Роль женщин в армии Наполеона

    Особы легкого поведения двигались  позади походных колонн. Дошло до того, что во французской газете «Moniteur Universel» в 1790-х гг. даже сообщалось об образовании солдатских притонов, и перечислялись дороги, ведущие к ним от военно-полевых лагерей. Недовольный официальным разрешением устраивать бордели, Наполеон Бонапарт в августе 1796 г. издал приказ по Итальянской армии: «Женщины, пойманные в голове армии, на штабквартирах или в местах расквартирования, будут облиты грязью, выставлены напоказ перед лагерем, а затем выдворены за его пределы», но это постановление эффективно действовало не больше двух недель. В попытке легализовать проблему, депутаты Конвента проголосовали за декрет от 8 марта 1793 года «об уполномоченных солдатах», постановив, что все военные могут жениться без всякого на то позволения. Волна браков захлестнула армию: так, во 2-м полку пешей артиллерии уже скоро насчитывалось по два десятка семейных солдат и сержантов на роту, а во всех батальонах до четырех сотен женатых, но это было еще не самое худшее. «Ужасное бедствие, — месяцем позже писал Л. Карно из Дюнкерка исполнительному совету, — настигло наши армии. Массы женщин и девушек следуют за нами, я полагаю, что их насчитывается столько же, сколько и солдат. Бараки и постоялые дворы переполнены; развратное поведение и распущенность, царившая повсюду, достигла своего апогея. Эти женщины — ослабляют солдат и смертность от венерических заболеваний в десять раз превышает смертельные исходы от ран, которые наносит противник».

    Депутат Пультье на основании подобных жалоб  сделал доклад в Конвенте 30 апреля 1793 г., заявив, что огромное количество женщин отягощает армию, становясь  одной из причин поражений. В результате появился декрет, по которому в течение восьми дней следовало изгнать их из расположения частей или исключить со службы, оставив лишь по четыре прачки, и то с особого разрешения. Мера эта кардинально не исправила ситуацию, т. к. комиссары, призванные следить за исполнением закона, часто сами нарушали его, а многие высшие офицеры обходили запрет, наряжая своих любовниц в форму адъютантов, как это сделал генерал Россиньоль.

    Дюжина  или больше предприимчивых «боевых  подруг», несмотря на строжайший приказ Бонапарта не брать женщин, добралась с французской армией даже до Северной Африки. Маргарита-Полина Фурес, портниха из Каркассона, относилась к их числу. Сев тайком на корабль вслед за супругом, лейтенантом 22-го полка конных егерей Фуресом, она прибыла в Александрию и, когда выяснилось, что молоденький егерь — вовсе не мужчина, на прекрасную голубоглазую двадцатилетнюю блондинку положил глаз сам главнокомандующий французской армией на Востоке. Знакомство их произошло при курьезных обстоятельствах: адъютант и друг Бонапарта Жюно на одном обеде «нечаянно» пролил кофе на белоснежное платье мадам Фурес (чей муж предусмотрительно не был приглашен туда) и предложил ей смыть пятна в другой комнате, откуда дама вернулась к гостям… под руку с Наполеоном спустя два часа. Обворожительная Полина превратилась в официальную фаворитку Наполеона, называвшего ее «Клеопатрой», вела роскошную жизнь в специально устроенном для нее доме, появляясь везде в одеянии генеральского покроя либо в гусарском стиле, верхом или в паланкине. Намеревавшийся развестись с Жозефиной Бонапарт хотел сделать Полину своей избранницей, надеясь, что она подарит ему наследника. Судьбе было угодно, чтобы оба возвращались во Францию порознь, и мадам Полина оказалась в британском плену, а когда освободилась, ее возлюбленный уже примирился с супругой. В 1800 г. он выдал экс-пассию за отставного военного, отправленного в Испанию и Швецию с дипломатическими поручениями. Став мадам де Раншу, она открыла двери своего салона — одного из самых посещаемых в Париже, куда наведывались русские офицеры Нарышкин, Чернышёв и Демидов, офицер Императорской гвардии Беллиар и адъютант герцога Падуи Лепиди.

