексе и химии (исключая фармацевтическую промышленность, которую мы построили в дружественных странах СЭВ). 

Отечественная легкая промышленность и сельское хозяйство  в основном обеспечивали население товарами широкого потребления и продуктами питания. Советский Союз был обществом передовой науки и образования, страной гражданского и национального мира, политической стабильности, уверенности людей в завтрашнем дне. 

Однако гигантская индустриальная база в нашей стране создавалась при неадекватной коммуникационной инфраструктуре и отсталой сфере обслуживания. Качество некоторых товаров оставляло желать луч­шего. Богатейшие природные ресурсы использовались недостаточно рационально. Экономический рост достигался преимущественно экстенсивными методами. 

В Советском  Союзе, вступившем на постиндустриальный этап развития, более полутора десятков лет после экономической "реформы  Косыгина” 1965 г. не менялась система  хозяйственного управления. Между тем после исключительно высоких показателей 50-х и 60-х годов, когда ежегодный экономический рост составлял 9—10%, со второй половины 70-х годов произошло заметное снижение его темпов. Виноват в этом был не социализм, а методы планирования и политическое руководство. 

Снижение темпов экономического роста наблюдалось  и в странах Запада после мирового кризиса 1974—1975 гг., вызванного увеличением  цен на нефть в 4 раза. Однако, столкнувшись с энергетическим и сырьевым кризисом по вышеназванной причине, Запад стал форсировать развитие энерго и ресурсосберегающей техники и технологии. Почти все промышленно развитые страны сделали заметный технологический рывок. В главных капиталистических государствах на наукоемкие отрасли приходилось во второй половине 80-х годов от 30 до 40% всей стоимости обрабатывающей промышленности, причем их удельный вес все время повышался1. Советский Союз, получив выигрыш от роста цен на нефть, стал проигрывать в экономическом и технологическом соревновании с Западом. 

Средний показатель производительности труда в промышленности стран — членов СЭВ в 1986 г. составлял 52% (в СССР — 58%) к уровню развитых капиталистических стран, а в сельском хозяйстве — 15% (в СССР — 20%)2. Лидировавшая среди стран СЭВ по валовому продукту на душу населения ГДР занимала в мире в 1987 г. 17-е место по этому показателю, Чехословакия —. 25-е, СССР — 30-е место, а другие социалистические страны находились еще ниже. 

Экономическая реформа 1965 г., которая ввела хозрасчет (или показстель прибыли)' вначале  стимулировала экономический рост, но затем зашла в тупик, ибо учет рентабельности по валу в конце концов привел' к затратной модели экономики, пренебрегающей ресурсосбережением. 

В социалистическом народном хозяйств учет прибыли необходим  лишь как один и показателей правильной, научной организации труда и для соответствующего поощрения работников. Но сводить весь механизм социалистической экономики только к этому показателю как главной цели нельзя. Кстати, в капиталистических корпорациях-гигантах прибыль учитывается лишь в совокупном масштабе, а отдельные подразделения (например, научно-исследовательские лаборатории), как правило, всегда являются убыточными (НИОКР окупаются в среднем лишь на одну четвертую часть). 

Американский  марксист Джонатан Артур охарактеризовал экономическую реформу в СССР 1965 г. как попытку “буржуазного решения социалистических проблем”3. Надо было изменить методы планирования экономики, которые уже не соответствовали современному этапу. Жесткое централизованное планирование, необходимое для становления социалистической индустрии (как известно, получить необходимые капиталы нам было неоткуда), уже не отвечало потребностям советского общества на этапе более развитого массового потребления. Госплан в конечном итоге не мог предусмотреть, в каком количестве и какого качества нужны костюмы, рубашки, обувь, бюстгальтеры и телевизоры. 

Если рыночная конкуренция устанавливает это  эмпирическим путем, то в плановой социалистической экономике необходимо было найти  механизм учета меняющегося потребительского спроса. При этом не нужно было изобретать велосипед. Можно было позаимствовать методы планирования в капиталистических монополиях. В них головная администрация планирует 2—3 показателя (скажем, минимальный уровень прибыли, выпуск нового товара или внедрение новой технологии), предоставляя свободу действий и детального планирования нижестоящим подразделениям. 

В советской  социалистической экономике имели  место реальные противоречия. В то время как политэкономы вели досужие ', рассуждения о сближении государственной I и колхозно-кооперативной собственности, реальное противоречие заключалось в том, что распоряжение государственной (общенародной) собственностью, а фактически прибылью от нее, находилось в бесконтрольном распоряжении правящего класса (“номенклатуры”), существование которого официально не признавалось. 

Наши самые  именитые экономисты пространно рассуждали о соответствии производственных отношений  уровню развития производительных сил. Определяющим критерием объявлялась  государственная собственность на средства производства, но никаких творческих научных рекомендаций по развитию эффективности экономики и подъему благосостояния масс не делалось. 

