Автор работы: Пользователь скрыл имя, 23 Ноября 2011 в 09:38, доклад
Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856 гг.), гвардейский офицер в отставке, внук М. М. Щербатова, в 1829-1830 гг. написал (по-французски) восемь"Философических писем" на религиозно-исторические темы. Опубликование перевода первого "Философического письма" в журнале "Телескоп" стало вехой в истории русской общественно-политической мысли.
Крупным событием в
идейной жизни России стало опубликование
в журнале "Телескоп" (в октябре
1836 г.) "Философического письма"
Чаадаева.
Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856 гг.),
гвардейский офицер в отставке, внук М.
М. Щербатова, в 1829-1830 гг. написал (по-французски)
восемь"Философических
писем" на религиозно-исторические
темы. Опубликование перевода первого
"Философического письма" в журнале
"Телескоп" стало вехой в истории
русской общественно-политической мысли.
Чаадаев писал о пустоте русской истории,
об отрыве России от других народов: "Мы
не принадлежали ни к одному из великих
семейств человечества, ни к Западу, ни
к Востоку, не имеем преданий ни того, ни
другого. Мы существуем как бы вне времени,
и всемирное образование человеческого
рода не коснулось нас". Опираясь одним
локтем на Китай, другим на Германию, Россия
должна бы соединить два великих начала
разумения - воображение и рассудок, воплотить
в своем гражданственном образовании
историю всего мира. Вместо этого "мы
составляем пробел в порядке разумения".
Причиной отрыва России от величественной
истории западных народов Чаадаев считал православие:
"Ведомые злою судьбою, мы заимствовали
первые семена нравственного и умственного
просвещения у растленной, презираемой
всеми народами Византии".
Чаадаев - религиозный
философ, но его концепция истории пронизана
социальными мотивами, поскольку цель
христианства он видел в учреждении на
земле совершенного порядка. Этой цели
отвечает западное (католическое) христианство,
которому свойственны "животворный
принцип единства", организующее начало
и социальность.
Византийская православная церковь, наоборот,
исповедует аскетизм, покорность, смирение,
отрешение от мира.
В странах Запада, подчеркивал философ,
борьба за идеи привела к важным социальным
последствиям: "Искали истину и нашли
свободу и благосостояние". Чаадаев
оговаривает, что на Западе есть не только
добродетели, но и пороки. Однако народы
Европы, в отличие от России, имеют богатую
историю.
Из-за православия, считал Чаадаев, вся
история России шла не так, как история
западных народов: "В самом начале у
нас дикое варварство, потом грубое суеверие,
затем жестокое, унизительное владычество
завоевателей, (дух которого национальная
власть впоследствии унаследовала), владычество,
следы которого в нашем образе жизни не
изгладились совсем и поныне".
Еще резче, чем самодержавие ("национальную
власть"), Чаадаев порицал крепостничество.
Публикацию "Философического письма"
Герцен назвал выстрелом, раздавшимся
в темную ночь: "Письмо Чаадаева потрясло
всю мыслящую Россию". Письмо стало
стимулом к обсуждению исторических судеб
страны. Главный упрек представителей
власти Чаадаеву сводился к тому, что "Философическое
письмо" противоречит патриотизму и
официальному оптимизму. В доносах утверждалось,
что опубликование "Философического
письма" доказывает "существование
политической секты в Москве; хорошо направленные
поиски должны привести к полезным открытиям
по этому поводу". Николай I, чтобы сильнее
унизить автора, повелел считать его сумасшедшим.
Обсуждение перспектив развития России
породило к концу 30-х гг. два идейных направления
в среде столичной интеллигенции - западников
и славянофилов.
Западники, вслед за Чаадаевым, видели
в странах Западной Европы осуществление
идей закона, порядка, долга, справедливости.
Видными западниками были: профессор Тимофей
Николаевич Грановский , историк и правовед
Константин Дмитриевич Кавелин , А. И. Герцен,
В. Г. Белинский и др. В среде западников
обсуждались не столько проекты конституции
будущей России (в дореформенный период
такое обсуждение было опасно), сколько
общие перспективы развития страны в связи
с историей других европейских стран.
