В поисках ружья

В ПОИСКАХ  РУЖЬЯ

Оружие с надёжным в действии, но чрезвычайно дорогим, сложным и требовательным к уходу  колесцовым замком продолжало производиться  до середины XVIII века.

Во второй половине XVII века основу европейских армий составляла пехота, вооружённая облегчёнными мушкетами, годными для использования без  подпорки, и трёхметровыми «шведскими»  пиками. Конница, которой больше не угрожали медлительные, но непрошибаемые  «ежи» баталий, почувствовала себя увереннее и переживала новый  расцвет. Обычная в средние века, но позже забытая атака в сомкнутом  строю, галопом, холодным оружием и  копытами снова входила в моду. Но вернуть себе господствующее положение  в бою кавалерия уже не могла: конный уже не стоил десяти пеших, как когда-то. Мушкетёр имел реальные шансы застрелить лошадь. Пикинёры, хоть и «укороченные», тоже дорого отдавали свои жизни.

Пикинёр «нового  образца»

А вот казне, напротив, обходились намного дешевле, чем кирасиры. Теперь именно пехоте предстояло стать главной  ударной силой. Но искусство наступательного  боя долго не давалось ей. Мушкетёрам приходилось держаться от врага  напочтительном расстоянии, в ближнем  бою они были слишком уж уязвимы. И дело было даже не в том, что  кортик являлся слабоватым аргументом в рукопашной. Стрелок вообще не мог использовать его, одновременно удерживая огромное ружьё, тлеющий  фитиль и деревянный шомпол. Пикинёры без огневой поддержки тоже немногого  стоили.

Время требовало создания принципиально нового оружия — единого  и универсального. Сочетающего свойства мушкета и пики.

РОЖДЕНИЕ  ЛЕГЕНДЫ

Кремнёвое ружье позволило  каждому солдату участвовать  как в перестрелке, так и в  ближнем бою. Оно возникло в результате объединения нескольких изобретений, каждое из которых имело непростую  историю. К заимствованному у  фитильного мушкета стволу добавились кремнёвый замок и бумажный патрон, повышающие скорострельность, надёжный стальной шомпол, а также штык. К  концу XVII века каждый из этих элементов  существовал уже не меньше полутора столетий. Но им очень долго не удавалось  найти друг друга.

Кремнёвый замок  превратил пистолет в оружие дешёвое  и практичное. Но прицельная дальность  осталась равной десяти шагам.

Кремнёвый замок был изобретён  на Ближнем Востоке практически  одновременно с появлением колесцового  замка в Европе. В 1500 году он, во всяком случае, уже применялся в Турции. Четырьмя годами позже арабский кремнёвый  стал известен в Испании. Отследить  же дальнейшее распространение этой технологии по Европе помогает длинная  череда высочайших запретов на её применение.

К стволам мушкетов поначалу пытались приваривать лезвия бердышей. Но при рубящем ударе  слишком легко было сломать ружьё.

Последний раз  кремнёвый замок был запрещён — под страхом смертной казни! — королём Франции Людовиком XIV в 1645 году. Но это вовсе не означало, что всякого, у кого он будет обнаружен, немедленно тащили к палачу. Производить, хранить, носить и даже использовать оружие с кремнёвым замком не возбранялось. С ним нельзя было лишь попадаться на глаза каптенармусу во время полкового  смотра. Солдат с «неуставным» мушкетом не считался экипированным. Во времена, когда воин получал средства из казны, но приобретал снаряжение самостоятельно, это приравнивалось к дезертирству.

Чем же удобный и недорогой (по сравнению с колесцовым) замок  так не угодил правителям? На самом  деле претензии были весомы. Турецкий замок, исключительно простой в  изготовлении и не склонный к поломкам, был при этом крайне ненадёжным в  действии. Одна осечка приходилась  на 3-5 выстрелов. На практике это означало, что залп полка окажется на 25% «жиже», чем в случае использования фитильных  мушкетов.

При выстреле из кремнёвого ружья сначала вспыхивал порох  на полке и только потом, с некоторой  задержкой, загорался заряд в  стволе. Следует заметить, что замок  срабатывал только в положении, близком  к горизонтальному.

Проблема надёжности отчасти  была решена с появлением немецкого  или «батарейного» кремнёвого замка  в тридцатых годах XVII века. Куда более  массивный и сложный европейский  вариант осекался лишь один раз на 7-15 выстрелов.

Русская фузея собственной  персоной. За границей модель более  известна как «длинный голландец». Выпускалась также в офицерском варианте, с прикладом из карельской берёзы.

