Жизнь и деятельность выдающегося русского полководца, героя Плевны и Шипки: М.Д. Скобелева

 

С О Д Е Р Ж А Н И Е :

 

 

 

В В Е Д Е Н И Е

 

ОТ РОЖДЕНИЯ ДО СЛАВЫ

 

ГЕРОЙ ПЛЕВНЫ И ШИПКИ

 

«ОН НАШ, ОН РУССКИЙ»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 .

В В Е Д Е Н И Е

 

 

Он прошел через множество войн, но ему не суждено было погибнуть на поле брани. Его смерть переживалась как всенародное горе. На венке от Академии генерального штаба серебрилась надпись: «Герою Михаилу Дмитриевичу СКОБЕЛЕВУ – полководцу СУВОРОВУ равному». Крестьяне 20 верст на руках несли гроб Михаила Дмитриевича до Спасского, родового имения Скобелевых. Там он был похоронен в церкви рядом с отцом и матерью. В 1912 году в Москве на Тверской площади на народные средства Скобелеву был поставлен красивый памятник, но в 1918-м он был снесен согласно декрету «О снятии памятников царей и их слуг и выработке проектов памятников Российской социалистической революции».  
 

Героями не рождаются. Ими  становятся. Истина старая, как мир. Но за всю историю мира не так  уж много наберешь примеров, подтверждающих эту максиму. Михаила Дмитриевича Скобелева к этим немногим можно смело отнести.

Еще будучи слушателем военной  академии Михаил Скобелев был послан за 30 верст от Петербурга на берег Финского залива производить съемку местности. Остановившись в небольшой деревушке, где прожил несколько месяцев, был поражен бедностью и нищетой местных крестьян. Истратив все жалование на покупку одежды и обуви местной детворе, он щедро помогал и местному крестьянину Никите, у которого жил все это время. Однажды он пошел в лес за жердями и на обратном пути застрял в болоте. Захудалая белая сивка спасла жизнь будущего героя России. «Я ее налево забираю, а она меня направо тянет, – говорил Скобелев Никите, – если где придется мне на лошади ездить, так чтобы твою сивку помнить, всегда буду белую выбирать».

Очевидно, после этого  у Скобелева возникло мистическое пристрастие к лошадям белой масти; а белый мундир во время боя был продолжением и завершением белизны его коня. Именно поэтому русские воины называли Скобелева «Белым генералом», а в Средней Азии и на Балканах – «Ак-пашой»; его упоминание приводило в трепет азиатских неприятелей и турецких янычар. Простые российские солдаты относились к нему с уважением и пиететом. Офицеры-штабисты – недолюбливали, завидуя его успехам, шептались за его спиной, что он позер, который нарочито щеголяет своей отвагой, презрением к опасности и к смерти. Отлично знавший генерала Василий Иванович Немирович-Данченко, брат основателя Художественного театра, отмечал, что «презрение к смерти – лучший жест из всех жестов, когда-либо придуманных людьми». Немирович-Данченко писал: «Он знал, что ведет на смерть, и без колебаний не посылал, а вел за собой. Первая пуля – ему, первая встреча с неприятелем была его. Дело требует жертв, и, раз решив необходимость этого дела, он не отступил бы ни от каких жертв».

В то же время Скобелев не был «солдафоном». Это был умный, интересный, неординарный человек – ироничный, веселый, отличный спорщик и разудалый гуляка. Но главному делу своей жизни – службе Отчизне, он отдавал себя без остатка. Это был удивительный полководец и необычный человек, который при жизни стал настоящей легендой. 

 

ОТ РОЖДЕНИЯ ДО СЛАВЫ

 

В этом году исполняется 167 лет со дня рождения Михаила Дмитриевича Скобелева. Легендарный генерал и будущий герой Отечества, любимец русских аристократов и дворян, простых крестьян и армии дореволюционной России появился на свет 17 сентября 1843 года в военной семье: он был первенцем у поручика Кавалергардского полка, впоследствии участника Крымской войны, кавалера почетной золотой шпаги. Дедушка Михаила, Иван Никитич, в Отечественную войну 1812 года состоял адъютантом у самого Кутузова, дослужился до чина генерала от инфантерии, был комендантом Петропавловской крепости и одновременно оригинальным военным писателем и драматургом. Дед был главной фигурой в домашнем воспитании внука. После его смерти мать юного Скобелева решила направить сына во Францию, где он обучался в пансионе, овладел несколькими языками. Впоследствии Скобелев говорил на восьми европейских языках (на французском, как на родном русском) и мог читать наизусть большие отрывки из произведений Бальзака, Шеридана, Спенсера, Байрона, Шелли. Из русских авторов он полюбил Лермонтова, Хомякова, Киреевского. Играл на фортепьяно и пел приятным баритоном. Словом был настоящим гусаром – романтиком в мундире офицера.

