Смерть Сталина и борьба за власть

Ликвидация Берии  как политического конкурента означала изменение соотношения сил как  на персональном уровне, так и на уровне политических институтов. Одним  из обвинений в адрес Берии, которое  выдвинул Хрущев, была попытка "провести разграничения между партией и партийной властью, ограничить влияние партийных органов только кадровыми вопросами". "Это происходило, — подчеркивал Хрущев, — из его сознания, что роль партии должна отойти на второй план". Факт осуждения Берии именно на пленуме ЦК превращал партию в потенциальный канал борьбы с беззаконием и репрессиями. Хрущев "перехватывал инициативу" преобразований, что существенно повышало его "ставки" в борьбе за власть. То, в какой мере новая роль партии как политического института будет реализована, в существенной степени зависело теперь от соотношения сил в тандеме Маленков — Хрущев. 

"Дело Берии"  приобрело большой общественный  резонанс, знаменуя в сознании  людей разрыв со сталинским  прошлым, породив вполне определенные надежды на изменение атмосферы в стране. Лед тронулся, общество становилось детонатором политических процессов, вес настроений "снизу" неудержимо возрастал. Вопрос борьбы за власть между Маленковым и Хрущевым переходил в плоскость публичной политики, что во многом объясняет характер их социально-экономических решений в 1953—1956 гг. 

                                              Возвышение Хрущева

Соперничество разворачивалось на фоне определения  стратегии экономического развития. В целом линия Маленкова сводилась к идее приоритетного развития легкой промышленности и более сбалансированного развития групп "А" и "Б" в масштабах всего народного хозяйства. Предполагалось также ослабление пресса над сельским хозяйством. В качестве инструмента хозяйственной реформы Маленков видел снижение цен на товары широкого потребления при развитии производства в целом. Хрущев придерживался несколько иных приоритетов. Центральной проблемой он считал выведение сельского хозяйства из состояния полной разрухи, а колхозников из состояния социально-политической дискриминации при сохранении нормального обеспечения рабочих и служащих. Для выхода из продовольственного и аграрного кризиса Хрущев предлагал существенно повысить закупочные цены на продукцию сельского хозяйства и увеличить посевные площади. В этой ситуации освоение целины представлялось быстрым средством решения зерновой проблемы при обеспечении машиностроительных отраслей гигантским заказом на сельскохозяйственную технику. Ареной первого публичного столкновения Хрущева и Маленкова стал пленум ЦК, состоявшийся в сентябре 1953 г. В сельскохозяйственной полемике Хрущев напрямую обвинил Маленкова во лжи, когда тот на ХIX съезде партии говорил об успехах сельского хозяйства и заявил о решении зерновой проблемы в СССР. 

Тогда же были проведены структурные изменения, ставшие прямым следствием "дела Берии". Они касались соотношения партийных и государственных структур. Логика их проведения была приблизительно следующей: если разграничение партийной и государственной власти стало следствием вредительской деятельности Берия, то для преодоления ее последствий необходимо всячески усилить роль партии. Усиление роли, общественного значения и функций партии естественным образом означало усиление позиций секретаря ЦК КПСС.Оформлением нового соотношения сил стало введение должности Первого секретаря ЦК КПСС, которую и получил Хрущев. Мощным инструментом в борьбе Хрущева за власть стал Секретариат ЦК, состоявший из нового поколения партаппаратчиков, выведенных из состава Президиума в марте 1953 г. 

Вопрос о "культе личности" продолжал сохранять  ключевое значение. Парадокс ситуации заключался в том, что исход соперничества  между соратниками Сталина все  в большей степени зависел  от того или иного поворота в борьбе с его "культом". На фоне общественных настроений второй половины 1953 г., всеобщего ожидания перемен преодоление "культа личности" не могло больше ограничиться только сферой пропаганды и устранением одной одиозной фигуры. Разное понимание Маленковым и Хрущевым дальнейших шагов в этом направлении в конечном счете и предопределило исход борьбы. 

Маленков понимал "культ личности" как неограниченную власть главы партии, панацею от этого он видел в идее "коллективного  руководства", о чем впервые  заявил на июльском пленуме 1953 г. "Коллективное руководство" должно было на практике реализовываться в Президиуме ЦК, где высший партийный аппарат должен был уравновешиваться широким представительством руководителей Совмина. Вести заседания Президиума должен был, согласно представлениям Маленкова, Председатель Совета Министров СССР.Такое партийно-государственное "коллективное руководство" стало бы органом реальной власти, гарантировало от монополии партаппарата и, тем более, от непомерной концентрации власти в руках первого лица в партии. 

