Общенациональный кризис 20 века

Последствием экономической  экспансии 1895 — 1899 гг. вскоре стал значительный спад производства, который распространился  на Западную Европу и Соединенные  Штаты. Рынок капиталовложений резко  сократился, и кризис сильно ударил по экономике России, так как промышленные предприятия страны только недавно  встали на ноги и нуждались еще  в значительных банковских кредитах. Недавно построенные заводы вынуждены  были в 1900 — 1901 гг. резко сократить  производство, а то и вовсе остановить его. Осенью 1 899 г. в Санкт-Петербурге на бирже было объявлено о крахе  двух крупных промышленников, что  наделало много шума и свидетельствовало  о наступлении тяжелых времен. Российское правительство потеряло возможность получать иностранные  займы, следствием чего явилось немедленное  сокращение государственных заказов, и это в стране, где для некоторых  отраслей промышленности государство  являлось основным заказчиком, а значит, и единственным движущим фактором развития экономики. Таким образом, кризис обнажил  хрупкость промышленных отраслей, державшихся  на государственных заказах и  строительстве железных дорог. Действительно, промышленность, работающая на текущее  потребление, почти не пострадала от кризиса. В то время как для  горной и металлургической промышленности настали тяжелые времена, уровень  производства текстильной промышленности, например, остался неизменным. Как  бы то ни было, в течение трех лет  более 4 тыс. предприятий вынуждены  были закрыться и уволить своих  служащих. "Оздоровление" рынка  все более явно шло путем образования  промышленных объединений (картелей). Так, в июле 1902 г. под давлением  французских и бельгийских металлургических предприятий образовался картель  по продаже металлургических изделий  — "Продамет", объединивший наиболее крупных производителей Донецкой области. В 1904 г. были созданы "Продуголь" для продажи угля, "Продвагон" для торговли железнодорожным оборудованием и множество других трестов, концернов и картелей. Это было доказательством того, что тяжелая промышленность России полностью вступила на путь концентрации производства. В социальном плане массовые увольнения вызвали волну безработицы, которая в свою очередь повлекла за собой возвращение в деревню рабочих, недавно устроившихся в городе. Так волна кризиса докатилась и до деревни.

1901 г. оказался неурожайным,  ему предшествовал 1900 г,, достаточно средний по результатам. Повсюду в деревне давало себя знать перенаселение. И так уже нищенская оплата сельских тружеников упала еще ниже; традиционная задолженность крестьян-бедняков усилилась. Даже крупные помещики почувствовали на себе последствия кризиса: мировые цены на зерно снизились, что заметно повлияло на их доходы, так как не рос внутренний рынок. Витте был смещен со своего поста. Помещики обвинили его в развале деревни в угоду промышленности, которая не смогла устоять перед кризисом, пришедшим из-за границы.

Лишенные возможности  модернизировать свои хозяйства, доведенные до нищеты перенаселением и низкими  урожаями, крестьяне вынуждены были по высоким ценам арендовать земли  у помещиков или захватывать  их силой. В 1902 г., впервые с 1861 г., поднялась  настоящая волна беспорядков  в деревне. На Украине и Среднем  Поволжье разразились бунты. Ведомства  царского правительства насчитали  только за период с 1902 по 1904 г. 670 "крестьянских восстаний". Обычно они начинались с разгрома помещичьих усадеб, затем  крестьяне занимали поля и угодья своих помещиков, присваивали себе скот и сельскохозяйственный инвентарь.

Тем временем характер русской  деревни постепенно менялся; с появлением сельских школ и развитием железнодорожного сообщения жизнь крестьян становилась  менее замкнутой. Земствам удалось  ввести хотя бы элементарную грамотность. Теперь уже 20 — 25% крестьян могли читать и передавать другим ту информацию, которая "носилась в воздухе", распространяемая, согласно донесениям полиции, "студентами и всякими агитаторами, переодетыми коробейниками, странниками или бродягами". По существу, речь шла о весьма приблизительной передаче содержания споров, шедших в земских собраниях или городских политических кружках либералов и радикалов. Министерство внутренних дел сообщало в донесении от 1902 г.: "Крестьяне охотно читают брошюры, передают их друг другу или устраивают общие чтения. Это укрепляет в них надежду на скорейший раздел помещичьих земель, которого они ждут с нетерпением". Расширению контактов сельского населения с внешней средой способствовало и то, что все молодое мужское население (за исключением старших сыновей в семье) отбывало всеобщую воинскую повинность, отрывавшую их на шесть лет от родной среды, а также ежегодный уход миллионов крестьян на работу в город во время "мертвого сезона". Все это способствовало возникновению нового поколения крестьян, не знавшего крепостничества, более образованного, более открытого, более независимого и "фрондирующего".

