Хосе Ортега-и-Гассет

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ (1883–1955)

Хосе Ортега-и-Гассет – испанский философ, теоретик искусства, публицист, издатель, общественный деятель. Родился в семье известного журналиста и депутата парламента Ортеги-и-Мунийа. Образование получил в католическом университете в Бильбао. Затем изучал философию в университетах Германии: в Лейпциге, Берлине и Марбурге. С 1910 г. в течении четверти века возглавлял кафедру метафизики в Мадридском университете. К литературной публицистике Ортега–и-Гассет обратился в 1902 г. В 1922 г. он издал книгу “Испания со сломанным хребтом”, где объявил причиной переживаемого страной кризиса, активную роль масс в её истории при полном отсутствии в ней “избранного меньшинства”, которое только и может быть той единственной силой, способной указать выход из жизненного хаоса. Его общественно-политический ежемесячник “Revista de Occidente” (1923-1936) стал центром пропаганды новейших течений западноевропейской философской мысли и пользовался в то время мировой известностью. Сам же Ортега-и-Гассет не занимал однозначной позиции. В 1931 г. он участвовал в создании “Республиканского объединения интеллигенции” и был депутатом парламента в 1931-1933 гг., его критика буржуазного образа жизни, антимонархические и антифашистские взгляды снискали ему симпатии определенной части интеллигенции, и до конца своей жизни он оставался противником диктаторского режима Франко. Однако республику встретил настороженно и не участвовал в национально-революционной войне с фашизмом в Испании 1936-1939 гг. Будучи аристократом по происхождению и по духу, он не скрывал своей нелюбви к остальной массе населения, “человеку-массе”, которой противопоставлял аристократию духа. Массовая поддержка фашистов в Германии и в Италии только укрепляла эту нелюбовь. С началом гражданской войны в Испании между республиканцами и фашистской диктатурой Франко в 1936 г., он эмигрировал в Латинскую Америку и оставался там до 1945 г. Вернувшись после окончания Второй мировой войны в Испанию, основал в 1948 г. Институт гуманитарных наук, который продолжил дело “ Revista de Occidente”.

Философские взгляды Ортеги-и-Гассета на роль культуры в человеческом обществе сформировались под влиянием идей экзистенциализма, неокантианства и “философии жизни”. Тезис неокантианцев о самоопределении личности в процессе развития культуры он первоначально трактовал антропологически в духе “философии жизни”, а затем под влиянием экзистенциализма как духовный опыт, непосредственно переживаемый человеком, как “вслушивание в жизнь” с помощью “жизненного разума”. Свой синтез разных философских концепций он назвал “рациовитализмом” (учением о “жизненном” или “историческом разуме”).

Представление о культуре Ортеги-и-Гассета опиралось на его учение об “идеях и верованиях” (эссе “Идеи и верования”), согласно которому все системы идей опираются на дорефлективные верования. Идеи принимаются или отвергаются на уровне мышления, тогда как в верованиях они живут, и отказаться от них “как последней инстанции нашей жизни” человек может лишь вместе с трансформацией (т.е. изменением) всего своего существования. Помимо индивидуальных верований существуют также коллективные верования, представляющие собой основу социальной жизни и сердцевину любой существовавшей культуры. Крушение традиционных верований приводит к кризису личности и общества. Излишне разветвленная, ритуализированная и омертвевшая культура уже не может ориентировать человека в мире. Он теряется в идеях и конвенциональных нормах, утрачивает живую веру, сомневается, ищет новых путей и убеждений. Поэтому кризисные периоды в истории человечества наполнены религиозными ересями, философскими доктринами и теориями.

Одновременно с этими процессами происходит “варваризация массы”, которую Ортега-и-Гассет объяснял следующим образом. Кризис Римской империи был связан не только с нашествием варваров, затопивших римскую культуру, но и с превращением в варваров людей этой самой культуры. Таким образом, в период кризисов культура сама рождает варваров. Победившее христианство заложило основы системы новых верований, продержавшихся до эпохи Возрождения, которое олицетворяло собой новый кризис, завершившийся победой рационалистического мировоззрения и “веры в науку”. Этот способ мышления, по мнению философа, вступил в кризис в начале XX в. Современная эпоха демонстрирует кризис во всех областях культуры. В каждый переломный момент истории на политической арене возникали “люди действия”, которые вели за собой порожденных самой культурой варваров.

Политические движения XX в. – фашизм и коммунизм – Ортега-и-Гассет связал с появлением “массового общества” и “массового человека”. Проблему “массового общества” и связанной с ним “массовой культуры” он подробно рассмотрел в своей работе “Восстание масс”, написанной в 1929-1930 гг. В центре внимание философа находилось соотношение “элиты” и “масс”, т.е. активного творческого меньшинства (его аристократии духа), двигающего вперед человеческую культуру, и потребляющего большинства, ничего не создающего, но пользующегося бессознательно усвоенными стандартными понятиями и представлениями, и благами культуры, созданными творческим меньшинством. Именно поэтому, “массовый человек”, по мнению Ортеги-и-Гассета, является врагом подлинной культуры. Отсюда происходит духовное разобщение “элиты” и “масс”, общая социальная дезориентация и появление “массовой культуры”.