Но и немецкий замок  не был лишён недостатков. Он состоял  из множества деталей, каждая из которых  могла выйти из строя. Даже если при  чистке терялся винт, в походной кузнице новый изготовить не могли. Кроме того, кремнёвый замок нуждался в новом типе боеприпасов: правильно  обтёсанных кусочках камня. Кремень  выдерживал всего два-три десятка  выстрелов, достать же новый было нелегко. Пока кремнёвые ружья оставались редкостью, маркитанты не поставляли расходные  материалы к ним.

Переход на оружие с кремнёвым  замком стал возможным только после  появления регулярных армий, получающих вооружение с казённых складов. Теперь, если ружьё выходило из строя, солдата  наказывали и... немедленно выдавали ему  новое. Ведь от безоружного стрелка  нет никакой пользы. Легко решился  вопрос и с производством кремней.

Заодно был внедрён  и железный шомпол, удобно убиравшийся  в ложу ружья. Принятые раньше толстые  деревянные шомпола постоянно ломались, да и носить их было неудобно, хотя стоили они дёшево и не портили ствол. Но с тех пор, как мушкетёры  перестали тратить собственные  деньги на покупку оружия, эти преимущества потеряли значение.

Экономические соображения  способствовали и принятию на вооружения известного с 1530 года бумажного дульного патрона. Суть изобретения заключалась  в том, что вместо деревянного  зарядца необходимое для выстрела количество пороха насыпалось в бумажную трубку — «гильзу». В неё же вклеивалась  и пуля. Использование гильз позволяло  отказаться от рожка с затравочным  порохом и пары пыжей. Теперь стрелок  просто доставал патрон из сумки, надкусывал его, высыпал немного пороха на полку, остальное в ствол, а затем  туда же забивал шомполом пулю вместе с гильзой. Удобство такой техники  заряжения не вызывало сомнений. Но в эпоху наёмных армий мушкетёры  с не меньшей доблестью, чем натиск вражеской кавалерии, отражали попытки  командования заставить их, кроме  пороха и свинца, покупать ещё и  дороговатую по тем временам бумагу.

Штык довершил превращение. Мушкетёры давно находили, что им требуется более сильное  оружие, чем шпага. Попытки приделать  остриё к подпорке прекратились, поскольку  и самой подпоркой перестали  пользоваться. Логичным казалось снабдить лезвием сам мушкет. Уже в XVI веке появились байонеты — вставляемые  в ствол ножи. Но они постоянно  ломались либо выпадали. В середине XVII века голландцы изобрели ввинчивающийся байонет. Но и он не удовлетворил военных, так как, когда нагретое стрельбой  дуло охлаждалось, резьба заклинивала  намертво. Распространение смог получить лишь штык, приваривавшийся снаружи  ствола.

Полевая артиллерия

С момента замены кулеврин скорострельными короткими пушками  в XVII веке и до появления нарезных орудий в конце XIX века огневая мощь артиллерии оставалась неизменной. И  развитие этого рода войск вынужденно ограничивалось постепенным повышением манёвренности. Вместо наёмных лошадей  и волов всё чаще использовались сильные, быстрые и не боящиеся выстрелов  артиллерийские кони. Раньше всего — на рубеже XVII-XVIII веков — полевая артиллерия была полностью переведена на «казённую» тягу в России. Главным образом  потому, что русские крестьянские лошадки были мельче и слабее западных аналогов и тянуть пушки не могли. Но к середине столетия примеру Петра  последовали и другие государи. Полевые пушки разных стран  различались дизайном, но не характеристиками. Почти всегда они весили около  полутора тонн и имели калибр 122 миллиметра (12 фунтов). Орудие делало один выстрел  в минуту и «доставало» на 400 метров картечью и вдвое дальше рикошетами. Ядро могло пролететь и два-три  километра, но на большой дистанции  оно уже не отскакивало от земли  и не представляло опасности.

ОТ  ФУЗЕИ К СЕМИЛИНЕЙНОМУ РУЖЬЮ

В 80-х годах XVII века «оружие  будущего» приняло законченный  вид. Конструкторам пришлось проделать  большую работу: ведь и сам по себе мушкет весил более шести  килограммов, теперь же к нему добавлялись  тяжёлый немецкий замок, полутораметровый стальной шомпол и полуметровый штык, в сумме весившие ещё два килограмма. Лишь ценой жесточайшей экономии (в жертву были принесены даже прицельные приспособления) удалось удержать общий  вес ружья в пределах 5,7 килограмма.

Не так-то просто оказалось  определиться с выбором калибра. Ещё в начале XVII века «двухместные» 20-23-миллиметровые мушкеты стали  сменяться куда более удобными 16-18-миллиметровыми. Но создатели фузеи всё-таки остановились на внушительном калибре 20,3-21,6 мм.

Крепившаяся к гренадёрскому  шлему коса служила не для украшения, а для защиты шеи от сабельных  ударов.

