Религиозные представления древних  майя.

      Вселенная — йок каб (буквально: над землей) — представлялась древним майя в  виде расположенных друг над другом миров. Прямо над землей находилось тринадцать небес, или тринадцать «небесных слоев», а под землей скрывались девять «подземных миров», составлявших преисподнюю.

      В центре земли возвышалось «Первоначальное  дерево». По четырем углам, строго соответствовавшим странам света, росли четыре «мировых дерева». На Востоке — красное, символизирующее цвет утренней зари. На Севере — белое; быть может, в памяти людей сохранился когда-то виденный их предками, пришедшими с севера, белый цвет снега? Черное дерево — цвет ночи — стояло на Западе, а на Юге росло желтое — оно символизировало цвет солнца.

      В прохладной тени «Первоначального дерева»  — оно было зеленым — разместился  рай. Сюда попадали души праведников, чтобы  отдохнуть от непосильного труда  на земле, от удушливого тропического зноя и насладиться обильной пищей, покоем и весельем.

      Древние майя не сомневались, что земля была квадратной, в крайнем случае, прямоугольной. Небо, словно крыша, покоилось на пяти подпорках — «небесных столбах», то есть на центральном «Первоначальном дереве» и на четырех «цветных деревьях», росших по краям земли. Майя как бы перенесли планировку своих древних общинных домов на окружавшую их видимую вселенную, смоделировав ее в своем сознании по образу и подобию того, что в далекие времена было конкретной реальностью. По-видимому, и центральное «Первоначальное (мировое) дерево», бывшее в понятии майя началом всех начал, имело не менее реальную и вполне земную «модель» — центральный столб наиболее примитивных и древних жилищ с круглой планировкой.

      Удивительнее  всего, что представление о тринадцати небесах возникло у древних майя также на материалистической основе. Оно явилось непосредственным результатом длительных и весьма тщательных наблюдений за небом и изучения в мельчайших, доступных невооруженному человеческому глазу подробностях движения небесных светил. Это позволило древнейшим астрономам майя, а скорее всего еще ольмекам, в совершенстве усвоить характер перемещений Солнца, Луны и Венеры по обозримому небосклону. Майя, внимательно наблюдая за движением светил, не могли не заметить, что они перемещаются не вместе с остальными звездами, а каждое своим собственным путем. Как только это было установлено, естественнее всего было предположить, что у каждого светила имелось свое «небо» или «слой неба». Более того, непрерывные наблюдения позволили уточнить и даже конкретизировать маршруты этих передвижений в течение одного годового пути, поскольку они действительно проходят через вполне определенные группы звезд.

      Звездные  маршруты Солнца майя разделили на равные по времени их прохождения отрезки. Оказалось, что таких отрезков времени тринадцать, и в каждом из них Солнце находилось примерно двадцать дней. (На Древнем Востоке астрономы выделили 12 созвездий — знаков Зодиака.) Тринадцать двадцатидневных месяцев составили солнечный год. У майя он начинался с весеннего равноденствия, когда Солнце находилось в созвездии Овна.

      При некоторой доле фантазии — а древние  майя не страдали ее отсутствием —  группы звезд, сквозь которые проходили маршруты, легко ассоциировались с реальными или мифическими животными. Так родились боги — покровители месяцев в астрономическом календаре: «гремучая змея», «скорпион», «птица с головой зверя», «длинноносое чудовище» и другие. Любопытно, что, например, знакомое нам созвездие Близнецов соответствовало созвездию Черепахи у древних майя.

      Если  представления майя о строении вселенной  в целом нам сегодня ясны и  не вызывают каких-либо особых сомнений, а календарь, поражающий своей почти абсолютной точностью, досконально изучен учеными, совсем иначе обстоит дело с их «подземными мирами». Мы не можем даже сказать, почему их было именно девять (а не восемь или десять). Известно лишь имя «владыки преисподней» — Хун Ахав, но и оно пока еще имеет только предположительное толкование: «Бог планеты Венера».

Астрономические познания майя.

      То, что древние майя познали в  астрономии, просто потрясает. Лунный месяц, высчитанный жрецами-астрономами  Паленке, равен 29,53086 дня, то есть длиннее  тактического (29,53059 дня), высчитанного при помощи современной точнейшей  счетно-вычислительной техники и астрономического оборудования, всего лишь на 0,00027 дня. Столь поразительная точность отнюдь не случайная удача жрецов Паленке. Жрецы-астрономы из Копана — другой столицы древних майя Классической эпохи, отделенной от Паленке сотнями километров непроходимой сельвы, — достигли не меньшего: их лунный месяц короче фактического на 0,0039 дня!

