Контрольная работа по "Культурологии"

  Во-первых, все, что сводится к замкнутой в  себе логике, оказывается исчерпываемым  и неспособным к бесконечному развитию. Поэтому и гегелевская  абсолютная идея (мировая культура) рано или поздно останавливается  в своем развитии: мировой дух  развернет в истории всю полноту  своих определений и сольется сам с собой в созданном  им совершенном культурном мире.

  Во-вторых, в  гегелевской теории нет места  самоценной и несводимой к мировому разуму человеческой душевности. Но человек  есть нечто большее, чем реализация идеи, а наличие некоей «логики» развития культуры вовсе не означает, что значение культуры сводится к  логике, как это полагал Гегель: «В… выявлении всеобщности мышления и состоит абсолютная ценность культуры» (Гегель. Философия права.); «…Сущностью духа является мышление… Искусство же… не является высшей формой духа, но получается свое подлинное подтверждение лишь в науке» (Гегель. Эстетика.).

  В-третьих, в  теории Гегеля нет места для подлинной  автономности и самоценности человека. Для Гегеля единичный человек ценен лишь постольку, поскольку он есть воплощение безличного мирового разума. «Человек является целью в самом себе лишь благодаря тому божественному началу, которое имеется в нем и которое… было названо разумом…» (Гегель. Философия истории). И даже когда речь идет о сокровенном достоянии человека — свободе, то оказывается, что подлинным субъектом свободы выступает не человеческая личность, а безличный мировой дух. Свобода этого безличного духа есть его способность осуществлять себя, преодолевая и подчиняя себе любое содержание, в том числе индивидуальные жизни.

  Символическое воплощение мировой дух обретает в культуре, а объективное воплощение — в государстве. Таким образом, оказывается, что мировой разум  в виде культуры и государства  стоит над единичными людьми, используя  их как орудие для своих целей. Идеал человеческой свободы обернулся  безличной необходимостью и хитроумным принуждением индивидуальной воли: «…Живые  индивидуумы и народы, ища и  добиваясь своего, в то же время  оказываются средствами и орудиями чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают и  что они бессознательно исполняют»; «Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать  для себя страсти… (…) Частное в  большинстве случаев мелко по сравнению со всеобщим: индивиды приносятся в жертву…» (Гегель. Философия истории.).