Факты и альтернативы отечественной истории

Одним словом, поступил Александр Ярославич как хороший брат, а не как хитроумный средневековый политик, обеспечивающий в будущем именно своему уделу доминирование на Руси и именно своим потомкам роль великих государей, история Средневековья и Нового времени могла бы развиться по совершенно другому сценарию. Самое главное: православие могло бы в этом случае оказаться не региональной конфессией, а вернуть себе недавно (в 1204 г.) утраченные позиции Вселенской церкви. Литва, остававшаяся пока в своей массе языческой, к середине XIII в. уже приняла православие в лице многих своих князей и бояр.

Антимонгольская коалиция с князьями и городами Северной и Юго-Западной Руси, безусловно, активизировала бы все эти возможности. И в этом случае граница католического и православного миров прошла бы не по Дунаю и Днепру, а по Рейну. Но зато! Не появились бы во всемирной истории как наследники одновременно Константина Великого и Чингисхана ни Москва — Третий Рим, ни Московия, ни Российская империя, ни СССР, ни сегодняшняя Российская Федерация. 

Факт девятый. Великий князь Московский и всея Руси Иван Васильевич (IV Грозный) становится вселенским православным царем, венчавшись на царство по образцу византийских кесарей. При этом он не отказывается и от своей «отчины» великого княжения Московского и «всея Руси», которая (это видно по перечислению титулов Ивана) по-прежнему понимается как группа княжеств: Владимирского, Рязанского, Нижегородского, Смоленского и т.п.

Суть  альтернативы:

(а)  он мог остаться государем  и великим князем всея Руси (аналог западноевропейского короля  конкретного народа и определённой  страны).

(б) он  мог провозгласить себя царём  всея Руси (аналог персидского  царя, римского цезаря и византийского  кесаря, арабского халифа, турецкого  султана, германского императора  – властителя целой совокупности  народов и стран с неопределёнными  и передвигающимися границами). Иван  выбрал «неестественный», противоречивый, конфликтный (чего стоит одна  только опричнина с её массой  жертв!) вариант, оказавшийся жизнеспособным. Он соединил в одном лице  царя (самодержавного деспота, веровавшего  в богоданность своей абсолютной власти), государя (монарха, опирающегося на закон) и великого князя (этнического правителя). Этим своим выбором Иван IV синтезировал единственную в истории империю с мощным национальным ядром.

Именно  благодаря «неестественному выбору»  первого царя, Россия всё время  колеблется в своих границах. Наша страна то невероятно расширяется, как  при Екатерине II до Калифорнии или при Сталине, когда в сферу влияния СССР включалась половина Европы и весь Китай, то скукоживается до нескольких областей вокруг Москвы, как при Лжедмитриях или при Ленине. Однако ни разу за пятьсот лет Россия не подверглась опасности распада на самостоятельные равносильные части (если не учитывать, конечно, начало 1990-х гг., когда регионам была дана возможность «забрать столько суверенитета, сколько они могут вместить»), как это случилось, в конечном счёте, со всеми остальными империями в мировой истории.

Факт десятый. Пётр Великий, вполне в логике выстраиваемого им абсолютно деспотического и одновременно рационально организованного государства, отказался от принципа престолонаследия, заменив его «правдой воли монаршей», которая предусматривала назначение очередного государя самим действующим императором. При этом новый правитель государства мог быть кем угодно, и скорее всего, можно предположить, учитывая непростой опыт отношений Петра с родственниками и его тягу к принятию рациональных решений, такой преемник должен происходить, по его мнению, не из царской семьи. Однако назначить его Пётр Великий не сумел или не решился. Этим своим нерешением Пётр создал в России уникальную ситуацию. В течение 75 лет, а по сути, на протяжении всего XVIII в. российское самодержавие осуществлялось лицами, не имевшими законного права на российский престол, попросту узурпаторами и самозванцами. Прямым следствием подобного положения стали всё более укоренявшиеся в образованных сословиях страны антимонархические настроения, которые привели к отождествлению законной формы государства — монархии. Этот же опыт успешной узурпации и самозванчества на самом верху российской государственности создал в национальном сознании россиян всех сословий уже в XIX в. образ лёгкой и весёлой революции, эдакого карнавального переворота, «праздника угнетённых классов».

Суть  альтернативы: прежде всего, Пётр Великий  мог «подстраховаться». Обозначить в законе процедуру назначения преемника  с участием, например, Правительствующего Сената, с ежегодным подтверждением или переназначением кандидатуры, как это было принято в поздней  Римской империи. В этом случае Россия в XVIII в. быстро двинулась бы по пути превращения в сословную выборную монархию и далее во всесословную президентскую республику.