    До  нашего времени дошел приказ генерала М. Орденера по полку конных гренадеров Императорской гвардии, запрещавший  появляться на полковой кухне особам женского пола моложе сорока лет.

    Представительницы древнейшей профессии, солдатские и офицерские жены были не единственными женщинами, кто находился рядом с воинами — торговки, прачки и швеи существовали во многих армиях еще задолго до революционных и наполеоновских войн вполне официально. Консульский указ Бонапарта 1799 г. закрепил за французской армией определенное число прачек и маркитанток, которые должны были состоять замужем за солдатами и унтер-офицерами; они приносили наибольшую пользу полкам, заменившим им семью, и подчас являлись эталоном нравственности, объектом всеобщего обожания и гордости. Административный совет каждого полка выбирал торговку провиантом, напитками и предметами обихода — маркитантку, которой вручался специальный патент на торговлю с перечнем имеющихся в наличии товаров и указанием приемлемых цен, кроме прочего, выдавали для ношения овальную медную бляху с полковым регистрационным номером. Разновидность маркитантки — кантиньерка обычно торговала спиртным и табаком в тылу войск, занималась разведением костров и приготовлением еды. Стиравшие солдатское белье прачки, распределяемые по две на батальон и по одной на эскадрон, также должны были «запатентовать» свою деятельность.

    Идеализированный  внешний вид маркитанток в  их экзотических униформах полковой расцветки в реальности был куда прозаичнее — многие ходили в крестьянской либо смешанной из разных стилей одежде и изредка могли позволить себе бархатные или муслиновые платья с оторочкой мехом, «позаимствованные» из разграбленных дворцов и потерявшие былую привлекательность из-за длительной носки. Почти у всякой торговки имелась номерная повозка, которая на привалах немедленно «преображалась» в передвижную лавку, или, по меньшей мере, один-два мула либо лошадь, нагруженные провизией, кроме того, маркитантку можно было узнать по непременному бочонку с вином или водкой, на который могла наноситься идентификационная надпись. Леди Присцилла Бургерш в 1813 г. пришла в неописуемый ужас при виде маркитанток габсбургской армии, прежде всего венгерок, которые ходили в сапогах и других предметах солдатского гардероба и пользовались мужскими седлами, а те из них, кто был приписан к пехотным полкам, тащили поклажу подобно вьючным животным, что все вместе дало повод благородной даме назвать этих женщин «монстрами».

    В сумерках маркитантки вместе с солдатами рыскали по полю боя в поисках чего-нибудь ценного, вещей или обуви, иногда отдавая свои повозки под искалеченных. Добычу, взятую солдатами и офицерами, они имели право продавать маркитанткам за хорошие деньги. Женитьба на таких особах рассматривалась во Франции некоторыми офицерами из простонародья вполне естественной, ведь столь «завидная» партия способствовала быстрой карьере, эти жены со временем зарабатывали прозвища «полковница» или «генеральша», правда далеко не всем улыбалось счастье.

    Маркитантки часто рисковали собой, «одалживая» чарку водки идущим в бой воинам, из которых далеко не все могли вернуть назавтра деньги, будучи убиты, нередко подбирали раненных, брошенные ружья и становились в ряды сражающихся, тем самым вливая в них новые силы. Некоторые женщины упоминались в приказах о награждении. Катрин Бегуэн, к примеру, из 14-го легкого пехотного полка, несла на протяжении пяти миль на спине своего раненого мужа — солдата — к ближайшему амбулансу; маркитантки 57-го легкого пехотного полка в ходе битвы при Гутштадте в 1807 г. под ливнем неприятельских пуль дважды спускались в глубокий овраг, где сражались французские солдаты, чтобы распределить среди них два бочонка спиртного.

    Во  время кампаний маркитантки, очень часто становились любовницами солдат или их женами. При Старом режиме перед свадьбой солдаты должны были испрашивать разрешение вышестоящего начальства. Революция 1789 г. упростила существовавшие нормы: по декрету от 8 марта 1793 г. военнослужащие могли жениться без разрешения. Однако 16 июня 1808 г. император вернулся к прежнему разрешительному порядку королевской армии (с некоторыми изменениями). 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

«Мадам  Сан-Жен» и Алекса́ндр Андре́евич Алекса́ндров . (Мария  Тереза Фигер и  Надежда Дурова.) 
 