      Для майя астрономия была не абстрактной  наукой. В условиях тропиков, где  нет резко обозначенных природой времен года и долгота дня и  ночи остается почти неизменной, астрономия служила практическим целям Благодаря  своим астрономическим познаниям  жрецы сумели высчитать продолжительность  солнечного года: 365,2420 дня! Иными словами, календарь, которым пользовались древние  майя, точнее нашего современного на 0,0001 дня! (Продолжительность солнечного (тропического) года по григорианскому календарю, которым мы пользуемся, — 365,2425 дня; фактическая продолжительность — 365,2422 дня.)

      Год делился на восемнадцать месяцев; каждый соответствовал определенным сельскохозяйственным работам: подысканию нового участка, рубке леса, его выжиганию, посеву ранних и поздних сортов кукурузы, сгибанию початков, чтобы защитить их от дождя и птиц, сбору урожая и даже уборке зерен в хранилища.

      Летосчисление майя велось с некой мифической нулевой  даты. Она соответствует, как высчитали  современные ученые, 5041 738 году до нашей эры! Известна также начальная дата хронологии майя, но и ее, несомненно, также следует отнести к числу легендарных — это 3113 год до нашей эры.

      С годами календарь майя становился все  сложнее и сложнее. Все больше и больше терял он свое первоначальное значение практического пособия по сельскому хозяйству, пока, наконец, не превратился в руках жрецов в грозный и весьма действенный инструмент мрачной и жестокой религии...

Экономическое положение и общественное устройство.

      Невероятно  трудно представить, какие титанические усилия потребовались от народа, чтобы создать цивилизацию, следы которой — развалины священных городов — так потрясали бы своей неповторимой красотой, величием и монументальностью нас, жителей XXI века.

      Каменный  молот, каменное рубило и руки простого крестьянина создали все эти  чудеса искусства, которыми нельзя не восхищаться. Возделывая простой заостренной палкой поля кукурузы, эти же руки создавали избыточный продукт, благодаря которому стало возможно строительство пирамид, храмов и дворцов. И с каждым новым храмом и дворцом, с каждой новой ступенью пирамиды росла, углублялась и ширилась пропасть между господствующими классами и простым народом. Но строительство культовых сооружений пожирало не только избыточный продукт: оно опустошало и без того скудный стол труженика полей, отнимая у него последние силы, выключало из сельскохозяйственных работ — основы основ экономики древних майя — тысячи крестьянских рук.

      А рядом с процветающими священными городами майя, в гористых зарослях сельвы или на заболоченных равнинах бродили племена кочевников. Вечно  голодные, почти нагие, вооруженные  дротиками и каменными ножами, они с трудом добывали себе пропитание. Мелкая лесная дичь, дикие плоды, а чаще корни лотоса и других растений составляли их скудный рацион. Кочевники говорили на гортанном языке, похожем на язык тех, других, богатых и могущественных, населявших сказочно прекрасные города.

      Возделанные поля кукурузы, несметные богатства  огромных поселений, окружавших сплошным частоколом острокрыших хижин гигантские каменные дома, в которых обитали неведомые страшные чудовища, неотвратимо манили к себе племена кочевников-варваров. Голод, постоянные лишения гнали их туда, подавляя страх, заставляя забывать о силе и ловкости хорошо вооруженных воинов, о жестокости и могуществе служителей чудовищных богов.

      Словно  морские волны, обрушивались кочевые  племена на каменные громады городов, разбивались о них и, обессиленные, откатывались назад. Казалось, процветанию и могуществу жречества и знати уже ничто не может противостоять, по крайней мере на земле... 

      Приход  чужеземных завоевателей. 

      Один  за другим гибнут священные города майя Классической эпохи. Междоусобные войны, набеги родственных майя племен варваров-кочевников, теснимых с востока и севера иноязычными воинственными народами, восстания рабов, беспощадная эксплуатация крестьянства — основного производителя богатств — расшатывали не очень прочный фундамент городов-государств, скрепленный насилием и мрачной религией. Сокрушительные удары один за другим обрушиваются на рабовладельческие города-государства. Блистательный взлет и сияющий расцвет удивительной цивилизации, раскинувшейся на огромной территории на самом юге Северной Америки, сменяется духовным и материальным упадком и опустошением. Безжизненны величественные каменные громады Тик'аля, Копана, Вашактуна, Яшчилана, Паленке... И лишь в небольших селениях, притаившихся в диких зарослях непроходимой сельвы или на заболоченных берегах многочисленных рек и озер, еще тлеют угольки очагов тех, кто своими руками совсем недавно создавал эти неповторимые чудеса.

