1. Смута
К началу XVII века
процесс становления российской
государственности не имел полной
завершенности, в нем накопились
противоречия, вылившиеся в тяжелый
кризис. Охвативший и хозяйство,
и социально-политическую сферу,
и общественную мораль, этот кризис
получил название «Смута». Смутное
время - период фактического безвластия,
хаоса и небывалых общественных
потрясений.
Понятие «Смута»
пришло в историографию из
народного лексикона, означая
прежде всего анархию и крайнюю
неустроенность общественной жизни.
Современники Смуты оценивали
ее как кару, постигшую людей
за их грехи. Такое понимание
событий в заметной степени
отразилось в позиции С. М.
Соловьева, понимавшего кризис
начала XVII века как всеобщее моральное
разложение.
По мнению К.
С. Аксакова и В. О. Ключевского,
в центре событий была проблема
законности верховной власти. Н.
И. Костомаров сводил суть кризиса
к политическому вмешательству
Польши и интригам католической
церкви. Подобный взгляд высказывал
американский историк Дж. Биллингтон-
он прямо говорил о Смуте
как о религиозной войне. И.
Е. Забелин рассматривал Смуту
как борьбу между стадным и
национальным принципами. Представителем
стадного принципа являлось боярство,
жертвовавшее национальными интересами
ради собственных привилегий. Такая
мысль не чужда была и Ключевскому.
Значительный блок
в историографии Смуты занимают
труды, где она представлена
как мощный социальный конфликт.
С. Ф. Платонов видел несколько
уровней этого конфликта: между
боярством и дворянством, между
помещиками и крестьянством и
др. Н. Н. Фирсов в 1927 году
говорил о крестьянской революции
как о реакции на развитие
торгового капитала.
Если в дореволюционной
историографии политические, морально-этические
и социальные аспекты Смуты
были представлены как относительно
равноценные, то советская историография
явный крен делала в сторону
только социальных факторов, как
правило, абсолютизируя их. Интерпретируя
события Смутного времени исключительно
как «крестьянскую революцию», историки-марксисты
отвергли сам термин «Смута».
М. В. Нечкина заявила в 1930
году, что этот термин был принят,
главным образом, в дворянской
и буржуазной исторической литературе,
«возник в контрреволюционных
кругах и заключает отрицательную
оценку революционного движения».
Понятие «Смута» было надолго
вытеснено формулировкой «крестьянская
война под руководством Болотникова»,
что нашло отражение в работах
М. Н. Покровского, И. И. Смирнова,
Б. Д. Грекова, А. М. Сахарова,
В. И. Корецкого и др.
Односторонность подходов
и оценок постепенно изживалась.
Появились работы, где анализу
подвергается весь спектр причин
и проявлений Смуты. Большое
количество работ написано Р.
Г. Скрынниковым, в них приведен
обширный фактический материал,
показана подлинная роль личностей,
участвовавших в событиях, в том
числе и Болотникова.
В. Б. Кобрин определил
Смутное время как «сложнейшее
переплетение разнообразных противоречий-
сословных и национальных, внутриклассовых
и межклассовых». Он ставил
вопрос: «Вправе ли мы бушевавшую
в России начала XVII века гражданскую
войну свести к крестьянской?».
Отказавшись от стереотипов в
оценках исторических личностей,
Кобрин попытался по-новому трактовать
роль и Бориса Годунова, и Лжедмитрия
I, приписывая им некий «реформаторский
потенциал». Вполне правомерно применяя
к Болотникову критерий народного
восприятия, Кобрин «забывает» и
о непопулярности в народе
Годунова, и о крайнем неприятии
самозванца - проводника католических
интересов. Сохранившиеся документы
времен Смуты ясно свидетельствуют,
что самозванцы были не просто
предателями национальных интересов,
а прямыми ставленниками зарубежных
держав и агентами антироссийского
заговора.
Непосредственным толчком
к брожению послужило пресечение
правящей династии Рюриковичей,
представителей которой массовое
сознание признавало в качестве
«природных государей». Династический
кризис вызвал растерянность
в народе, а в верхних слоях
знати возбудил хищные амбиции
и стремление к власти и привилегиям.
Схватка за царский престол, начатая московским
боярством, привела к разрушению государственного
порядка, к общественной деморализации.
Предпосылки Смуты
зарождались еще в период правления
Иоанна Грозного, централизаторская
политика которого проводилась
с крупными издержками. Усилия
правительства по укреплению
государства, по обеспечению безопасности
границ осознавались в народе
как необходимые. Народ был
готов к самопожертвованию для
общегосударственного строительства.
Однако жестокая воля царя
«отодвигала» его на задний
план. Разнузданность опричников
и крайняя бесцеременность в
выборе политических средств
нанесли тяжелый удар по общественной
нравственности, заронили сомнения
и шаткость в умы людей. Ситуацию
усугубляли экономические трудности,
ставшие результатом истощения
сил страны в Ливонской войне
и постоянного напряжения на
южных рубежах, создаваемого Крымским
ханством.