    Одной из самых известных женщин-солдат наполеоновской эпохи во Франции, достойных сравнения с Надеждой Дуровой по известности в нашей стране, бесспорно, является Мария-Тереза Фигёр по прозвищу «мадам Сан-Жен» (мадам Бесцеремонность). В 1893г. французский драматург Э. Моро написал пьесу под названием «Мадам Сан-Жен», где в качестве главного героя фигурировала Фигёр. Поскольку тогда еще Марию-Терезу знали немногие, другой драматург, В. Сарду, предложил Моро заменить его героиню маршальшей Лефевр, мадам Данцигской, супругой одного из известных маршалов Наполеона.

    О самой известной амазонке наполеоновской Франции — Терезе Фигер (1774—1861 гг.), имеет смысл рассказать подробнее. Родом из Бургундии, после смерти родителей она жила в Авиньоне, и в революционных событиях Тереза вместе с дядей, бывшим королевским лейтенантом, сначала оказалась на стороне сражавшихся против республиканцев федералистов. Взятым в бою с оружием в руках, им грозил расстрел, но девушке удалось добиться встречи с республиканским генералом Ж.-Ф. Карто, который, восхищенный ее храбростью, предложил дяде и племяннице вступить в Аллоброгский добровольческий легион, что они и сделали. «Гражданка Сан-Жен» (с фр. «без церемоний»), как ее прозвали в армии, сражалась под трехцветным знаменем под Тулоном в 1793 г., где повздорила с будущим французским императором  (зато командующий Ж.-К. Дюгоммье и ее земляк унтер-офицер А. Жюно, в будущем — герцог д’Абрантес, всячески опекали Фигер) и получила первую рану, затем в рядах 15-го драгунского полка в составе Восточно-Пиренейской армии в Каталонии, где заслужила в награду пистолет от генерала Ожеро и спасла жизнь старшему офицеру и нескольким новобранцам, чуть было не пошедшим ко дну речки. Учитывая ее выдающиеся заслуги и ходатайство сослуживцев, при вступлении в силу запрета на пребывание женщин в армии, для Терезы было сделано почетное исключение. Вторая кампания в Италии завершилась для Фигер пленом, но австрийцы отпустили ее.

    Ослабленное здоровье заставило Терезу покинуть службу в январе 1800 г., она получила пенсию в 200 франков, но, рассудила, «что драгунская каска идет мне больше, чем чепчик, что 28 лет — это еще не возраст, чтобы отправляться в Дом Инвалидов». Полковник О.-Ф. Себастиани, узнав о поступлении Сан-Жен в его 9-й драгунский полк, проявил к ней живое участие, полностью экипировав, оплатив квартиру и предоставив право обедать за штабным столом. Популярность амазонки в парижском обществе стала причиной ее приглашения в Сен-Клу. Лихо сидя на коне, она произвела нужное впечатление и была любезно встречена мадам Бонапарт и самим Первым консулом, назначившим Терезу камеристкой своей супруги. Недолго пробыв в «золотой клетке», Фигер тайком сбежала в свою часть, разделив с товарищами подаренные ей Жозефиной девятьсот франков.

    Понюхать  вновь порохового дыма драгуну Сан-Жен  пришлось уже в войнах Империи: в 1805 г. она дралась при Ульме и Аустерлице, «погостила» в Вене в 1806 г. при Йене, но получила при падении своей лошади сильную контузию, осложненную заболеванием печени. Ее отправили во Францию, где женщина долго лежала в лечебнице, но переборола недуги и в 1809 г. решилась вернуться в свою часть. Терезу причислили к маршевой колонне, с которой она прибыла в испанский Бургос, где несла несколько лет службу в гарнизоне. Оказавшись однажды за городской чертой, Сан-Жен попала в руки к герильясам, но те не тронули ее и отправили в Лиссабонский форт, откуда пленница была выслана на Британские острова, и только после первого отречения Наполеона смогла освободиться. В Сомюре Фигер предстала перед генералом Лефевром-Денуэттом, оказавшим ей гостеприимство, и выдавшим денежное пособие и униформу гвардейских конных егерей, в которой отважная женщина встретила вернувшегося императора на смотре. Увидев старую знакомую, тот приказал выдать ей чек на солидную сумму (к сожалению, из-за краха Империи его не удалось обналичить), но в финальной кампании — в Бельгии, Фигер почему-то не приняла участия, зато при обороне Парижа проявила себя в качестве «сестры милосердия».