      Проходят  годы, десятилетия... И вдруг с  невероятной силой вспыхивает новый, не менее блистательный расцвет цивилизации, которая, казалось, уже навсегда погибла. Что-то инородное врывается в ее традиционные причудливые формы; их изящная, замысловато-округлая пластичность неожиданно нарушается резкой, пожалуй, даже жестокой суровостью, столь чуждой архитектуре и искусству Классической эпохи. Необычные, но где-то уже виденные мотивы образуют чудесный сплав, сохраняющий, однако, черты, типичные лишь для культуры майя.

      Те, чужие, мотивы подобны струе воздуха, раздувающей притухший было очаг великой цивилизации... Это случилось в X веке. На земли майя пришли чужеземные завоеватели. Их было немного — небольшая горстка людей, но они сумели подчинить себе родственные майя племена кочевников и на их плечах ворваться в обессиленный и раздробленный междоусобицей стан великого народа. С непостижимой быстротой они покорили его обширные владения, но, покорив, завоеватели, сами не замечая того, стали пленниками, вернее, неотъемлемой частью возродившейся с их приходом цивилизации майя.

      Вместе  с чужеземцами на Юкатан пришло новое  верховное божество — Пернатый змей. Его изображения покрыли пирамиды, храмы и дворцы. Новая религия постоянно требовала человеческих жертвоприношений, и вереницы обреченных потянулись к жертвенным камням алтаря Кук'Улькана — так на языке майя именовался Пернатый змей. Раньше его называли Кетсалькоатль. Тогда пришельцы-завоеватели жили в городе Толлане, а их предводитель Топильцин правил городом и огромной страной, подвластной жителям Толлана — тольтекам.

      Власть  и могущество Топильцина были столь  велики, что казались неземными. Должно быть, поэтому тольтеки почитали своего правителя богом, называя священным именем Кетсалькоатль. Но правитель-полубог Кетсалькоатль не только удостоил простых смертных великой чести; живя среди них на земле, он обучил тольтеков многим наукам и ремеслам. Слава о Кет-салькоатле и тольтеках разлетелась по всей земле. Она докатилась даже до испанцев, когда они несколько столетий спустя высадились на берегах Америки.

Тайна гибели цивилизации  майя.

Реконструкция упадка

      Одно  из важнейших указаний на упадок культуры майя — прекращение отсчета дат  в их так называемом «длинном»  календаре, начинающемся 11 августа 3114 г. до н.э. Об угасании городов говорит также анализ последних записей на стелах — резных каменных плитах, рядами стоящих перед храмами.

      Тот факт, что прекратилось возведение монументальных зданий, указывает на исчезновение элиты майя. Вместе с  ней исчезает типичная для классической эпохи расписная керамика, которую  сменяет другой   тип,    попавший внутрь страны с побережья    Мексиканского залива. Наконец, очевидно уменьшение     городского населения, особенно на западе и в Петене. Вероятно, процесс угасания начался с низовьев реки Усумасинта на северо-западе региона.

      Города   Паленке,   Пьедрас-Неграс, Яшчилан  и Бонампак между 790 и 810 гг. превратились в руины. В Альтар-де-Сакрифисьос  (Жертвенный алтарь) новые монументальные здания и резные стелы перестают появляться с 779 г., однако по каким-то причинам его население почти не сокращается до начала X столетия.

      Город Сейбаль на притоке Усумасинты реке Пасьон — особый случай,   поскольку   здесь появилась новая династия, продержавшаяся  до  890 г. Эти правители, похоже, явились с Юкатана или относились к той же группе, которая пришла к власти на полуострове. Города Петена угасли позже, и там указаний на внешние причины меньше. В Тикале сокращение   населения   и строительства  началось в 810—830 гг., но окончательно     город     опустел лишь в 909 г. Примерно в то же время воздвигнута последняя стела майя в Тонине, а вскоре тамошние   скульптуры   были методично уничтожены.