Крупный недостаток в государственном управлении состоял  в том, что была скована местная  инициатива. Советы были лишены реальной власти и прежде всего необходимых финансовых средств. В некоторых же странах Запада, например в ФРГ, бюджет земель (провинций) и местной администрации был равен бюджету федеральных ведомств. 

Наша бюрократия нового поколения не желала выпускать из своих рук рычаги власти. Здесь мы подходим к другому важному вопросу, а именно: в политической сфере социализма были необходимы меры по ее демократизации. Сам процесс демократизации к тому времени носил уже общепланетарный характер и не коснулся только социалистических стран. 

Ни одна страна не может обойтись без чиновников, без грамотных управленцев, без  бюрократического аппарата. Однако без  демократического контроля над ними возможен произвол администрации. Эф­фективного  народного контроля в нашей стране не было. 

Каскад перемен  в советском руководстве в  первой половине 80-х годов (“уход-Брежнева, Андропова, Черненко) совпал с замедлением  темпов экономического роста и ожиданием  реформ в обществе. 

По мере повышения  роли науки и увеличения масштабов народного хозяйства возрастала необходимость в более гибкой системе управления экономикой, в расширении прав трудовых коллективов. Однако в этом не была заинтересована номенклатура. К обсуждению планов не привлекались ни профсоюзы, ни трудовые коллективы, ни научная общественность, ни общественное мнение. Важнейшие государственные решения, в особенности связанные с многомиллиардными затратами, принимались в Политбюро ЦК КПСС, которое было практически бесконтрольным. Игнорирование принципа разделения властей в конечном счете не могло не вызвать у многих трудящихся ощущения отчуждения от политичес­кой власти. 

Официально политическая оппозиция в нашей стране не признавалась (исключением считались “диссиденты”), хотя условия для нее были. Скажем, подпольные миллионеры “теневики” хотели бы иметь полную свободу действий. Беспартийность для многих препятствовала служебной карьере, а для приема в партию существовали известные ограничения: если прием рабочих приветствовался, то для других социальных слоев имелись жесткие квоты (например, один инженер на 4 принятых рабочих). 

В партийном  аппарате культивировалась слепая исполнительность. В результате аппарат во все возрастающей степени заполнялся безыдейными  “функционерами”, готовыми ради собственного благополучия выполнять любые указания. Жизнедеятельность партии носила все более ритуальный характер. Авторитет КПСС в массах был подорван. Пышным цветом расцвел бюрократизм. Безынициативность, например, Л. И. Брежнева в последние годы его жизни была почти зримой. 

Совершенно очевидно, что советский народ хотел  не замены социализма капитализмом, а  желал демократизации государственного управления, свободы печати (гласности) как формы демократического контроля и, конечно, реального экономического и социального подъема. 

Избрание в  марте 1985 г. генеральным секретарем КПСС М. С. Горбачева, более молодого, чем его предшественники на этом высоком посту (ему было в то время 54 года), вызвало в обществе известные  ожидания перемен к лучшему. Уже  в апреле он объявляет, что за два-три года добьется ускорения социально-экономического развития страны. 

Диагноз неблагополучия в экономике был поставлен  правильно и своевременно. В период резкого падения мировых цен  на нефть в 1985—1986 гг. поступления  в государственный бюджет от экспорта нефти сократились почти на треть, а это была главная экспортная статья. Огромные потери понесла казна от антиалкогольной кампании, которая оказалась слишком лобовой и недостаточно продуманной. В итоге бюджетный дефицит уже после первого года объявленных реформ резко возрос. 

Шли годы, а никаких  улучшений в экономике не происходило. Тогда М. С. Горбачев начинает прибегать  к социальной демагогии. В книге, предназначенной для массового  политического просвещения, он писал: 

“Время диктует  нам революционный выбор, и мы его сделали... Разумной альтернативы революционной динамичной перестройке не существует. Альтернатива ей — консервация застоя”3. 

Однако конкретной программы развития у Горбачева  и его ближайшего окружения не было. “Перестройка" свелась в конечном счете к форсированию рыночных отношений, а затем стала включать реформу политической системы и курс на “обновление” идеологии. Об “экономической реформе” в полный голос заговорили в 1988 году, когда приняли законы, открывавшие простор для коллективного и частного предпринимательства: “Закон о кооперации” и “Закон об индивидуальной трудовой деятельности”. 

Однако, получив  самостоятельность, предприятия столкнулись  с полным незнанием реалий рыночных отношений. Инфраструктуры рынка у  нас не было. Никаких других механизмов, помимо централизованных государственных заказов и государственного снабжения сырьем, не имелось. Это вызвало хаос в экономике, открыло дорогу спекулятивным операциям и оттоку качественных отечественных товаров за рубеж. Предприятия-монополисты, обретя свободу действий, с целью получения максимальной прибыли стали сокращать выпуск дешевого и увеличивать объемы дорогого ассортимента товаров. Вместо выхода из экономического кризиса страна стала еще глубже в него погружаться.