Специфика российской политической мысли

Политическое развитие России запоздало по сравнению с западноевропейским. Если в Англии с 1265 г. существовал  парламент, во Франции с 1302 г. — Генеральные  штаты (органы представительной власти), в Швейцарии в XVI в. состоялся первый в истории референдум, а в период буржуазных революций XVI—XVIII вв. в европейских  государствах появляются гражданские  и политические права, возникают  политические партии и обосновывается политическая идеология либерализма, то Россия с XV в. до Февральской революции 1917 г. оставалась самодержавным авторитарно-бюрократическим  государством.

На Западе издавна частная  собственность была незыблемым правом господствующих слоев. Феодалы владели  землей, но не людьми: крепостное право  там рухнуло при переходе к  Новому времени, Реформация и «дух протестантизма»  способствовали развитию свободно-предпринимательского капитализма, политической активности буржуазии, а позже — пролетариата. В России не было «классического феодализма»: помещики владели не землей, а людьми, получая поместья «за службу»  государю, а сам государь «служил» государству. В сознании народа веками земля принадлежала Богу, князю, всем, но не каждому человеку. Роль «третьего  сословия» в политической истории  России была незначительной вплоть до конца XIX — начала XX в. Только при  Екатерине II началось формирование гражданского общества, продолженное в XIX в. реформами  Александра II, а в начале XX в. —  радикальными либерально-буржуазными  реформами П.А. Столыпина.

Жизнь большинства населения  России — крестьян в течение многих столетий и поколений — вплоть до начала XX в. — проходила в сельской общине, где поведение каждого  ее члена определялось коллективистскими  традициями и системой контроля со стороны собрания сельского «мира». Община укореняла привычку крестьян к подневольному труду и внеэкономическому  принуждению, к безусловному подчинению власти государства. Пушкинская формула  массового сознания «народ безмолвствует» была удобной социально-психологической  почвой для российского самодержавия. Не случайно большинство волнений крестьян в России проходили под лозунгом крестьянского монархизма.

Традиции общины развивали  такие противоречивые, по выражению  Н.А. Бердяева, «антиномичные» черты  политического сознания и поведения  русского народа, с одной стороны, терпение, чинопочитание, рабское смирение, религиозность, безличный коллективизм, «коммюнотарность», а с другой —  анархизм, свободолюбие, воинствующее безбожие и бунт.

Вот почему в русской политической мысли XIX в. широко представлен консерватизм, суть которого, согласно П.Б. Струве, «состоит в сознательном утверждении исторически  данного порядка вещей как  драгоценного наследия и предания». В типологии русского консерватизма  «условно» можно выделить: «идеологию самодержавия» Н.М. Карамзина; консервативно-романтический социально-политический идеал славянофилов, отстаивавших верность национальной «идентичности» России, ее монархически-патриархально-православным традициям допетровской Руси; концепции (в том числе и геополитические) неославянофила Н.Я. Данилевского и Ф.И. Тютчева; «русский византизм» К.Н. Леонтьева; официальный «государственнический» монархизм («узкое направление практической политики», «консервативной казенщины») С.С. Уварова, провозглашавшего незыблемость триады: «самодержавие, православие, народность», М.Н. Каткова с его идеалом централизованной монархии, КД. Победоносцева; неомонархизм Л.А. Тихомирова, И.А. Ильина, И.Л. Солоневича.

Символом русского консерватизма  стали надындивидуальные ценности государственной целостности, национального  единства на основе сильной власти, порядка и православно-соборного  сознания, «рационализация» функции  сохранения исторической преемственности, акцент на органический характер исторического  развития, неприятие радикализма, как справа, так и слева и др. Так, историк Н.М. Карамзин (1766—1826) подчеркивал, что необходима «более мудрость охранительная, нежели творческая», что «для твердости бытия государственного безопаснее порабощать людей, нежели дать им не вовремя свободу», что самодержавие — это «палладиум» (хранитель) России, гарант единства и благополучия народа. Истинный патриотизм обязывает гражданина любить свое отечество, невзирая на его заблуждения.

В отличие от западноевропейского, русский консерватизм не требовал восстановления политических прав «уходящего» дворянства, а призывал к политическому единению народа на принципах нации, отечества, патриотизма, «государственности как всенародного единства, или соборной личности народа». Консервативная реакция в России в начале XX в. вызвала волну национализма и черносотенного движения.