    Пару  лет спустя, Тереза вышла замуж  за друга детства — наполеоновского  ветерана, жандарма Клемана Сюттера. Оставшись вдовой в 1829 г. и не имея детей, Тереза Фигер обнищала и даже издание ее мемуаров не принесло ей благосостояния. В приюте для бедных до самой смерти в возрасте 86 лет бывший кавалерист Сан-Жен больше всего сожалела, что не удостоилась ордена Почетного Легиона за свои подвиги, о которых генерал Кенель так отзывался: «В ходе … кампаний она вела себя как честная женщина и храбрый драгун. Было много случаев, чтобы она показала свою отвагу … ее военное поведение, несмотря на ее пол, достойно всяческих похвал». 

    Россия  не стала исключением, и в первую очередь здесь надо назвать  Надежду Андреевну Дурову. Дочь ротмистра Ахтырского легкоконного (позже — гусарского) полка, мечтавшего о сыне, она с детских лет воспитывалась, словно мальчик, была обучена «дядькой»-гусаром ездить верхом, стрелять из пистолета на скаку. Нелюбимая матерью, восемнадцати лет девушка выбрала первую попавшуюся партию — дворянского заседателя земского суда В. С. Чернова, но после рождения сына в 1804 г. вернулась по неизвестным причинам в родительский дом.  (В. С. Чернов уехал в служебную командировку в Ирбит, вместе с женой и сыном. Однако согласия между супругами не было, и Надежда покинула мужа, оставив ему сына.) О своем замужестве Надежда Дурова не обмолвилась в "Записках" ни одним словом. Более того, сознательно искажая свой возраст, она сделала невозможным даже предположение о ее браке. Так, например, читая документ военного министерства -- указ об отставке, выданный в 1817 году двадцатичетырехлетней Дуровой, нельзя подумать, что в 1801 году, то есть в возрасте 8 лет, она вышла замуж. Но сохранился другой документ, который прямо раскрывает тайну, -- это запись Вознесенского собора о бракосочетании от 25 октября 1801 года за N 44: "Сарапульского земского суда дворянский заседатель 14-го класса Василий Степанович Чернов, 25 лет, понял г. сарапульского городничего секунд-майора Андрея Дурова дочь девицу Надежду, 18 лет".

       Слово "понял", или "поял", означало тогда -- взял в жены.                   Удел женщины казался ей самым худшим, и потому Надежда Андреевна решилась бежать. Благо представился случай: недалеко от Сарапула, где жили Дуровы, проходил Атаманский казачий полк и 17 сентября 1806 г. В день своих именин она обрезала косы, переоделась казаком и, назвавшись дворянским сыном, на своем коне Алкиде явилась к полковнику, упросив его разрешить следовать с ними до расположения какой-нибудь регулярной кавалерийской части. «Амазонка», как она себя называла, добралась до Гродно, где, представившись дворянином Александром Васильевичем Соколовым, вступила в конно-польский полк, с ним сражалась в 1807 г. в Восточной Пруссии и в бою при Гутштадте спасла от клинков французских драгун поручика. Накануне прусского похода Надежда написала батюшке письмо с просьбой о прощении и благословении, чтобы идти избранной ею дорогой, после чего А. В. Дуров обратился с прошением к государю отыскать беглянку.

       22 мая 1807 года коннопольцы участвовали  в сражении под Гутштадтом. В  этом бою Дурова совершила  геройский подвиг -- рискуя собой, спасла жизнь раненого офицера, поручика Финляндского драгунского полка Панина. 29 и 30 мая Дурова снова участвует с полком в двухдневных боя под Гейльзбергом, проявляя чудеса храбрости. Одна из гранат разорвалась под самым брюхом ее лошади. Но Дурова вышла из боя живой. Впоследствии поэты воспели кавалерист-девицу в стихах, называя ее Беллоной -- именем римской богини войны: