Революция и интеллигенция

III. Революция  и интеллигенция

Октябрь 1917 г. стал особым рубежом в истории отечественной интеллигенции. Большинство интеллигенции не могло отказаться от демократических форм разрешения общественных противоречии и не хотело идти в массовый террор, гражданскую войну, «немедленный» социализм и мировую революцию. Другая часть считала такой путь неизбежным и потому поддержала Октябрь. Первым следствием подобного размежевания интеллигенции была массовая эмиграция. За границей оказалось немало художественной и научной интеллигенции. Такая утечка умов не могла не привести к существенному понижению духовно-интеллектуального уровня в стране.

Поэтому место  интеллигентных, образованных руководителей  занимали менее культурные фигуры, в глазах которых обладание властью  было куда более весомой ценностью, чем обладание знанием. И чем  заметнее обнаруживалось это противоречие, тем больше новый слой партийных  и советских управленцев воспринимал  прежнюю интеллигенцию как помеху их амбициозным политическим устремлениям.

Постепенно усиливается  недоверие к старой интеллигенции, которая воспринималась как «буржуазная», как «попутчик», требующий перевоспитания. В сущности, происходит разрыв с  отечественными традициями интеллигенции  — последняя трактуется лишь как специалисты («спецы»). Отныне интеллигентские профессии прочно зачисляются в категорию «служащих». Они становятся чем-то вроде интеллектуальной обслуги, к тому же требующей присмотра.

Скажем, к директору  из рабочих придается специалист, или к специалисту-руководителю представляется комиссар из рабочих. И  это соответствовало партийной  линии по отношению к старой интеллигенции. Именно Ленин указывал, что необходим  строгий контроль пролетариата за «спецами», чтобы поставлять их «в определенные рамки». Услугами «буржуазных» интеллигентов, по ленинской мысли, можно воспользоваться лишь «при полном соблюдении верховенства руководства и контроля Советской власти».

При этом важно  подчеркнуть, что сразу после  Октября 1917 года Ленин подчеркивал  необходимость изыскания ненасильственных способов вовлечения старой интеллигенции  в дело социалистического строительства. «Если, — говорил он, — все  наши руководители не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли  всякого спеца, работающего добросовестно со знанием своего дела и с любовью к нему, хотя бы и совершению чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьезных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи».

Как видно, тогда  Ленина не пугала разнородность идейно-политических позиций, плюрализм мнений среди  интеллигенции и на первый план им ставились демократические методы взаимодействия с ней, «если бы мы натравили на интеллигенцию, — заявил он, — нас следовало бы за это повесить. Но мы не только не натравливали народ на нее, а проповедовали от имени партии и от имени власти необходимость предоставления интеллигенции лучших условий работы».

Однако уже  в 1919 г. в своей Программе партия большевиков в конфронтационном духе ставила задачу — не давать буржуазным специалистам «ни малейшей политической уступки и беспощадно подавлять всякое контрреволюционное поползновение с их стороны. Именно в соответствии с этими партийными требованиями осуществлялось необоснованное насилие по отношению к старой интеллигенции. В первую очередь в той ее части, которая осмелилась откры­то высказывать свои позиции, взгляды на процессы революционных преобразований в стране, которые расходились с партийными установками. Дело дошло даже до арестов только за принадлежность в прошлом к буржуазным партиям.

Эти перекосы в  политике по отношению к интеллигенции  приобрели такой широкий характер, что даже Политбюро ЦК РКП(б) вынуждено было вмешаться в этот процесс после решительного протеста М.Горького, А.Луначарского и Л.Каменева против массовых арестов научной интеллигенции. 11 сентября 1919 г. было принято решение о пересмотре списков арестованных ученых за их былую принадлежность к партии кадетов. Многие арестованные были освобождены.

Однако необоснованные аресты интеллигенции продолжались. М.Горький в октябре 1919 г. вновь  обратился по этому вопросу к  председателю ВЧК Ф.Дзержинскому. Он в очередной раз подчеркивал, что смотрит на аресты представителей науки «как варварство, как на истребление  лучшего мозга страны».

Поразительно  точно трагические судьбы русской  интеллигенции предсказал А.Блок. В  июне 1919 г. уже после некоторого опыта  сотрудничества с советскими органами власти, поэт записывает в дневнике: «Чего нельзя отнять у большевиков  — это их исключительной способности  вытравлять быт и уничтожать отдельных  людей». А в мае 1921 г. он с горечью  замечает: «В Москве зверски выбрасывают  из квартир массу жильцов —  интеллигенции, музыкантов, врачей и  т.д.»

Уже после окончания  гражданской войны в августе 1921 г. был осуществлен первый массовый расстрел интеллигенции: по обвинению  в «контрреволюционной» деятельности были расстреляны поэт Н.Гумилев  и еще более 60 человек. Это было чисто политическое убийство интеллигентов  — носителей интеллектуального  богатства России.

Массовые расправы с интеллигенцией осуществлялись в  русле трансформации послереволюционной ленинской позиции. В марте 1922 г. в статье «О значении воинствующего  материализма» Ленин высказал мысль  о целесообразности высылки за границу, в страны буржуазной «демократии», некоторых буржуазных теоретиков, преподавателей и членов «ученых обществ».