Решающее значение при  этом сыграла, как ни странно, длина  ствола. Он теперь одновременно являлся  и «древком» для штыка: возможность  нанести удар чуть раньше казалась большим преимуществом. Массово  же производить стволы с соотношением калибра к длине больше 1:70 в  ту пору не могли.

Конечно, фузея  со 142-сантиметровым стволом представляется громадным ружьём. Но для того, чтобы  оценить её габариты в полной мере, требуется некоторая дополнительная информация. Например, тот факт, что  даже в 1836 году (а это уже XIX век) лишь каждый сотый из призванных во французскую  армию рекрутов был выше 172 сантиметров. Средний же рост новобранцев составлял  всего 158 сантиметров. Впрочем, французы тогда считались низкорослой  нацией. Русские и англичане были несколько выше.

Калибр фузеи не только был велик «от рождения», но и  постепенно возрастал со временем. Ведь после каждых двадцати выстрелов  ружьё приходилось прочищать  кирпичной пудрой, иначе нагар (смесь  свинца, сажи и окалины) забивал ствол  до такой степени, что пуля уже  не входила в него. А поскольку  возле казны и дульного среза  ствол растирался быстрее, чем посередине, периодически ружье отправляли в  мастерскую и рассверливали.

Рост «маленького  корсиканца» составлял 170 сантиметров. То есть был значительно выше среднего по меркам XVIII века. Хотя, вполне вероятно, Наполеон казался ниже из-за непропорционального  телосложения.

Выпущенные из фузеи пули наносили ужасные раны, но в цель попадали редко. Причём от усилий стрелка  результат практически не зависел  — легендарная меткость Соколиного Глаза (как, впрочем, и его предшественника  Робина Гуда) является мифом. Даже в  идеальном случае рассеяние пуль, вылетавших из гладких стволов той  эпохи, было очень большим. Лучшее спортивное ружьё со стволом длиной 120 калибров обеспечивало верный выстрел по ростовой мишени с 60 метров. Военное 70-калиберное — с 35 метров. Короткое и лёгкое охотничье  либо кавалерийское ружьё — только с 20 метров. То есть плохой стрелок, конечно, мог промахнуться и с такой  дистанции. Но с большего расстояния даже снайпер попадал во врага  лишь случайно.

Увы, такой бой имели  только новые ружья, заряженные с  большой аккуратностью. Ствол старой фузеи, повидавшей и испытавшей многое, как правило, был не раз погнут при штыковых ударах. А помятая  шомполом и облепленная бумагой  пуля могла считаться «круглой»  лишь очень условно. К перечислен- ному стоит прибавить сокрушительную отдачу.

Несмотря на удобство нового замка и применение бумажного  патрона, очень низкой оставалась и  скорострельность: на заряжение уходило  от одной до полутора минут, оружие было чудовищно длинным, да и штык мешал работать шомполом.

Лишь в середине XVIII века король Пруссии Фридрих II решил, что  преимуществами в штыковом бою можно  отчасти пожертвовать в пользу увеличения темпа стрельбы. Так появилось  новое семилинейное (17,8 мм) ружьё  со стволом, укороченным до 60 калибров.

В чём истинное величие  государя? Это когда вокруг гренадёры... и они только по грудь.

Действенность выстрелов  по лошади несколько снизилась, но теперь пехота могла давать уже полтора  залпа в минуту. Путём систематической, заядлой и усиленной порки  мушкетёров пруссакам даже удалось  довести скорострельность до четырёх  залпов. Но... опыт был признан неудачным. То есть мушкетёров, конечно, пороли и  дальше, но делать больше залпа в  минуту пехоту до середины XIX века уже  не учили. Всё равно пули улетали  непонятно куда, и частый огонь  не имел иных последствий, кроме задымления и расхода боеприпасов. Реальный эффект давали только выстрелы в упор и штыковые удары.

Тем не менее к концу  века по всей Европе были признаны удобство и практичность укороченного ружья, и семилинейный калибр стал стандартным.

О настоящей стандартизации, впрочем, говорить ещё не приходилось. Особенностью вооружения армий XVIII века (как и многих предыдущих веков) было отсутствие однообразия. Для каждого  вида пехоты — мушкетёров, егерей, гренадёров — и для каждого вида конницы  разрабатывалась и утверждалась на высочайшем уровне особая модель ружья. Но и ею снабжались только гвардейские  полки. Большинство же солдат носило оружие самого разнообразного, а нередко  и загадочного происхождения. Ведь основную его массу составляли трофеи, взятые во время бесчисленных войн, результаты переделок и модернизаций, а также реликты давно ушедших  эпох. К примеру, фузеи, изготовленные  при Петре I, продолжали использоваться вплоть до Отечественной войны 1812 года. А после неё ситуация стала  только хуже: собрав со всей Европы самый  невозможный оружейный хлам, французы принесли его в Россию и бросили  под Москвой.