Латиноамериканские государства в первые десятилетия XX в.

  По мере дальнейших успехов мексиканского  рабочего движения ст. 123 дополнялась  новыми положениями, содержащими уступки в области социального обеспечения, жилищного строительства и т. п. В целом эта статья модернизировалась и подвергалась изменениям 47 раз, т. е. больше, чем любая другая статья конституции.

  Конституция по сути дела отказалась от традиционного  экономического либерализма и предусмотрела рост вмешательства государства в различные сферы общественной жизни на основе "социального партнерства". Следует отметить, что экономическая и социальная функции государства в Мексике и до сих пор далеко не исчерпали своего прогрессивного содержания. Об этом свидетельствует, в частности, ряд мер по защите национальной экономики от иностранного капитала, предпринятых правительством Мексики в 30-х, а затем в 70-80-х гг., а также растянувшаяся на десятилетия аграрная реформа, и т. д.

  Конституция 1917 г. приспособила к новым историческим условиям ту модель государственной организации, которая в основных своих чертах была создана еще по конституциям 1824 и 1857 гг. "Мексиканская модель" государства исходит из федерализма, порожденного в свое время глубокой экономической и политической децентрализацией страны. В XX в. в связи с быстрым развитием капитализма в экономической и политической жизни Мексики тенденции к централизации власти являются доминирующими. Однако федерализм уже традиционно вошел в государственную и правовую практику страны.

  8 

  В рамках Конституции 1917 г. федеральное устройство получило даже дальнейшее развитие. Конституция признает суверенитет штатов и их право на самостоятельную конституцию, но приоритет федерации в политической жизни страны является очевидным и обеспечивается с помощью целого ряда конституционных и неконституционных механизмов, в частности, института так

называемой федеральной  интервенции. Верховная власть в  федерации организуется согласно принципу разделения властей, который давно укоренился в латиноамериканских республиках, хотя и продемонстрировал неспособность достичь той цели, ради которой он введен, т. е. предотвратить концентрацию власти в одних руках, а, следовательно, и авторитаризм.

  По традиции, свойственной разделенной федеральной  власти, Конституция Мексики на первое место выдвигает законодательную власть, скрупулезно определяя структуру и компетенцию Федерального конгресса, организацию и специальные полномочия палаты депутатов и сената, порядок разработки и утверждения законов и т. д. Последующие поправки к Конституции, особенно в 1977 г., расширили полномочия конгресса в сфере экономики и по контролю за внешнеполитической деятельностью правительства. Фактически стержнем в конституционном механизме Мексики является президент. Его особое место в системе органов федеральной власти определяется тем, что Мексика по форме правления - типично президентская республика. В руках президента совмещаются функции главы государства и главы исполнительной власти. В этом качестве президент осуществляет представительские функции, руководит всем государственным аппаратом, возглавляет вооруженные силы, обладает реальной политической возможностью полностью контролировать законодательный процесс.

  В Конституции  в расширенном виде представлен  традиционный набор политических и личных прав граждан вместе со специфически мексиканским судебным порядком применения приказа о защите прав, нарушенных актами или действиями государственных органов ("ампаро").

  Конституция Мексики 1917 г., как и Конституция  США, является "жесткой", т.е. предусматривает сложный порядок принятия поправок, но в силу особенностей дальнейшего развития политической системы она часто подвергается пересмотру. Начиная с первой реформы в июле 1921 г. и до 1984 г. Конституция претерпела 369 изменений, которые затронули 55% ее статей. Эти изменения свидетельствуют о том, что правящие круги Мексики овладели искусством своевременно приводить в действие механизм социальных уступок и политического маневрирования.

  Конституция Мексики, несмотря на подвижность и  декларативность ряда статей, способствовала формированию относительно стабильной и вместе с тем достаточно приспособленной к меняющимся условиям политической системы. Одной из особенностей этой латиноамериканской республики является то, что уже с конца 20-х гг. армия перестала оказывать непосредственное влияние на политическую жизнь. Это в свою очередь позволило стране избежать столь обычных для континента военных мятежей и государственных переворотов.

  Одним из основных элементов политической системы  Мексики является Институционно-революционная партия (ИРП), учрежденная в 1929 г. правящей

9 

группировкой, стремившейся получить широкую социальную опору. Эта партия, с самого начала ставшая правительственной, как видно из ее названия, рассматривает себя как наследницу продолжающейся революции. В партии были созданы три сектора: аграрный, рабочий и народный, что должно было обеспечить представительство различных классов и слоев населения под эгидой партийного руководства и самого президента.