С возобновлением экономического производства, наметившимся в 1903 г,, городские рабочие вновь пришли в волнение. За один только 1903 г. бастовало более 200 тыс. рабочих. Так, нефтяники Баку, доведенные до крайности нищетой, одержали частичную победу над нефтяными компаниями в результате первого длительного столкновения с хозяевами. Они требовали прежде всего улучшения условий труда и повышения зарплаты. В стране, где какие бы то ни было формы забастовок были запрещены законом, требования нефтяников переросли в политическую борьбу: они стали бороться за право на забастовки, за признание их профсоюза, за политические свободы. Официальные правительственные профсоюзы оказались не у дел вследствие стихийных "неподконтрольных" забастовок, охвативших юг России в 1903 г. (Одессу и Ростов), Зубатов был смещен.

Наконец, волнения коснулись  и студентов — наследников  разночинной интеллигенции 1860 — 1870 гг., — число которых неуклонно  увеличивалось (в 1890-е гг. оно удвоилось). Бюрократический аппарат империи  вынужден был увеличиться в связи  с модернизацией и индустриализацией  общества. В конце 1890-х гг. студенчество уже не хотело мириться с "строгим ошейником" высших учебных заведений, лишенных всякой самостоятельности, соответствовавших замыслам Д.Толстого, одного из теоретиков самодержавного правления 1880-х гг. Студенты требовали автономии, в которой правительство, естественно, им отказывало. В феврале 18 99 г. полиция ворвалась в здание Санкт-Петербургского университета и расправилась со студентами.

Петербургским студентам  угрожали в случае беспорядков отправкой  в армию простыми солдатами. В  ответ они стали бойкотировать  занятия; в течение ряда лет в  университете возобновлялись забастовки, которые вскоре перекинулись в провинцию. В марте 1902 г. состоялся подпольный всероссийский съезд студентов, на котором приверженцы либеральных  взглядов и эсеры выступили друг против друга. В студенческой среде  образовалась небольшая группировка, продолжившая традицию революционеров-народников максималистского толка; они-то и вступили в "боевую организацию" эсеров. Несмотря на строгость отбора студентов при  приеме и исключения, высшие учебные  заведения превращались в рассадник  антиправительственной агитации.

"Все классы общества  пришли в смятение", — писал  в своих донесениях М.Бомпар, посол Франции в России в 1904 г.; в стране совершаются политические убийства, идут забастовки, крестьянские бунты, новые слои общества, охваченные идеями радикализма и обновленного народничества, превратились в оппозицию государству. Реакция властей не заставила себя ждать. Репрессии начались с того момента, когда в апреле 1902 г. министром внутренних дел был назначен Плеве. На все сложности обстановки он реагировал политическими и административными мерами. Для подавления крестьянских восстаний и рабочих забастовок была послана армия. Подверглись преследованиям евреи (в 1902—1904 гг. в Кишиневе и Одессе прокатились массовые погромы), правительство стремилось направить на них волну народного гнева. Все земские начальники, мало-мальски подозреваемые в либерализме, были смещены со своих постов. В 1903 г. Плеве признавался французскому послу Бомпару: "Меня выдвинули на этот пост как человека крепкой руки. Если я проявлю малодушие в проведении репрессий, смысла в моей деятельности не будет... Раз уж я начал, надо продолжать. Я сижу на пороховой бочке и взорвусь вместе с ней".

Нельзя точнее выразить безнадежность  положения, в которое поставили  самодержавие его непреклонность и  отказ от каких бы то ни было реформ.