Сюзериальная монархия в Англии

Интерес “Adelanta Consulting Group” к Великобритании, истории и традициям этой страны возник у нас задолго до того, как британским правительством были разработаны нынешние иммиграционные программы. Подтверждением тому монография управляющего партнера “Adelanta Consulting Group” Александра Лугачева, написанная им в 1991 году на тему “Абсолютные монархии в Западной Европе”. В данном разделе мы приводим выдержки из этого научного труда, посвященные становлению монархии в двух соседних, но столь не похожих друг на друга государствах — Франции и Англии. Напомним, что монархия в Великобритании сохраняется до сих пор, в XXI веке. И пускай она ограничена конституционными нормами, пускай не носит оттенка абсолютизма — основы ее заложены более десяти веков назад и многие традиции дожили до наших дней. Перед стабильностью и консерватизмом такого рода нужно снять шляпу.

Эволюция от раннего феодализма до буржуазных революций  в Европе представляет собой сравнительно короткий период развития этой общественной формации — всего одно тысячелетие, что, конечно же, ничтожно мало по сравнению  с первобытнообщинным и рабовладельческим  строем. Но именно на этом этапе эволюции государства и права закладывался тот базис, на котором строились  и держатся до сих пор государственно-правовые отношения.

Эпоху феодализма принято делить на три периода  по форме правления: 1) раннефеодальная  монархия (IX-XIII века), 2) сословно-представительная монархия (XIV-XV века), 3) абсолютная монархия (XVI-XVIII века). Причин появления абсолютной монархии, столь чуждой всему средневековому развитию, но при этом завоевавшего ведущую роль в Западной Европе в  течение трех столетий, несколько. Причем общность факта заставляет предполагать и некоторые общие истоки явления. В самом конце XIX века русский  историк Ардашев, рассматривая этот вопрос, разделил причины на две  категории: лежащие в области  политических идей и относящиеся  к области фактических отношений. Первые сводятся к возрождению римской  государственной идеи, вторые —  к разложению феодализма и, в частности, вышедшей из него сословно-представительной монархии. К этим двум причинам Ардашев  причисляет более специфические, например, образование крупных государственных территорий во Франции и Испании.

Римская государственная  идея умерла для европейского Запада вместе с Римской империей, которая  ее воплощала в политической действительности. Основавшиеся на развалинах империи  германские племена принесли с собой  совершенно другую общественную организацию  и совершенно другие понятия, чем  римская государственность. Этим племенам варваров было чуждо любое представление  о государственной организации, основанной на единстве неограниченной верховной власти, не зависимой при  этом от каких бы то ни было частноправовых отношений. Выросший на занятой германцами римской почве феодальный порядок  представляет собой совершенную  антитезу римской государственности. Основные черты феодального строя  заключались в раздроблении верховной  власти, а также в приурочивании  её к землевладению. Следовательно, в феодализм сливались две  строго разграничившиеся в Древнем  Риме области частного права и  права феодально-государственного. Новому строю было вообще чуждо понятие  государственной власти, не связанной  с владением землей.

Небезынтересно  отметить точку зрения Ардашева, который  еще в конце позапрошлого века ставил под сомнение существование  самого государства на этапе раннего  феодализма. Он констатирует лишь наличие  системы сеньорий, где нет государя, а есть лишь помещики, в руках  которых с владением землей соединена  известная власть над живущим  на этой территории населением. Но феодальный сеньор — это еще не государь в строгом смысле этого слова, во-первых, потому что основа его власти есть владение землей, то есть факт частноправового порядка; во-вторых, еще потому, что сеньор в большинстве случаев состоит в феодальной зависимости от другого сеньора, который является его сюзереном. Король феодальной эпохи — это, прежде всего, крупный сеньор. Но он все же не похож на абсолютного монарха, так как не имеет подданных, у него есть лишь вассалы, которых с ним связывают только условия договора, а договор этот при определенных обстоятельствах можно расторгнуть. Подданными короля можно назвать лишь обывателей (да и то не всех) его собственной сеньории, но опять-таки на таком же точно основании, на каком обыватели каждой из вассальных сеньорий являются подданными своего сеньора. Но подданные королевских вассалов не являются подданными государя, поэтому за пределами королевского домена у него нет подданных, а есть только вассалы.

