Политические и правовые учения в Западной Европе во второй половине Х1Х в. – начале ХХ в

Ни равенство, ни свобода, взятые порознь, не являются самодостаточными условиями подлинно человеческого бытия. Только будучи вместе, в единстве, они обретают такое качество. Токвиль - выдающийся теоретик демократии и одновременно последовательный либерал - глубоко постиг ту истину, что либерализм должен пойти навстречу демократии. Этим в эпоху выхода масс на общественно-политическую сцену, в эпоху культа равенства спасется высшая либеральная ценность - свобода.

4. Немецкий либерализм

Либеральное движение на немецкой земле началось в первые десятилетия XIX в. В преддверии революции 1848-1849 гг. в Германии оно достигло значительной высоты. Как с точки зрения масштабов и организованности, так и с точки зрения идейно-теоретической зрелости. Ранний немецкий либерализм - тот, который зародился и утверждался в дореволюционный период,- был по преимуществу «конституционным движением». В его рамках разрабатывались и предлагались различные модели желательных для германских государств политико-юридических порядков. Такие модели, призванные модернизировать, осовременить эти государства, содержали разные комбинации уже заявивших о себе тогда в Западной Европе либеральных принципов и норм. Подобно английским и французским либералам, их немецкие единомышленники искали социальную опору в буржуазных средних слоях. Но в немалой степени рассчитывали они и на здравый смысл монархов, которые были бы способны внять велениям времени и стать не выразителями партикулярных интересов, а радетелями общего блага.

Немецкий либерализм первой половины XIX в. представляют Фридрих Дальман, Роберт фон Моль, Карл Роттек и Карл Велькер, Юлиус Фрёбель и другие. Их взгляды и деятельность ощутимо влияли на политический и духовный климат Германии той поры Общеевропейскую известность приобрели же в первую очередь пронизанные либеральными идеями труды Вильгельма фон Гумбольдта и Лоренца Штейна. В дальнейшем речь пойдет о политико-правовых воззрениях этих двух ученых.

Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835) наряду с И. Кантом, творчество которого оказало на него сильное воздействие, стоит у истоков немецкого либерализма. Главное политическое сочинение Гумбольдта «Опыт установления границ деятельности государства», написанное еще в 1792 г., было опубликовано лишь в 1851 г. Общая позиция, с которой Гумбольдт подходит к государству,- позиция гуманистического индивидуализма. Не столько собственно государство занимает его, сколько человек в соотношении с государством. Основная задача, решаемая в «Опыте», состоит в том, чтобы «найти наиболее благоприятное для человека положение в государстве». Таковым, по мнению ученого, может быть включенность всесторонне развитой индивидуальности, самобытнейшего «я» человека в разнообразные и притом тесные связи между людьми.

Гумбольдт придерживается начатой социальной наукой XVIII в. линии на дифференциацию общества («гражданского общества») и государства. Гранями этой дифференциации у него выступают различия между: 1) системой национальных учреждений (организаций, союзов, всяких других объединений, формируемых снизу, самими индивидами) и государственными институтами и службами; 2) «естественным и общим правом» и правом позитивным, создаваемым непосредственно государством; 3) «человеком» и «гражданином».

Проводя границу, разделяющую общество и государство, Гумбольдт не считает их равноценными величинами. С его точки зрения, общество принципиально значимее государства, а человек есть нечто гораздо большее, чем гражданин - член политического («государственного») союза. По той же причине «естественное и общее право» должно быть единственной основой для права позитивного, руководящим началом при разработке и принятии государственных законов.

Цель существования государства как такового - служение обществу: «истинным объемом деятельности государства будет все то, что оно в состоянии сделать для блага общества». Но за абстракцией «общество» Гумбольдт стремится видеть каждого отдельного составляющего общество индивида. Отсюда тезис: «государственный строй не есть самоцель, он лишь средство для развития человека».

Государство, которое правильно реализует предначертанную ему роль, в своей деятельности не должно преследовать ничего иного, кроме обеспечения внутренней и внешней безопасности граждан. Гумбольдт - твердый приверженец типичной для европейского раннебуржуазного либерализма концепции «минимального государства». Он совершенно непримирим к идее и факту государственного попечения о положительном благе граждан, т.е. об их хозяйственном преуспевании и общественной карьере, об их нравственности, физическом здоровье, образе жизни, личном счастье и т.д.