Хрущев, в отличие от своего соперника, альтернативных механизмов управления страной не искал. Для него "культ личности" — это прежде всего признание "нарушений" норм партийной жизни и вопрос об их виновниках. В исторической же оценке самого Сталина Хрущев постоянно сбивался на противоречия, то возвеличивая отдельные стороны "сталинского гения", то констатируя "отдельные перегибы" и недостатки. С точки зрения Хрущева, ошибки были допущены сталинским окружением и прежде всего "концентрированным злом" — Берией. Поиск виновных в преступлениях "периода культа личности" становится для Хрущева все в большей степени основным козырем в устранении политических соперников. 

              Борьба в высших эшелонах партийного руководства

В декабре 1954 г. за организацию "ленинградского дела" были расстреляны бывший руководитель МГБ Абакумов и четыре его заместителя. Тень вины за устранение Вознесенского, Кузнецова и других ленинградских руководителей падала на Маленкова, позиции которого серьезно пошатнулись.

  Противостояние  Маленков — Хрущев принимало все более ожесточенные формы. Опираясь на подконтрольный ему партаппарат, Хрущев ринулся в наступление. В марте 1954 г. во главе вновь созданного КГБ был поставлен близкий Хрущеву генерал Серов, уже в апреле того же года было пересмотрено «ленинградское дело», признанное «грубейшим нарушением социалистической законности». Хотя на процессе над организаторами этого «дела» (декабрь 1954 г.) не звучало имя Маленкова (в фабрикации дела был обвинен бывший министр госбезопасности Абакумов), тем не менее это была явная угроза. Теперь Хрущев мог шантажировать Маленкова преданием огласке его роли в «ленинградском деле». Итогом было разгромное выступление Хрущева на январском 1955 г. пленуме ЦК, где он обвинял Маленкова в смещении акцентов с тяжелой промышленности на легкую (это считалось «оппортунизмом»!), в неверном, с его точки зрения, утверждении о возможности гибели мировой цивилизации в случае третьей мировой войны, так как оно было способно породить у людей настроение безнадежности; в поддержке бериевской идеи о создании единой нейтральной Германии. . Увидев, что на стороне Хрущева большинство ЦК, Маленков подал в начале февраля в отставку (и был перемещен на должность министра энергетики). Новым председателем Совета министров стал Николай А. Булганин. Почти одновременно министром обороны был назначен близкий в то время Хрущеву маршал Георгий К. Жуков.

  Онако победа  Хрущева не была окончательной.  Существенно потеснив Маленкова,  ему не удалось расширить свои  полномочия. К тому же Маленков продолжал оставаться заместителем главы правительства и членом Президиума ЦК партии. В верхах усиливались позиции консерваторов, таких, как Молотов, Каганович, Ворошилов, с раздражением воспринимавших новации и популизм Первого секретаря. Поэтому Хрущев ищет лишь малейший предлог для их устранения. 

Основное значение пленума состояло в том, что самым  весомым аргументом против Маленкова  стала его причастность к репрессиям. Был ускорен и процесс реабилитации, который теперь был уже непосредственным образом связан с восстановлением репрессированных в партии. В течение 1955—1956 гг. тема репрессий и отношения к Сталину постепенно становится главной в обществе, а от ее развития, в конечном счете, зависела не только судьба партийно-политического руководства, но и место партии в политической системе страны. Особую остроту дискуссии наверху приобретают перед ХХ съездом. Ключевыми становятся вопросы восстановления прав репрессированных по политическим мотивам; суда над непосредственными участниками репрессий; установления политической ответственности за совершение преступлений. Страсти приобретали особый накал, поскольку практически вся элита страны в той или иной мере участвовала в проведении репрессивной политики. 

             Разоблачение "культа личности и его последствий"

14 февраля 1956 г. в Москве в Большом Кремлевском  дворце 1436 делегатов, представлявших 7 215 505 коммунистов, собрались на  ХХ съезд КПСС.При открытии  съезда делегаты почтили вставанием  память Сталина. В течение десяти  дней съезд работал по утвержденной повестке дня, которая традиционно включала обсуждение отчетных докладов ЦК партии и ревизионной комиссии, а также директив шестого пятилетнего плана на 1956—1960 гг. После выборов руководящих органов партии и официального закрытия съезда Хрущев сообщил о предстоящем закрытом заседании, на которое не были приглашены иностранные гости. Именно благодаря этому событию — "секретному докладу" Хрущева о "культе личности", прочитанному в ночь с 24 на 25 февраля 1956 г., ХХ съезд КПСС стал поворотным пунктом в развитии советского общества, в корне изменил ситуацию в международном коммунистическом движении и во внешнеполитической сфере. Особого внимания в этой связи заслуживает история подготовки "секретного доклада", а также интерпретация "культа личности" и мер по его преодолению. 

31 декабря 1955 г. на заседании Президиума  ЦК, посвященного вопросам реабилитации, была создана специальная комиссия  для детального изучения всех  материалов во главе с секретарем  ЦК академиком П.Н.Поспеловым, тогдашним  директором Института Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. 8 февраля 1956 г. "комиссия Поспелова" представила в Президиум доклад о репрессиях главным образом против партийно-политического руководства и обвинениях в антисоветской деятельности. На следующий день доклад был заслушан на Президиуме, все члены которого испытали глубокий шок от документально подтвержденных фактов. Основное содержание последовавшей дискуссии сводилось к тому, надо ли говорить об этом на съезде и в какой форме. Мнения разделились: сторонниками прочтения доклада на съезде были Аристов, Шепилов и Маленков, против выступили Молотов, Ворошилов и Каганович. Хрущев пытался найти компромиссное решение, которое сводилось к манере подачи материала, чтобы, по его выражению, "не смаковать прошлое". Иными словами, проблему надо было "взять под контроль". 

ХХ съезд, между  тем, готовился по накатанной схеме, никакого "секретного доклада" в  повестке дня не было. Накануне открытия съезда Президиум решил вынести  на пленум ЦК предложение о специальном  докладе о "культе личности". Пленум одобрил это предложение. Однако текста "компромиссного" доклада еще не существовало. Только к 18 февраля, параллельно основной работе съезда, Поспелов и Аристов подготовили вариант, который Хрущева не устроил. Хрущев возражал против того, что обходились молчанием вопросы персональной ответственности окружения вождя, а вся вина возлагалась на самого Сталина и "вышедший из-под контроля аппарат НКВД", отсутствовала информация о послевоенных репрессиях. На следующий день Хрущев пригласил стенографистку и продиктовал ей свой вариант, основная идея которого заключалась в том, чтобы переложить всю ответственность за преступления на Сталина и Берию, реабилитировать партию, социалистическую систему и идеи коммунизма. После этого оба текста — Поспелова — Аристова и Хрущева — были сведены в один, который Хрущев и зачитал на съезде. 

"Секретный  доклад" строился на последовательном  изложении фактов, показывающих  формирование "культа личности" Сталина и его проявления. Противопоставление Сталина Ленину, а авторитарного стиля руководства практике демократического централизма было основной идеей доклада. Особый акцент делался на ленинской приверженности коллегиальности в партийной работе. Формирование "культа" подавалось как результат последовательного предательства Сталиным Ленина, начиная с сокрытия его политического "завещания", факт которого впервые был предан гласности. Полностью отрицался один из основополагающих постулатов о Сталине как "продолжателе дела Ленина". В противовес этому возникал образ палача, виновного в уничтожении "ленинской гвардии", организовавшего убийство Кирова, расстрелявшего XVII съезд, виновного в выбивании показаний из честных коммунистов и репрессировавшего военных и партийных руководителей. Таким образом, главная вина Сталина состояла в преступлениях против партии, которая становилась основной жертвой "культа личности". Это позволяло полностью обойти вопрос о вине партии перед народом, не говоря уж о системе организации власти, в недрах которой зрел и развивался развенчиваемый "культ". Кроме того, Сталину вменялась в вину ответственность за депортацию кавказских народов, разрыв с Югославией, фабрикация послевоенных "дел", прежде всего "ленинградского", "мингрельского" и "дела врачей". Особо Хрущев остановился на вине Сталина в начальный период войны. Сталин-полководец, генералиссимус превращался в карикатурный персонаж, в безвольного, растерянного и напуганного человека. 

Таким образом, полной картины репрессий в докладе  не было: "сталинские преступления" не распространялись на коллективизацию, голод 1930-х годов, репрессии против простых граждан и партийной оппозиции. Более того, борьба с троцкистами, оппозиционерами "всех мастей" признавалась одним из важнейших достижений Сталина. Доклад был полной неожиданностью и потрясением для большинства делегатов съезда, которые слушали его в полной тишине. Даже при всей "отжатости" фактов трагизм и леденящий ужас произошедшего пронизывал каждого сидящего в зале. Аплодисментов после доклада не было. 

Поступок Хрущева  долгие годы подавался исторической литературой как "факт его личного мужества", главная его заслуга перед страной. Представляется, что "концепция личного мужества" здесь вряд ли уместна. Скорее речь идет о шаге талантливого политика, предпринятого на грани риска. Расчет Хрущева строился на знании общественных настроений, прежде всего среди делегатов, то есть высшего и среднего слоя номенклатуры. От поддержки именно этого слоя напрямую зависела судьба и самого Хрущева. Поэтому вопрос об ответственности за репрессии местных руководителей, находившихся под прессом "культа", не поднимался, а публичное осуждение репрессий гарантировало от их повторения в будущем. Обратной, но не менее важной стороной хрущевского расчета было понимание неизбежности такого рода события. Но в будущем он мог потерять инициативу, а в чьих руках она окажется, как повернется тогда вопрос о вине, в том числе его, Хрущева, за репрессии на Украине, вряд ли можно было предсказать. Скорее, он закрыл собой пробоину в корабле, чтобы не дать пучине поглотить и капитана, и всю команду, и корабль.