Кроме того, Пётр, при всей своей нелюбви  к традиции, семейственности и  вообще «неискусной натуре», мог  бы выбрать один из множества известных  к тому времени способов соединения наследования трона нисходящими  родственниками по закону и средств, ограждавших государственность  от слишком дурного наследственного  правителя. Тогда Россия, скорее всего, к концу XVIII в., стала бы аналогом европейской абсолютной просвещённой или протоконституционной монархии, наподобие Пруссии или Швеции, а во второй половине XIX в. в общемировом контексте стала бы монархией конституционной, напоминающей Германию или Японию.

Однако  Пётр своим безудержным рационализмом, гордыней и самовластием довёл принцип  автократии до абсурда, разрушив самую  возможность нормального существования  монархии в России. В определённом смысле, не будь указа Петра I о «правде  воли монаршей», не смогла бы так легко  в несколько дней развалиться  в 1917 г. самая, казалось бы, устойчивая, традиционная, почвенная и могучая из всех европейских монархий.

Факт одиннадцатый. Александр Павлович, будущий Александр I Благословенный, был первым после Петра законным престолонаследником. Дело в том, Павел I восстановил право примогенитуры (наследование престола по прямой нисходящей линии) в России, ликвидированное указом Петра о «правде воли монаршей». Он оказался в начале 1801 г. перед выбором между совестью, страхом, пользой и властолюбием. Ведь он был посвящён в планы заговорщиков. Они уведомили его о «необходимости отречения» отца-тирана и о замене его на престоле разумным и либеральным наследником. И сам Александр подвергся со стороны отца преследованиям вплоть до угрозы ареста и лишения права на престол за «неподобающий наследнику» вольнолюбивый и антидеспотический образ мыслей, поскольку он втайне мечтал о реформировании России на началах разума и справедливости, вплоть до уничтожения крепостничества, сословного строя и самого самодержавия. Но он также прекрасно понимал, что формула заговорщиков «тиран должен отречься» в условиях России не может не приобрести именно тот смысл, который молва приписала Платону Зубову: «Не разбивши яиц, не сделаешь яичницы… кончайте скорее!». И страшная насильственная смерть отца оказалась на совести молодого государя. Главарь цареубийц граф Пален с полным правом бросил ему: «Довольно плакать. Ступайте царствовать, ваше величество!»

Последствия молчаливого соучастия Александра в отцеубийстве очевидны: половинчатость, незавершённость, нерешительность  во всей внутренней политике. Блестящий, талантливейший, обыгравший по всем статьям  великого Наполеона, разносторонне  образованный, твёрдый в принципах  вне страны, император Александр I оказался «властителем слабым и лукавым» внутри неё. Ни один замысел, провозглашённый им в начале царствования перед Негласным комитетом (конституция, отмена сословий и крепостничества, равенство всех перед законом и утверждение твёрдых основ гражданственности, включая все базовые свободы, всеобщее просвещение народа), не был реализован.

Думается, что основная причина этого удивительного  противоречия (блестящая внешняя  политика и проваленная внутренняя) коренится как раз в нечистой совести, при том что Александр Павлович был человеком с развитым чувством чести и достоинства. Не смея наказать убийц отца из-за собственного косвенного соучастия в нём, он обрёк себя на нерешительность именно в тех реформах, где нужна была железная воля и последовательность. Во всех его действиях в России как бы слышен внутренний монолог: «Как могу я твёрдо и властно, иногда по необходимости жестоко, преодолевать естественное сопротивление необходимым и благодетельным реформам, коли сам я тяжко виновен, виновен в самом страшном преступлении – отцеубийстве!»

Отсюда, как кажется, та, по-другому необъяснимая, мягкость и непоследовательность, которую  постоянно проявлял Александр в  своей внутренней политике.

Здесь хорошо бы отметить, что при Александре Благословенном Россия имела уникальный шанс стать правовым и просвещённым государством ещё в первой половине XIX в., обрести новую гражданскую легитимность и встать на путь устойчивого развития, основанного на согласии сословий и быстрого преобразования сословного строя в гражданское общество. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Сообщение на тему:

«Факты  и альтернативы отечественной истории»

Выполнила:

студентка группы 1гк-8с

 Моисеева  Анна

Приняла:

Иванова Елена Алексеевна 
 
 

2012г.