Следовательно, единственным связующим элементом  феодального государства раннего  средневековья являются узы феодальной зависимости вассала по отношению  к своему сюзерену: эти нити сходятся в конце концов в лице короля как общего сюзерена над всеми сеньорами королевства. Единство феодального государства зиждется исключительно на единстве верховного сюзерена.

Возрождение римской  государственной идеи связано, прежде всего, с возрождением римского права. Почин в этом деле принадлежал  болонской школе правоведения, из которой в XII веке возник первый университет. И не случайно, что интерес к  римскому праву впервые возникает  в Северной Италии, а не другой части  Европы. Здесь больше, чем где-либо людские умы были подготовлены самим  положением вещей к восприятию римских  государственно-правовых идей. Дело в  том, что в Ломбардии крупные  города постепенно высвобождались из-под  феодального ига своих сеньоров-епископов  и превращались в маленькие республики под номинальной властью императора, но фактически независимые. В этих ломбардских  городах-республиках верховная власть покоилась уже не на землевладении, как власть феодального сеньора, а на народном избрании, воле народа, то есть факте чисто государственного порядка. Власть эта безраздельно находится  в его руках: она едина. Именно эти два принципа стали той  чертой, которая так резко отделяет сословно-представительную монархию от монархии абсолютной — основа власти короля и ее единство.

Параллельно с  развитием денежных отношений под  влиянием торговли развивается и  промышленность, которая к концу  средневековья приобретает характер крупного капиталистического производства. Все это породило новый класс  — буржуазию, живущий торговлей  и промышленностью и сосредоточивший  в своих руках новую силу —  денежный капитал. Последний, помимо своего значения как силы экономической, приобретает еще и политическое значение. Появление наемных армий двояким образом подрывало политическое значение дворянства. Оно, с одной стороны, окончательно обесценивало этот класс как оплот государства против внешней опасности; с другой стороны, оно выдвигало на первый план финансовый вопрос, а с ним вместе поднимало значение в государстве того класса, в руках которого сосредоточивался денежный капитал, необходимый для разрешения этого финансового вопроса.

Если Англия, единственная из всех великих монархий Западной Европы, не только сохранила  свое сословное представительство  в лице парламента, но и развила  его в национальное представительство, то этим она обязана, прежде всего, отсутствию резкого сословного антагонизма, вследствие чего сословия действовали солидарно  всякий раз, как им приходилось отстаивать права парламента против абсолютистских стремлений королевской власти. Парламент всегда ревниво оберегал свое право вотировать налоги, совершенно справедливо видя в нем краеугольный камень своего политического значения. Именно при помощи этого своего права парламент постоянно держал Корону в зависимости, ставя ее в материальную необходимость созывать парламент всякий раз, как королю нужны были деньги. Такое большое значение парламента заставляет некоторых историков считать, что в Англии сословно-представительная монархия перешла непосредственно, хотя и постепенно в конституционную, а не абсолютную, как это имело место на континенте.

Для сравнительного анализа абсолютных монархий в Европе были выбраны две мировых державы  — Францию и Англию, причем выбирались эти государства по принципу наибольшей противоположности. Как известно, абсолютизм во Франции прошел все этапы своего развития и получил признание в качестве классического, английский же — является самым неполным, самым незаконченным. Но, тем не менее, помимо различий, в абсолютных монархиях этих двух государств существуют черты схожести, на что повлияло и близкое соседство, и однотипность исторических условий развития. Да и вообще, история Англии очень тесно связана с французской, а благодаря Нормандскому завоеванию, можно сказать, даже в какой-то мере берет свое начало от истории Франции, что нисколько не умаляет самобытности англосаксонского государства.

Абсолютная монархия и в Англии, и во Франции, и в  любой другой стране обречены с момента  своего появления. История государства  никогда не стоит на месте и  не делится на четкие этапы. Именно поэтому, ведя речь об абсолютизме, пришлось затронуть и сеньориальную монархию, и сословно-представительную, и развитие капиталистических отношений. Ведь конец абсолютной монархии в отличие, скажем, от сеньориальной представляет собой переход к новой социально-экономической  формации, шаг вверх по ступеням эволюции.