  С момента  своего создания и до настоящего времени ИРП неизменно находится у власти, чему способствовало ее срастание с государственным аппаратом. До недавнего времени фактически сложившаяся однопартийная система препятствовала участию политической оппозиции в государственных органах. К середине 70-х гг. XX в. накопилось значительное недовольство населения однопартийной системой и монополией ИРП на государственную власть. В 1977 г. конституционная реформа несколько демократизировала политическую систему Мексики, так как ввела избирательные квоты¹, что гарантировало оппозиционным партиям небольшое количество мест в конгрессе. Но реформа не подорвала политической гегемонии ИРП, являющейся, по сути дела, президентской партией. Она не оправдала также расчеты руководства ИРП на создание "управляемой оппозиции" и на стабилизацию "мексиканской модели" государства и политической системы.

  Латиноамериканские  государства в  середине XX в. Уже с 30-х гг. зависимое и деформированное развитие капитализма, усилившее социальные контрасты, привело к медленным, но неизбежным изменениям в латиноамериканском обществе и в его политической системе.

  Латифундизм, авторитаризм, незавершенность процесса этнической интеграции, сохранение традиционного  уклада жизни коренного населения  и другие тому подобные факторы самым тесным образом переплелись с социальным реформизмом, с использованием новейших достижений НТР, с быстрой урбанизацией, с ломкой старых поведенческих стереотипов и политического сознания. В XX в. значительно возросла социальная мобильность и политическая активность масс, их стремление к самостоятельному участию в политической жизни, причем в самых разнообразных формах. Все возрастающую роль начинает играть в жизни латиноамериканских государств внешний фактор. Широкая экспансия иностранного капитала имела своим результатом и политическую экспансию, стремление правящих кругов ведущих держав использовать страны субконтинента в своих глобальных военно-стратегических целях.

  В 30-е гг. нацистская Германия предприняла попытку  подчинить себе с помощью "пятой  колонны" (профашистски настроенных эмигрантов и т. д.) ряд южноамериканских республик (Бразилия, Боливия и др.). Под влиянием европейского фашизма в некоторых странах южного конуса (Бразилия, Аргентина, Чили и др.) сложились и свои "корпоративистские", "институционалистские" организации, партии тоталитарного типа, а также и сами военно-фашистские диктатуры. Так, Доминиканская партия, организованная сверху диктатором

  ¹Квота — (от лат. quota часть) - доля, часть, пай, приходящиеся на каждого из участников общего дела. 

10 

Трухильо по тоталитарному типу, автоматически включила в себя всех государственных служащих.

  Особенно  в 30-40-х гг. XX в. образцам европейского фашизма и "корпоративизма" следовала  Конституция Бразилии 1937 г., в которой профашистски настроенный диктатор Варгес декларировал создание так называемого нового государства. После разгрома нацизма во второй мировой войне позиции фашистских и неофашистских партий ослабли, они утратили массовую социальную базу, но сохранили свое влияние в ряде латиноамериканских стран, нередко сливаясь с террористическими группировками. В 30-е гг. активную борьбу с европейским фашизмом за влияние на латиноамериканские страны повели также правящие круги США. Североамериканский капитал в рамках политики "доброго соседа" президента Ф. Рузвельта существенно потеснил своих конкурентов, закрепил свое доминирующее положение на субконтиненте. Зависимость латиноамериканских государств от северного соседа еще более возросла после второй мировой войны, когда стратегически важный субконтинент стал ареной "холодной войны" и конфронтации двух "сверхдержав" (США и СССР).

  В послевоенные годы правящим кругам США удалось  втянуть правительства латиноамериканских стран в борьбу с "красной опасностью" и развернуть широкую антикоммунистическую кампанию, а тем самым подчинить их своим военно-политическим планам. В 1947 г. в Рио-де-Жанейро США добились от латиноамериканских государств подписания Пакта об обороне Западного полушария. В 1948 г. на базе созданного еще в начале века Панамериканского союза была учреждена Организация американских государств (ОАГ).

  Принятая  в том же году ОАГ Декларация о защите демократии, а также Каракасская доктрина 1954 г. стали в 50-60-х гг. своего рода программными документами ОАГ. Они должны были стать заслоном от "подрывного" движения на континенте и от "проникновения коммунизма". Поскольку прямые интервенции США в латиноамериканских республиках становились все более уязвимыми в глазах общественного мнения, то теперь защита американских интересов осуществлялась под флагом ОАГ с использованием так называемых межамериканских вооруженных сил (вооруженная интервенция в 1954 г. в Гватемале, в 1964 г. - в Панаме, в 1965 г. - в Доминиканской Республике и т. д.).