Царствование Федора
Иоанновича, сына Грозного, было
временем политической осторожности
и успокоения народа после
опричнины. За спиной несамостоятельного
Федора его шурин Борис Годунов,
выполняя регентские функции,
сумел стать фактическим правителем
государства. В январе 1598 года
после смерти Федора не осталось
законных наследников престола.
Земский собор избрал на царство
Годунова, популярность которого
была непрочной, что отражали
закулисные интриги боярства
против него. Являясь первым в
русской истории выборным монархом,
Годунов зарекомендовал себя
не столько самодержцем, сколько
популистом-временщиком, неуверенным
в себе и боящимся открытых
действий. Времена опричнины сказались
на его политической характеристике,
как и на всем обществе, где
после Грозного тлели искры
нравственного разложения. Годунов
стремился получить общественное
расположение, раздаривая незаслуженные
привилегии и давая самые громкие
обещания, в то же время упорно
укрепляясь у власти за счет
тайного надзора и доносительства,
а также неафишируемых репрессий,
то есть за счет тех же
беззаконий, что были присущи
опричнине.
Начало царствования
Бориса несло людям немало
благих надежд. Он выступил защитником
прочной морали, запретив частную
торговлю водкой. Внутренняя политика
направлялась на социальную стабилизацию
в стране. Поощрялись колонизация
новых земель и строительство
городов в Поволжье и на
Урале. Были некоторые достижения
и во внешней политике.
В ряде современных
публикаций делаются попытки
представить Годунова в качестве
реформатора на том лишь основании,
что он был выборным правителем.
Этот тезис неубедителен. Именно
на время правления Годунова
приходится учреждение крепостного
права в России. Будучи боярином
по духу и происхождению, царь
Борис усиливал привилегии боярства,
хотя нельзя не видеть и
такого мотива в прикреплении
крестьян к земле, как стремление
со стороны государственной власти
предотвратить запустение центральных
уездов страны вследствие расширяющейся
колонизации и оттока населения
на окраины. В целом же введение
крепостного права, безусловно, усилило
социальное напряжение в стране.
Оно - вместе с обострением
династической проблемы, усилением
боярского своеволия, иностранным
вмешательством в русские дела
- способствовало разложению морали,
распаду традиционных представлений
и отношений.
Смута проявилась
прежде всего в умах и душах
людей. Страшный голод начала
XVII века добил привычные моральные
ценности, скреплявшие людей в
единый коллектив. Голод, последствия
которого усугублялись ошибками
правительства Годунова, выкосил
сотни тысяч человеческих жизней.
Историк А. П. Щапов писал:
«...люди, терзаемые голодом, валялись
на улицах, подобно скотине, летом
щипали траву, а зимой ели
сено. Отцы и матери душили, резали
и варили своих детей, дети-
своих родителей, хозяева - гостей,
мясо человеческое продавалось
на рынках за говяжье; путешественники
страшились останавливаться в
гостиницах...»
Народ бедствовал,
а в это же время знать
устраивала дележ богатства и
привилегий, злобно соперничая в
поисках личного благополучия. Запасов
зерна, припрятанных многими боярами,
хватило бы всему населению
на несколько лет. Доходило
до людоедства, а. спекулянты удерживали
хлеб, предвкушая повышение цен
на него.
Суть происходящего
хорошо осознавалась в народе
и определялась словом «воровство»,
но быстрых и простых путей
выхода из кризиса не мог
предложить никто. Чувство сопричастности
к общественным проблемам у
каждого отдельного человека
оказывалось недостаточно развитым.
К тому же немалые массы
простых людей заражались цинизмом,
корыстью, забвением традиций и
святынь. Разложение шло сверху-
от потерявшей всякий авторитет
боярской верхушки, но грозило
захлестнуть и низы. Антиобщественные
интересы явно брали верх, в
то время как энергичные и
честные люди, по словам С. М
Соловьева, «погибли жертвами
безнарядья». Во всех сословиях
налицо были раздоры, недоверие,
падение нравов. Это оттенялось
бездумным копированием иноземных
обычаев и образцов. Смута в
умах усиливалась разгулом коррупции
и дороговизны.
Безвластие и потеря
централизующих начал вели к
оживлению местного сепаратизма.
Собранные до этого в единое
государство отдельные земли
стали вновь проявлять признаки
обособленности. Брожение охватило
и жителей нерусских окраин - как
тех, что были присоединены
с помощью военной силы, так
и тех, которые вошли в состав
Российского государства добровольно,
откликнувшись на перспективу
стабильного порядка и отлаженных
связей в сильном государстве.
Политическая дестабилизация вызывала
неизбежное недовольство среди
национальных меньшинств. Если до
Смуты Москва была координирующим
центром, связывающим все области
страны, то с утратой доверия
к московским властям утрачивались
и связи между отдельными областями.
«...Потеряв политическую веру
в Москву, начали верить всем
и всему... Тут-то в самом деле
наступило для всего государства
омрачение бесовское, произведенное
духом лжи, делом темным и
нечистым» (С. М. Соловьев). Государство
превращалось в бесформенный
конгломерат земель и городов.
Пренебрежение к государственным
интересам и мелочная корысть
боярства породили такое явление,
как самозванство. Как писал Н.
М. Карамзин, «...оцепенение умов
предавало Москву в мирную
добычу злодейству. Расстрига со
своими ляхами уже господствовал
в наших пределах, а воины Отечества
уклонялись от службы Так нелюбовь
к государю рождает нечувствительность
и к государственной чести!».
Ни один из самозванцев не
посмел бы посягнуть на престол
без открытой или тайной поддержки
боярских группировок. Лжедмитрий
I нужен был боярам для свержения
Годунова, чтобы подготовить почву
для воцарения одного из представителей
боярской знати. Этот сценарий
и был разыгран. Авантюра самозванца
быстро исчерпала себя, когда
боярский заговор окончательно
созрел. В результате его на
престол вступил князь Василий
Шуйский.
Ограниченный претензиями
боярства, Шуйский принес присягу
своим подданным, что означало
обязательство править по закону,
а не по царской прихоти.
Независимо от личных качеств
нового правителя, это был первый
в России договор царя и
общества, хотя от имени общества
в данном случае поспешила
выступить боярская верхушка. Однако
новые политические потенции
так и не успели проявиться
в условиях разгулявшейся народной
стихии. Шуйский вступил на престол
в результате закулисных интриг,
«без воли всея земли», народное
сознание отказалось признать
его царем. Странный характер
происходивших на вершинах власти
перемен подогревал сомнения
и недоверие среди народа. Трудно
было поверить в искренность
пропаганды, недавно уверявшей в
истинности царевича Дмитрия,
а спустя лишь месяцы объявившей
его лгуном и изменником. Брожение
нарастало. Боярство, раздувая Смуту,
загоняло себя в тупик. В
социальных низах антибоярские
настроения переросли в открытые
выступления, вылившиеся в восстание.
Вставший во главе его Болотников
призывал истребить бояр и
овладеть «...женами их, и вотчинами,
и поместьями». Масла в огонь
подливала Польша, посылавшая в
Московию иезуитов, шляхтичей-авантюристов
и разного рода подонков своего
общества.
Страну захлестнула
уголовщина. Грабежами занимались
бродившие от города к городу
польские, дворянские, казачьи отряды,
различные ватаги и банды. От
имени «тушинского вора» и
польского наместника Гонсевского
шла раздача поместий присягнувшим
им корыстолюбцам, хотя хозяева
этих поместий были в полном
здравии. Помутнение в умах
раскалывало семьи, брат шел
на брата, отец - на сына. В Москве
у кремлевского дворца беспрестанно
волновались толпы народа, предписывая
Шуйскому, а затем и Боярской
думе, что нужно делать и какие
указы принимать.
После свержения
Шуйского и нескольких месяцев
«семибоярщины» претензии на
московский престол перешли к
иностранцам. В августе 1610 года
одна из боярских группировок
«организовала» присягу польскому
королевичу Владиславу, который после
этого еще 24 года считал себя «законным
московским государем», хотя не выполнил
главного условия бояр - не принял православия.
К концу 1611 года
Московское государство выглядело
полностью разрушенным. Правительство
было парализовано. В центре страны
хозяйничали поляки, захватившие
Смоленск и Москву. Новгород оказался
у шведов. Каждый русский город
действовал особняком. Однако
в сознании людей все настойчивее
крепла тяга к порядку. В
отдельных землях- начиная с 1606
года - регулярно собирались местные
земские советы, где люди сообща
обсуждали свои интересы. Постепенно
становилось все яснее, что
решение проблем невозможно только
в местных рамках - зрело понимание
необходимости общерусского движения.
Отражением этого стали народные
ополчения, собираемые в русских
провинциальных городах. Несмотря
на распад государственных связей,
осознание национального единства
не исчезло - напротив, Смута придала
ему особую силу. Непрерывную
проповедь в пользу единства
всех православных вела церковь.
«Религиозные и национальные
силы пошли на выручку гибнувшей
земли» (В. О. Ключевский). Народная
энергия не увяла от «безнарядья»,
продолжая питать государственное
творчество. Несмотря на Смуту,
в это время русские активно
осваивают Поволжье, Урал, Сибирь. Именно
в те годы возникают города
Пелым, Верхотурье, Сургут, Нарым,
Томск, Мангазея, Туринск.