До 1861 г. в России существовало крепостное право, поэтому практически  все направления русской политической мысли были ориентированы на решение  социальных проблем и аграрного  вопроса; в XIX — XX в. в ней представлены различные течения революционного радикализма, восходящего к революционно-демократическим  политическим идеям XVIII в. в творчестве А.Н. Радищева (1749—1802).

Если на Западе радикальная  идея политической революции стала  терять свое значение во второй половине XIX в., то в монархически-крепостнической  России она присутствовала постоянно, оживая в периоды контрреформ. Революционный  радикализм был одним из основных направлений политической мысли  России XIX — начала XX в. Он был представлен  некоторыми теориями декабристов (П.И. Пестель), революционного демократизма 40— 60-х гг., революционного народничества (П.Н. Ткачев и др.) и марксизма. Постепенно утрачивая демократические и  гуманистические формы, критицизм  по отношению к деспотизму бюрократической  власти, революционный радикализм эволюционировал  к началу XX в. в волюнтаристские  течения анархизма (индивидуалистическое, анархо-синдикализм) и тоталитарные концепции идеологии большевизма.

Наиболее яркой формой революционного радикализма в России в начале XX в. были политическая идеология  большевизма с его идеями социалистической революции как самодовлеющей  цели, тотальным перевоспитанием  трудящихся масс коммунистической партией, теория Л.Д. Троцкого о «перманентной» мировой революции. Для большинства  течений русского революционного радикализма  была характерна недооценка эволюционных факторов социального прогресса, разрыв с прошлым.

Политико-правовая идеология  и практика ленинизма и сталинизма абсолютизировала классовый подход, роль и место коммунистической (большевистской) партии в системе диктатуры пролетариата, рассматривала государство как  организацию экономически господствующего  класса, а диктатуру пролетариата — как централизованную организацию  насилия; демократию, свободы, права  личности, принципы гуманизма относила к числу малозначащих факторов общественно-политической жизни. Это во многом предопределило впоследствии «триумф и трагедию»  ленинизма и сталинизма.

Специфику развития государственности, политических традиций и учений России во многом определяло ее «срединное»  положение между двумя цивилизациями: либерально-демократической, западной (с ее республиканскими и конституционными традициями, развитыми институтами  гражданского общества, приоритетами свободы личности и собственности) и традиционной, «восточно-азиатской» (с господством в ней общинных отношений, чертами восточной деспотии, подчиненностью личности религии и  власти государства).

В результате исторически  сложившегося промежуточного положения  России как страны, находящейся между  двумя цивилизациями, ее характеризует  «раскол» — как длительно существующее состояние незавершенности российской модернизации. Раскол не позволяет  обществу, как перейти к либеральной цивилизации, так и вернуться к традиционной. Еще с допетровских времен в российском государстве модернизационные преобразования осуществлялись главным образом «сверху вниз», не получая обратного импульса, в связи с чем в России плохо приживались ценности частной собственности, роста и накопления, правовые нормы, институты самоуправления и гражданского общества. Важнейшим показателем «догоняющего типа развития» является также давний, глубокий разрыв между сравнительно узкой управленческой и культурной элитой и остальным населением, — разрыв не только по уровню образования, но и социальный — имущественный и статусный.

Проблемы отношения России к Западу и Востоку, к Европе и  Азии занимали в русской политико-социальной мысли важное место и постоянно  «питали» русскую идею. К ней в XIX в. обращались славянофилы и западники, консерваторы и либералы, а в 20— 30-е гг. XX в. в эмиграции — евразийцы, пытавшиеся обосновать развитие России как особой цивилизации — Евразии  — нового историко-культурного, геополитического феномена, исходя из тезиса об особом «место развитии» России. В основе учения евразийцев (экономиста П.Н. Савицкого, культуролога Н.С. Трубецкого, философа Л.П. Карсавина и др.) лежали следующие идеи: утверждение особых путей развития России как Евразии, органически соединяющей элементы Востока и Запада; обоснование идеалов на началах православной веры; учение об идеократическом государстве, с «единой культурно-государственной евразийской идеологией правящего слоя», выдвигаемого путем отбора из народа; акцент на восточном, «туранском» элементе в русской культуре.