Диапазон активности функций государства должен быть, по Гумбольдту, резко сужен. И вот по какой причине. Соединение людей в один социальный союз порождает бесконечное разнообразие человеческих сил и деятельностей. В такой обстановке развиваются богатые натуры, полнокровные характеры; в ней формируется человек, обладающий внутренним достоинством и свободой, которая этому достоинству приличествует. Государство же воплощает в себе верховную власть, исконно и по определению не терпящую уникальное, неоднородное, всякие противоречия и конфликты. Потому оно плохо переносит свойственную социальному союзу, обществу громадную пестроту великого множества индивидуальностей, интересов, воль, мнений, поступков.

Посредством государства верховная власть хочет подогнать под один ранжир, унифицировать сознание и поведение людей, всевозможные жизнепроявления нации, общества. Согласно Гумбольдту, государственное вмешательство фактически нацелено и «работает» на понижение того уровня многообразия, которым отличается бытие общества. «Дух правительства- как бы ни был мудр и благотворен этот дух, приводит к однообразию и навязывает нации чуждый ей образ действий».

Особенно серьезной опасностью для индивида и нации государство становится тогда, когда начинает брать на себя патерналистскую миссию, по-отечески опекать людей. Гумбольдт уверен, что воспитываемьй таким образом в гражданах расчет на заботу о них государя (правительства, чиновников) расслабляет волю и энергию индивидов, отучает их самостоятельно решать возникающие в жизни проблемы, собственными усилиями преодолевать трудности.

Постоянное ожидание помощи со стороны государства, отмечает Гумбольдт, в итоге оборачивается бездеятельностью человека, приводящей к нищете. Страдает также нравственность индивида: кем часто и интенсивно руководят, тот легко доходит до того, что как бы жертвует остатком своей самостоятельности и впадает в апатию. Осязаемый урон терпит дух гражданственности. «Если каждый надеется на заботливую помощь государства по отношению к самому себе, то он, конечно, еще охотнее предоставляет ему заботу о судьбе своих сограждан. Это обстоятельство подрывает сочувствие к ближним и делает людей менее готовыми к оказанию взаимной помощи. По крайней мере, общественная помощь всего эффективнее будет там, где у человека сильнее сознание, что все зависит от него».

По представлению Гумбольдта, чем значительнее и шире диапазон действия государственной власти, тем меньшей свободой располагают индивиды, их объединения. Суть усилий государства и его слуг он усматривает в создании препятствий возвышению нации, вызреванию ее к свободе, хотя именно это есть самое важное в судьбах человечества. Гумбольдт констатирует, что властолюбивые слуги государства и в теории, и на практике попирают принцип: «ничто так не способствует достижению зрелости для свободы, как сама свобода». Даже для обеспечения безопасности людей (первой гарантии их свободы) не могут быть необходимы меры, которые нарушают свободу, а с нею, естественно, и саму безопасность, ибо последняя при свертывании свободы делается очевидным нонсенсом.

В пылу отвержения теории и практики абсолютистского государства, патерналистской публичной власти, тотальной регламентации жизни членов общества Гумбольдт подчас допускает явные перехлесты. Так, например, он полагает, будто государственные законы, независимо от их конкретного содержания, безнравственны и социально порочны, ибо направляют поведение людей и к тому же снабжены принудительной санкцией. «Государство, в котором граждане бьши бы„ вьшуждаемы или побуждаемы следовать хотя бы самым лучшим законам, могло бы быть спокойным, миролюбивым и богатым государством; но оно представлялось бы мне толпою откормленных рабов, а не союзом свободных людей, действующих в границах права». Но свободными люди бывают как раз благодаря правовым законам. Политическая мудрость не в том, чтобы отринуть законы вообще, а в том, чтобы добиться их соответствия праву, наполнить их правовым смыслом.

Результат гумбольдтовских наблюдений над государством таков: поскольку государственное устройство всегда связано с ограничением свободы, на него нельзя смотреть иначе, как на «зло, пусть и необходимое». Вывод предельно острый, но отнюдь не единичный для общественно-политической мысли XVIII- XIX столетий. Еще в канун принятия Декларации независимости Соединенных Штатов Америки Томас Пейн писал в памфлете «Здравый смысл» (январь 1776 г.): «Общество в любом своем состоянии есть благо, правительство же и самое лучшее есть лишь необходимое зло, а в худшем случае - зло нетерпимое». Подобного рода полемика против государства открывает шлюзы стихии социального хаоса и беспорядка.