Вопреки обычному мнению, Ортега дает иное определение человека элиты: он “проводит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него интереса, если он не может посвятить ее чему-то высшему. Его служение - не внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда возможность служения исчезает, он ощущает беспокойство, ищет нового задания, более трудного, более сурового и ответственного. Это жизнь, подчиненная самодисциплине - достойная, благородная жизнь. Отличительная черта благородства - не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе”. Благородная жизнь для Ортеги означает жизнь напряженную, всегда готовую к новым, высшим достижениям. Он противопоставляет благородную жизнь обычной, косной жизни, которая “замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile - вечное движение на одном месте, - пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния”.

Для испанского философа человек “массы” - это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а прежде всего средний индивид, “всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, “как и все”, и не только не удручен, но и доволен собственной неотличимостью”. Будучи неспособным к критическому мышлению, “массовый” человек бездумно усваивает “ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека”. Такого типа существо в силу своей личной пассивности и самодовольства в условиях относительного благополучия может принадлежать к любому социальному слою от аристократа крови до простого рабочего и даже “люмпена”, когда речь идет о “богатых” обществах.

Тот факт, что весь феномен вполне вероятно вызван только лишь развитием либеральной демократии, приводит Ортегу к следующим выводам:

“…мы должны теперь обратиться против XIX века. Если он в некоторых отношениях оказался исключительным и несравненным, то он столь же, очевидно, страдал коренными пороками, так как он создал новую породу людей - мятежного “человека массы”. Теперь эти восставшие массы угрожают тем самым принципам, которым они обязаны жизнью. Если эта порода людей будет хозяйничать в Европе, через каких-нибудь 30 лет Европа вернется к варварству. Наш правовой строй и вся наша техника исчезнут с лица земли так же легко, как и многие достижения былых веков и культур…”.

Такие представления сформировали его имидж сторонника элитарно-аристократической критики современной культуры буржуазного общества.

В отличие от Гердера, Шпенглера или Тойнби, Ортега-и-Гассет выступает последовательным защитником европоцентристкого миропонимания. Он был убежден, что проблема “восстания масс” существует и на международном уровне, т.к. “новый человеческий тип” (“массовый человек”) преобладает в каждом народе. Народы относительно массовые, народы-массы всегда готовы взбунтоваться против творческих народов Европы – великого меньшинства, сотворившего историю и облик современной цивилизации. Однако сами народы-массы ничего сотворить не могут и потому остаются без дела и без жизненной программы. Это первое что происходит, когда миром никто не правит. Поэтому всегда должны быть те, кто должны править, вернув людям их заботы и обязанности, и удерживая мир от хаоса.

Ортега-и-Гассет утверждал, что культура и цивилизация внутренне противоположны демократии. Современный век уникален в своем отвержении понятия элитарного общества. Вместо послушного получения ценностей, моделей и целей от аристократии, "суперчеловека" "массовый человек" в настоящее время позволяет навязывать себе конформизм, терпимость и невоспитанность как ведущие социальные принципы. В "Дегуманизации искусства" Ортега показывает, что современное искусство есть антиэгалитарное, недемократическое искусство. Он утверждает, что цель таких "трудных" художников, как Малларме, Стравинский, Пикассо, Джойс, Пиранделло, состоит в том, чтобы целенаправленно исключать массы из культурной жизни, которая во все времена является деятельностью элитарной.

В эстетике Ортега-и-Гассет выступал как теоретик “модернизма” (эссе “Дегуманизация искусства”, 1925). Модернизм – искусство авангарда, созданный теми, кто бросил вызов традиции в первые десятилетия XX в., представлялся Ортеге-и-Гассету враждебным нормальным человеческим ценностям. Он выступил с резкой критикой искусства авангарда, эстетика которого направлена, главным образом, на поиск чистоты формы (“формотворчество”) за счет утраты его гуманистического содержания, т.к. образ Человека из такого искусства вытеснен.

Некоторые исследователи творчества Ортеги пришли к выводу, что основной вопрос большинства его культурно-философских работ - как прожить жизнь, чтобы она того стоила. Его жизненную установку, кратко и крайне упрощенно можно свести едва ли не к парадоксу: конечный ответ в том, что сам вопрос ставится и решается на каждом шагу. Ортега говорил: “Жизнь, данную нам, мы не получаем готовой, а должны сделать ее, каждый свою. Мы должны внутренне оправдать свой выбор, то есть понять, в каком из возможных действий мы полнее осуществимся, в каком из них больше смысла, какое из них наиболее наше. Не решив это, мы обманем и предадим себя, убьем частицу нашего жизненного срока, тем более что времени у нас в обрез”.

Для Ортеги жизнь вообще подсудна, потому что жизнь - это поручение. И сосредоточен он на тех, кому поручение дано: “Жизнь всегда единственна, это жизнь каждого, жизни “вообще” не бывает”. И если поручение не выполняется, то жизнь, по словам Ортеги, становится лишь неудачным самоубийством. “Наша жизнь - стрела, пущенная в пространство, но стрела эта сама должна выбирать мишень. Поэтому ничто так достоверно не говорит о человеке, как высота мишени, на которую нацелена его жизнь. У большинства она ни на что не нацелена, что тоже своего рода целенаправленность”.

Эту злосчастную целенаправленность Ортега исследовал в “Восстании масс” и вообще на протяжении всей жизни. Уже в эмиграции, накануне мировой войны, он писал: “Если тигр не может перестать быть тигром, не может “растигриться”, то человек постоянно рискует расчеловечиться. И для этого не обязательно, чтобы с ним, как с любым животным, что-то стряслось, - человек просто-напросто перестает им быть. Это правда, и не отвлеченная, а применимая к каждому из нас”.