В письме Ф.Дзержинскому от 19 мая 1922 г. Ленин писал: «К вопросу  о высылке за границу писателей  и профессоров, помогающих контрреволюции. Надо это подготовить тщательнее. Без подготовки мы наглупим. Прошу  обсудить такие подготовки... Собрать  систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей. Поручить все это толковому, образованному  и аккуратному человеку в ГПУ». Из этого видно какую большую заботу Ленин проявил о соблюдении «чести» партийного мундира, при самой драконовской политике по отношению к лучшим умам России.

Претенденты на высылку определялись еще с февраля 1922 г., когда по указанию Ленина была начата с участием ВЧК массовая проверка на «контрреволюционность» издательств, периодических изданий, их авторов  и сотрудников. К этой работе Ленин  рекомендовал подключить членов Политбюро  ЦК РКП (б), в их обязанность вменялся «просмотр» печатных изданий.

В числе «законнейших»  кандидатов на высылку за границу  Ленин видел сотрудников журнала  «Экономист» который он называл «органом современных крепостников». «Все это явление контрреволюционеры, — указывал Ленин, — пособники Антанты, организация ее слуги и шпионов и растлителей учащейся молодежи. Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу». К этой кампании подключилась и ленинская «Правда»: 2 июня 1922 г. она опубликует гневную, обличительную статью «Диктатура, где твой хлыст?». Поводом формальным для гнева послужила брошюра Ю.Айхенвальда «Поэты и поэтессы», касавшаяся истории русской поэзии. Здесь был дан положительный отзыв о поэзии Н.Гумилева, недавно безвинно расстрелянного. «Правда» в резкой форме литературные проблемы переводит в политические. «Мы здесь не литературную критику или антикритику собираемся писать. Мы ставим чисто политический вопрос. Или вернее — мы зовем к политическому ответу». И он последовал.

В августе-сентябре 1922 г. из России по указанию. Ленина в  административном порядке было выслано  около 200 лучших представителей интеллигенции. Назовем среди них таких известных  философов, как Н.А.Бердяев, Н.А.Лосский, П.А. Сорокин, историка А.Кизеветтера, экономистов В.Бруцкуса и С.Н.Прокоповича.

В приговоре, принятом без судебного разбирательства, говорилось: «По постановлению Государственного политического управления наиболее активные контрреволюционые элементы из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов высланы в северные губернии, за границу... Высылка активных контрреволюционеров из буржуазной интеллигенции является первым предостережением Советской власти к этим слоям. Информация о высылке, опубликованная в «Правде» 31 августа 1922 г. так и называлась «Первое предупреждение».

Надо сказать, что уже тогда начали использовать демагогический прием — ссылки на «одобрение трудящихся», на «народ требует». Та же «Правда» априорно утверждала, что, несомненно, с горячим сочувствием  встречено со стороны русских  рабочих и крестьян.

В истории послереволюционной России эта административная высылка  большой группы интеллигенции была первым случаем, когда людей «выдворяли»  из собственного отечества, не спросив  у них согласия. Их изгнали в  мирное время только потому, что  они не хотели менять свои убеждения  в угоду идеологическим концепциям большевиков. Эта интеллигенция  вела идейную борьбу против монополии  одной партии в духовной сфере  жизни общества и потому становилась  неугодной новому режиму. Угодничать она не могла и не хотела.

В философской  автобиографии «Самопознание» Н.Бердяев  позже писал:

«С коммунизмом  я вел не политическую, а духовную борьбу против его духа, против его  вражды к духу... Русская революция  была так же концом русской интеллигенции. Русская революция отнеслась  с черной неблагодарностью к русской  интеллигенции, которая ее подготовила, она ее преследовала и низвергала в бездну»..

Против необоснованного  административного произвола в  отношении интеллигенции выступил тогда М.Горький. В письме к А.Рыкову он с болью писал: «За время  революции я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и  преступность истребления интеллигенции  в нашей безграмотной и некультурной стране».

Репрессивная  политика Советской власти и партии большевиков находилась в противоречии с тем, что провозглашалась ранее  Лениным как «новый курс» в  отношении «буржуазных спецов», «союз науки и демократии». Еще в декабре 1918 г. он говорил, что «мы достаточно сильны теперь, чтобы не бояться ничего. Мы всех переварим. Они вот нас не переварят». Однако уже после окончания гражданской войны получилось так, что Ленин и большевики побоялись инакомыслия со стороны интеллигенции, которая, по словам Бердяева, и не являлась «антисоциалистической», а просто отстаивала «принцип духовной свободы».

Заключая эту  тему, важно отметить, что после  смерти Ленина враждебные взгляды по отношению к интеллигенции еще  больше стали насаждаться в стране. Как отмечала И. К. Крупская в июле 1925 г. «вопрос об интеллигенции по-прежнему стоит особенно остро», потому что  широкие слои рабочих и крестьян отождествляют интеллигенцию с  крупными помещиками и буржуазией. Только Крупская упустила такой важный фактор, как влияние большевистской пропа­ганды на формирование у рабочих и крестьян указанных представлений об интеллигенции.