Идеализация общинного коллективизма, прочная традиция слияния юридических, нравственных и религиозных категорий  обусловили «правовой нигилизм»  русской политической мысли. Славянофилы  и почвенники, народники и анархисты  были склонны видеть в патриархальной крестьянской общине воплощение духа братской общности, которая может  обойтись без писаных законов  и не допустить развития индивидуализма. В России всегда искали правду, понимая  ее не как юридическую регламентацию  поведения, а как стремление к  справедливости, к добру и совершенству в общественных и человеческих отношениях. Уже в первом памятнике отечественного любомудрия — политическом трактате середины XI в. «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Иллариона  противопоставляется формальный закон (тень) и благодать (истина), дающаяся просветленной душе; власть же соотносится  с мудростью правителя.

Политическая идеология  либерализма есть продукт западной цивилизации. В России либерализм не имел глубоких исторических корней, однако является одной из интеллектуальных традиций русской политической мысли, имеет свои национальные особенности  и оригинальные идеи (прежде всего  — консервативный либерализм), отсутствующие  в классическом западноевропейском либерализме.

Социальный идеал буржуазного  общества, правовой идеал и осознание  необходимости введения конституционных  порядков были характерны для всех течений русского либерализма. Его  теоретики рассматривали правовое государство и утверждение свободы  личности во всех сферах общества оптимальными целями для социально-политического  развития России.

Особенностью русской  политической мысли, продолжающей традицию русской философии, является ее антропологическая  ориентация, «идея личности как носителя и творца духовных ценностей» (С.Л. Франк), осмысление проблем сущности и существования  человека, смысла его жизни. О чем  бы ни шла речь — о православном сознании, русской идее, преобразовании общества и государства, осмыслении бытия, власти, свободы — отечественные  мыслители пытались раскрыть феномен  человека и указать ему пути его  собственного жизнеустроения. По мнению А. Валицкого, русская мысль была менее академичной, более «экзистенциальной», чем западная, и более близкой  современности.

Русских мыслителей начала XX в. не удовлетворял марксизм, абсолютизирующий классовый подход и «пролетарский  мессианизм» вплоть до диктатуры пролетариата, сводящий нравственность к «революционной целесообразности», игнорирующий проблемы духовности и психологии человека.

Особенностью русской  политической мысли является ее этический  пафос. Теоретики различных течений  русской мысли пытались разрешить  проблему: как усовершенствовать  себя — либо путем аскетического  монашеского подвига, либо путем  социального активизма, социальных преобразований, так или иначе, решая толстовский вопрос: «Как человеку самому быть лучше и как ему жить лучше?» Для представителей практически всех направлений отечественной политологии (за исключением русского бланкизма, представленного П.Н. Ткачевым, идеологии большевизма и сталинизма) анализ политических институтов, процессов и отношений был немыслим вне нравственности. Нравственные нормы служили критерием оценки политического поведения властвующих и подвластных, содержания, целей и задач самой политики и даже познания. И. Киреевский отмечал, что истина не дается нравственно ущербному человеку. Отправной точкой здесь была прочная традиция русской философии — этика христианства, православие. Глубинная особенность русского умозрения восходила к аскетической традиции восточного православия, которая в течение многих столетий определяла духовную жизнь России. Даже проблема социализма, широко дискутировавшаяся на рубеже веков, была для многих теоретиков «легального марксизма» и «христианского социализма» проблемой этической.

Односторонний подход некоторых  западных ученых (например, А. Янова, Т. Самуэли и др.), которые рассматривают  прошлое России и историю ее политической мысли исключительно как «прокладывание пути» к советскому тоталитаризму, равно, как и точка зрения «новых патриотов» об отсутствии в интеллектуальной традиции России правовых и либеральных  идей и о наличии лишь национальных, «самобытных» ценностей, понимаемых исключительно  в патриархально-религиозном духе, представляются ошибочными и предвзятыми.

Эволюция и основные направления  отечественной политической мысли XIX — начала XX в. убеждают нас в  ее чрезвычайном многообразии, богатстве, оригинальности и противоречивости, о наличии самых различных  теорий, идей и концепций.

                                          Заключение

Особенности русской политической мысли были обусловлены «промежуточным»  положением России между западной и  традиционной цивилизациями, запоздалостью  ее политического развития, экономическим  и «культурным» отставанием, духовно-нравственными  и православно-религиозными ценностями и общинно-коллективистскими традициями.

Расцвет русской политической мыли приходится на XIX — начало XX в., когда проявилось наибольшее разнообразие ее основных направлений и течений. «Типологически» — это либерализм, консерватизм, революционный радикализм, религиозно-нравственная традиция, основные течения русского послеоктябрьского  зарубежья.