Вернувшись на родину, Михаил в 1861 году поступил в Петербургский университет, но вскоре семейные традиции взяли верх, и он подал прошение царю о зачислении его юнкером в Кавалергардский полк. Так началась его военная служба.

22 ноября 1861 года 18-летний Скобелев перед строем кавалергардов принес присягу на верность государю и Отечеству и с рвением начал постигать азы военного дела. В марте 1863-го он стал офицером, в следующем году перевелся в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, носивший имя героя Отечественной войны 1812 года Я.Кульнева, где был произведен в поручики. В воспоминаниях офицеров Гродненского полка он остался «истым джентльменом и лихим кавалерийским офицером».

В 1866 году Скобелев, блестяще сдав вступительные экзамены, поступил в Академию генерального штаба. Это была эпоха расцвета академии, в которой преподавали такие видные военные ученые, как Г.Леер, М.Драгомиров, А.Пузыревский. Но темпераментному офицеру учеба давалась нелегко, он то упорно занимался, восхищая преподавателей своими знаниями, то переставал ходить на лекции, предаваясь холостяцким пирушкам. Вероятно, ему не удалось бы окончить курс академии, если бы не профессор Леер, который угадал в нем исключительные военные дарования и потому со всем вниманием опекал его. По ходатайству Леера штабс-ротмистр Скобелев по выпуску из академии был зачислен в штат офицеров генерального штаба.

Однако прослужил он там недолго. При первом же удобном  случае испросил себе право на участие  в боевой деятельности. В 1869 году в  качестве представителя Генерального штаба он участвует в экспедиции генерал-майора А.Абрамова к границам Бухарского ханства. Предприятие это было не совсем удачным, однако позволило Михаилу Дмитриевичу познакомиться с азиатскими способами ведения войны, разительно отличавшимися от тех, что применялись в Польше. Увиденное захватило молодого офицера, и с тех пор Средняя Азия магнитом тянула его к себе.

В 1870 году Скобелев получает назначение на Кавказ, в отряд полковника Н.Столетова, где проявляет инициативу и энергию, иногда даже чрезмерные. Именно здесь с ним произошла история, омрачившая начало его службы в Средней Азии (Средне-Азиатский театр военных действий территориально входил в состав Кавказского военного округа). Выпросив у Н.Столетова небольшую партию солдат (уральских казаков), молодой офицер отправился в Красноводскую область, где и произвел в Закаспийском крае дерзкую и, хотя и удачную, но не входившую в планы командования рекогносцировку. Самовольство не понравилось начальству. К тому же правдивость представленной Скобелевым реляции о множестве разбитых им бухарских бандитских шаек вызвала сомнения, тем более что один из участников рекогносцировки - уральский казак – обвинил Михаила Дмитриевича во лжи.

Впоследствии стало известно, что  казак так поступил из-за личной неприязни к молодому офицеру, который в запальчивости ударил его по лицу. И хотя было проведено тщательное расследование, которое подтвердило невиновность Скобелева, но история в бухарском обществе приобрела некрасивый оттенок и долго вредила авторитету Скобелева. Недоброжелатели воспользовались случаем, чтобы проучить «петербургского выскочку». Дело закончилось двумя дуэлями Михаила Дмитриевича с офицерами штаба генерал-губернатора К.Кауфмана и отправкой Скобелева в Петербург.

Здесь Михаил Дмитриевич принял участие в работе Военно-ученого комитета Генерального штаба, а затем был назначен старшим адъютантом штаба 22-й пехотной дивизии, дислоцированной в Новгороде, с переводом в Генеральный штаб капитаном. Однако такая военная деятельность мало прельщала Скобелева, хотя 30 августа 1872 года ему и присваивается звание подполковника с переводом в штаб Московского военного округа. Практически сразу же он был откомандирован в 74-й Ставропольский полк командиром батальона. Там Скобелев узнает о готовящейся Хивинской экспедиции. Используя влияние своего дяди, министра императорского двора генерал-адъютанта графа А.Адлерберга, он буквально вымаливает себе назначение в Туркестан, где снаряжалась очередная (шестая по счету) экспедиция для завоевания Хивинского ханства.

Экспедиция состояла из четырех отрядов под общим командованием генерала К.Кауфмана. Скобелева назначили в Мангышлакский отряд (2140 человек) полковника Н.Ломакина командиром авангарда. За участие в Хивинском походе 1873 года Михаил Дмитриевич получил свою первую георгиевскую награду – орден св. Георгия IV степени, но за что именно, не совсем ясно. Принято считать, что орден Скобелев получил за блестяще проведенную рекогносцировку. Дело в том, что один из четырех отрядов, Красноводский, под командованием полковника В.Маркозова так и не дошел до Хивы. Выяснить причины этого и было поручено Скобелеву, который в ходе выполнения этого задания не только проявил личную храбрость и организаторские способности, но и снял обвинения с командования Красноводским отрядом, доказав невозможность движения по намеченному ранее пути.