К чести Гумбольдта, его позиция, как она дана в «Опыте», все же учитывает полезность и нужность (при известных обстоятельствах) некоторых социально-охранительных функций, выполняемых политико-юридическими институтами, граждане призываются к уважению законных прав самого государства и т.д. Понимание и признание определенной необходимости государства выгодно отличает либерализм Гумбольдта от многих анархистских учений, от политического нигилизма разного толка. В этом плане идеи немецкого мыслителя не утратили своей актуальности.

Лоренцу Штейну (1815-1890) принадлежит ряд фундаментальных исследований об обществе, государстве, праве, управлении. Для нас интересны прежде всего такие труды Штейна, как «История социального движения во Франции с 1789 г. до наших дней» (первая книга этого трехтомного издания - «Понятие общества»), «Учение об управлении», «Настоящее и будущее науки о государстве и праве Германии».

Либерализм Штейна ярко выразился в том, что во главу угла своей социально-политической доктрины он поставил вопрос об индивиде, его правах, его собственности. Главный побудительный мотив, движущий индивидом, усматривается Штейном в стремлении к самореализации, суть которой - добьгвание, переработка, изготовление и приумножение благ. Всякое благо, произведенное личностью, принадлежит ей, отождествляется с нею и потому становится столь же неприкосновенным, как она сама. Эта неприкосновенность блага и есть право. Соединенное через право с личностью в одно неприкосновенное целое благо является собственностью.

Самореализовываться, заниматься производственной деятельностью в одиночку, будучи изолированным от других людей, человек не может. Он сплошь зависит от них и вследствие этого вынужден жить с себе подобными, должен взаимодействовать, сотрудничать с ними. Так возникает у Штейна проблема человеческой общности, общества. Он рисует общество определенным порядком социального общения, в пределах которого вечно решается свойственное бытию человека фундаментальное противоречие: с одной стороны, неодолимое стремление к полному господству над внешним миром (над материальными и духовными благами), с другой - очень скромные возможности отдельного конкретного индивида как ограниченного в своих потенциях существа.

Исходным пунктом устройства всякого общества служит, по Штейну, разделение имущества. Владельцы последнего, собственники и люди труда, всегда связаны особым образом друг с другом. Законом общественной жизни является «по сути своей постоянный и неизменный порядок зависимости тех, кто не владеет, от тех, кто владеет». Существование этих двух классов нельзя устранить, преодолеть. Невозможно общество без господствующего класса и класса, над которым он господствует.

Взгляды Штейна на общество и государство и их соотношение находятся под заметным влиянием соответствующих идей Гегеля.

В концепции Штейна общество предстает как некое самостоятельное и по-своему персонифицированное социальное образование. От простого аморфного множества индивидов его отличает наличие такого интегрирующего фактора, как постоянная всесторонняя зависимость людей друг от друга. Особенность общества составляет также то, что каждый в нем руководствуется лишь собственной волей. В силу указанных обстоятельств в обществе, по мнению Штейна, отсутствует почва для свободы Отсюда его категорическое заключение: принцип, на котором зиждется общество,- несвобода.

Высшей формой общества является государство, которое вместе с тем имеет иную организацию и совсем другие цели, нежели общество. В нем устанавливается органическое единство самых разных индивидуальных воль и действий людей, образующих общество. Государство, считает Штейн, есть персонифицированный организм всеобщей воли и потому должно служить только всеобщему. Благодаря такой организации и такому своему предназначению именно государство обеспечивает свободу. Свобода - тот принцип, на котором зиждется государство.

Общество и государство (поскольку они базируются на диаметрально противоположных принципах) противостоят друг другу и постоянно друг на друга воздействуют. Причем общество стремится сконструировать государство по своему образу и подобию, а государство - создать собственный и угодный ему общественный строй. Такой, в котором взяты под контроль спонтанные, необузданные элементы общества и между общественными классами поддерживается равновесие. Возвышаясь над обществом, государство должно оставаться его повелителем и наставником.

Свою главную роль оно сможет выполнить, по убеждению Штейна, тогда, когда исполнительная власть в государстве будет верно и надежно служить власти законодательной. В этой субординации - гарантия превращения просто государства в государство правовое и залог сохранения им данного качества. Штейн - сторонник правового государства, в котором «право управления опирается на конституцию и имеются правовые разграничения между законом и распоряжениями». Оптимальную форму правового государства Штейн видит в конституционной монархии.