Первостепенной была проблема прав личности.
К концу 30-х гг. оформились в течение общественной
мысли противостоящие западникам славянофилы.
Ю.Ф. Самарин, А.С. Хомяков, братья К.С. и
И.С. Аксаковы, И. В. и П.В. Киреевские объединялись
вокруг журналов "Русская беседа"
и "Московитянин". Они порицали западников
за то, что те решали проблемы основ или
начал русской (и вообще славянской) жизни
отрицательно, усматривая особенность
русской жизни в том, что в ней нет чего-то,
что есть в Европе. Славянофилы эту же
проблему стремились решать положительно,
исследуя те особенности русской и славянской
жизни, которых нет у других народов. Такой
подход привел к противопоставлению Западу
России, особенно допетровской Московской
Руси.
Главной особенностью России, отличающей
ее от Запада, славянофилы называли "общинное
начало", "соборность", единодушие
и согласие. В славянском мире личность
органически включена в общность. Славянский
мир выше всего ценит общность и свободу
внутреннюю (свое духовное единство и
единение с богом). Поэтому у России свой,
особый путь, отличный от "ложных начал
исторической жизни Запада".
Общие верования и обычаи славян делают
лишними насильственные законы. Государство
и внешняя свобода, по учению славянофилов,
- ложь и неизбежное зло; славяне для того
и призвали варягов, чтобы избежать государственных
забот и сохранить свободу внутреннюю.
Славянофилы утверждали, что до Петра
I Московская Русь была единой великой
общиной, единением власти и земли. Петр
I разрушил это единство, внедрив в государство
бюрократию и узаконив "мерзость рабства".
Насаждение Петром западных начал, чуждых
славянскому духу, нарушило внутреннюю,
духовную свободу народа, разъединило
верхи общества и народ, разобщило народ
и власть. С Петра I берет начало "душевредный
деспотизм".
Резко осуждая "петербургскую бюрократию",
славянофилы одобряли
самодержавие: самодержавие лучше всех
других форм именно по той причине, что
любое стремление народа к государственной
власти отвлекает его от внутреннего,
нравственного пути. Самарин возражал
против дарования народу какой бы то ни
было конституции еще и на том основании,
что такая конституция, не основанная
на народных обычаях, неизбежно будет
чужой, антинародной - немецкой, французской
или английской, но не русской конституцией.
Исходя из суждения, что "государство
как принцип - ложь", славянофилы пришли
к своей знаменитой формуле: "сила власти
- царю; сила мнения - народу". Они утверждали,
что в допетровской Руси проявлением единства
власти и народа были Земские Соборы, которые
выражали свободное мнение народа. Прежде
чем принимать решение, власть должна
выслушать землю. Единство власти и народа
в Московской Руси XVII в. понималось как
союз самоуправляющихся земледельческих
общин при самодержавной власти царя.
Славянофилы, как и западники, выступали
за освобождение крестьян. Славянофилы
первыми обратили внимание на сохранение
у славянских народов общинного землевладения.
В крестьянской общине они видели проявление
соборности, коллективных начал славянского
быта, преграду против частной собственности.
При отмене крепостного права славянофилы
предлагали наделить крестьян землей,
сохранив общину как залог "тишины внутренней
и безопасности правительства".
Славянофилам были присущи идеи панславизма и мессианской
роли России. Порицая порядки буржуазного
Запада, они утверждали, что православный
русский народ - богоносец с его старинными
формами общинности избавит от "скверны
капитализма" сначала славян, а затем
и другие народы.
Острота споров славянофилов и западников
не мешала обмену идеями. Под влиянием
западников славянофилы познакомились
с философией Гегеля. Западники признали
значение самобытности России и преодолели
бытовавшее среди них презрение к "лапотной
и сермяжной действительности". Западники
Герцен, Огарев и Бакунин взяли у славянофилов
идею крестьянской общины, увидев в ней
основу "русского
социализма".