Заслуги его в этой рекогносцировке  были вновь неоднозначно оценены  современниками. Однако генерал Кауфман, тщательно проверив факты, принял решение  наградить всех рядовых участников знаком отличия Военного ордена (Георгиевским крестом), а Михаила Дмитриевича представил к ордену св. Георгия IV степени. Вскоре Кавалерская Георгиевская дума большинством голосов признала Скобелева достойным награждения орденом. Вручая орден, генерал Кауфман сказал тогда Михаилу Дмитриевичу: «Вы исправили в моих глазах свои прежние ошибки, но уважения моего еще не заслужили».

В 1874 году Михаил Дмитриевич был произведен в полковники и флигель-адъютанты, женился на фрейлине императрицы  княжне М.Гагариной, но уютная семейная жизнь была не для него. В следующем году он вновь добивается направления его в Туркестан, где вспыхнуло Кокандское восстание. В составе отряда Кауфмана Скобелев командовал казачьей конницей, и его решительные действия способствовали поражению противника под Махрамом. Затем ему было поручено во главе отдельного отряда действовать против участвовавших в восстании кара-киргизов; победы Скобелева под Андижаном и Асаке положили конец восстанию.

Одетый в белый мундир, на белом  коне Скобелев оставался целым и  невредимым после самых жарких схваток с противником (сам он, отдавая дань суеверию, внушал себе и другим, что в белой одежде никогда не будет убит). Уже в то время сложилась легенда, что он заговорен от пуль. За свои подвиги в Кокандском походе Скобелев был награжден чином генерал-майора, орденами святого Георгия 3-й степени и святого Владимира 3-й степени с мечами, а также золотой саблей с надписью «За храбрость», украшенной бриллиантами. К нему пришла первая слава.  

 

ГЕРОЙ ПЛЕВНЫ И ШИПКИ

 

В апреле 1877 года началась русско-турецкая война, в которой Россия пришла на помощь братским славянским народам, и Скобелев решил непременно в ней участвовать. Казалось, что этого дела он ждал всю жизнь. Немирович-Данченко в связи с этим пишет:

«Он не был славянофилом в узком смысле – это несомненно. Он выходил далеко из рамок этого направления, ему они казались слишком тесны. Ему было дорого наше народное и славянское дело. Сердце его лежало к родным племенам. Он чувствовал живую связь с ними – но на этом и оканчивалось его сходство с нынешними славянофилами. Взгляды на государственное устройство, на права отдельных племен, на многие внутренние вопросы у него была совершенно иные. Если уж необходима кличка, то он скорее был народником. В письме, полученном мной от его начальника штаба генерала Духонина, после смерти Скобелева, между прочим, сообщается, что в одно из последних свиданий с ним Михаил Дмитриевич несколько раз повторял: «Надо нам, славянофилам, сговориться, войти в соглашение с «Голосом»... «Голос» во многом прав. Отрицать этого нельзя. От взаимных раздражений и пререканий наших – один только вред России». То же самое не раз он повторял и нам, говоря, что в такую тяжелую пору, какую переживает теперь наше отечество, всем людям мысли и сердца нужно сплотиться, создать себе общий лозунг и сообща бороться с темными силами невежества. Славянофильство понимал покойный не как возвращение к старым идеалам допетровской Руси, а лишь как служение исключительно своему народу. Россия для русских, славянство для славян...» Вот что он повторял повсюду».

Но в Петербурге о молодом  генерале к тому времени сложилось  недоброжелательное мнение: завистники обвиняли его в чрезмерном честолюбии, «невоздержанном» образе жизни и  даже в присвоении казенных денег. С  трудом Скобелев добился назначения в Дунайскую армию на пост начальника штаба казачьей дивизии (ею командовал его отец), но вскоре его направили состоять при штабе главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича. Когда наступили дни подготовки русской армии к форсированию Дуная, Михаил Дмитриевич добился прикомандирования его помощником к начальнику 14-й дивизии М.Драгомирову. Дивизии было поручено первой форсировать Дунай, и приезд Скобелева оказался как нельзя кстати. Драгомиров и солдаты встретили его как «своего», и он активно включился в работу по подготовке переправы у Зимницы. Умело организованная, 15 июня она прошла успешно, несмотря на сильное сопротивление турок.

После форсирования армией Дуная вперед, к Балканам, двинулся передовой отряд  генерала И.Гурко, и по поручению главнокомандующего Скобелев помог отряду в овладении Шипкинским перевалом. К этому времени крупные турецкие силы под командованием Осман-паши перешли в контрнаступление против главных сил русской армии и организовали прочную защиту Плевны - стратегически важной крепости и города. Михаилу Дмитриевичу довелось стать одним из активных участников эпопеи борьбы за Плевну. Первые два штурма города (8 и 18 июля), окончившиеся для русских войск неудачей, вскрыли серьезные изъяны в организации их действий.