  С конца 60-х  гг. стало все более ясно обнаруживаться стремление латиноамериканских республик  к противодействию гегемонистской политике США, к проведению независимого внешнеполитического курса. Это нашло свое отражение в целом ряде документов и решений ОАГ. Однако в тех случаях, когда ОАГ не давала официального согласия на использование межамериканских подразделений, США, как и в прежнее время, прибегали к открытому применению военной силы против правительств тех республик, которые рассматривались как слишком "красные" или по иным причинам становились нежелательными для США (Гренада, Панама, Гаити).

  С 60-х гг., стремясь нейтрализовать влияние революционных сил и ослабить антиамериканские настроения, правящие круги США стали в большей степени делать ставку на использование в странах Латинской Америки политики реформизма. С этой целью была разработана программа "Союз ради прогресса",

11 

предусмотревшая предоставление США финансовой помощи тем латиноамериканским странам, которые становятся на путь "мирной регулируемой революции", т. е. проведения постепенных аграрных преобразований и других социально-экономических реформ, направленных на модернизацию капиталистических порядков.

  Данная  и последующие программы развития, хотя в целом потерпели провал, все-таки дали толчок к капиталистическим преобразованиям. Это в свою очередь повлекло за собой быстрый рост внешней задолженности, которая в настоящее время превратилась в одну из самых острых проблем на субконтиненте. Многие латиноамериканские республики оказались опутанными долгами транснациональным корпорациям и Международному валютному фонду.

  Сложный клубок внутренних и внешних экономических противоречий, большая социальная и этническая неоднородность общества, рост политической активности населения ускорили в 30-60-х гг. падение монополии "исторических партий" и процесс формирования многопартийных систем. В большинстве стран обычным стал широкий спектр политических партий, начиная от профашистских группировок и традиционных консерваторов и либералов и заканчивая коммунистами и ультралевыми партиями и подпольными объединениями.

  Многие  из этих партий имели аналогичные "родительские" организации в других странах Запада (например, христианские демократы, социал-демократы и др.), но некоторые из них зародились или получили распространение как специфически латиноамериканское явление.

       Другой характерной чертой партийных систем Латинской Америки в середине XX в. была их нестабильность, которая отражала в конечном счете нестабильность самих экономических и политических структур. К середине XX в. практически полностью уходят с политической арены "исторические партии". Лишь в Колумбии либералам и консерваторам удалось на какое-то время сохранить монополию на государственную власть. Принятая здесь в 1957 г. поправка к Конституции предусмотрела, что пост президента республики на определенное время поочередно замещается кандидатами от либеральной и консервативной партий.

  Особенностью  партийных систем в странах Латинской  Америки, которая также определялась общим кризисным состоянием общества, стали политический максимализм, правый и левый экстремизм, отсутствие сколько-нибудь прочного политического центра. В середине XX в. в целом ряде стран Латинской Америки, особенно в тех, которые пережили экономические и политические катаклизмы, сама накаленная политическая обстановка породила многочисленные ультралевые и экстремистские группировки, которые отвергали легальные методы борьбы, признавали лишь практику террора, партизанской борьбы и т. д. Кубинская революция 1959 г., выросшая из партизанской войны, своим примером способствовала дальнейшему углублению революционного процесса на всем континенте. Но и на Кубе в ходе строительства социализма по подобию СССР произошло обычное для Латинской Америки постепенное превращение государства в авторитарное.

  Все возрастающая политическая активность широких слоев  населения, рост антиимпериалистических и демократических настроений, глубокий кризис

12 

традиционных  структур оказали специфическое воздействие и на государственно-правовую жизнь латиноамериканских республик в середине XX в. Для большинства из них по-прежнему характерной оставалась практика государственных переворотов и военных мятежей, имевших своим результатом установление различного рода авторитарных, военно-фашистских и военно-гражданских режимов. Новой отличительной чертой этих переворотов было то, что в условиях "холодной войны" и биполярного мира за приходящими к власти президентами стояли не только местная олигархия и те или иные политические партии, но и внешние силы. Так, при прямой поддержке правящих кругов США еще до второй мировой войны утвердились такие военно-фашистские диктатуры, как Убико в Гватемале, Сомосы в Никарагуа, Трухильо в Доминиканской Республике и др. После второй мировой войны в Латинской Америке прокатилась новая волна государственных переворотов, многие их которых были инспирированы извне. Только за 10 лет (1945-1954 гг.) было организовано 70 путчей и военных переворотов, причем 18 из них оказались успешными. В это время при поддержке правящих кругов США у власти утвердились такие одиозные диктаторы, как Батиста на Кубе, Кастильо Армас в Гватемале, Гомес в Колумбии и т. д.