Отношение к жизни и смерти в Египте и Мессопатамии

Дух месопотамской культуры отражает сокрушающую силу Природы. Человек не склонен переоценивать  свои силы, наблюдая столь могущественные силы природы, как гроза или ежегодное  наводнение. Не случайно житель Месопотамии говорил о грозе, что «ее ужасные вспышки света покрывают землю, словно ткань». Еще более страшные последствия вызывало наводнение. Окруженный такими силами, человек видит, как он слаб, с ужасом осознает, что он вовлечен в игру чудовищных сил. Его собственное бессилие вызывает в нем отчетливое осознание трагических возможностей.

Опыт Природы, породивший это настроение, нашел свое непосредственное выражение в представлении жителя Месопотамии о том космосе, в котором он жил. От его взора ни в коей мере не ускользали великие ритмы космоса; он видел в космосе порядок, а не анархию. Но для него этот порядок отнюдь не был таким безопасным и успокоительным, каким он был для египтянина. Через него и за ним он ощущал множество могущественных индивидуальных воль, потенциально расходящихся между собой, потенциально вступающих в конфликт, чреватых возможностью анархии. Он сталкивался в природе с чудотворными и своевольными индивидуальными силами.                       

Для жителя Месопотамии соответственно космический порядок не казался чем-то данным, он скорее становился чем-то достигнутым путем непрерывной интеграции множества индивидуальных космических воль, каждая из которых столь могущественна, столь пугающа. Поэтому его понимание космоса стремилось быть выраженным в терминах интеграции воль, т.е. в терминах социальных институтов, таких, как семья, община, и в особенности, государство. Короче говоря, космический порядок представлялся ему порядком воль — государством. Следует учитывать, что здесь государство является примитивной демократией, вот почему в космическом государстве общее собрание было собранием богов. Члены собрания обсуждают вопросы, высказываясь «за и против», пока наконец, не возникает единодушие; чашу весов в пользу этого единодушия склоняют своим согласием семеро самых выдающихся богов, среди них Ану (верховный бог, бог неба) и Энлиль (бог грозы); таким образом, судьбы, великие предстоящие события созидаются, утверждаются, поддерживаются объединенными волями великих сил вселенной и приводятся в исполнение Энлилем. Так функционирует вселенная, космос. Понятно, что при таком воззрении на мир не существовало фундаментального разделения на одушевленное и неодушевленное, живое и мертвое. В месопотамской вселенной все, будь то живое существо, вещь или абстрактное понятие — любой камень, любое дерево, любая идея — обладали собственной волей и характером.

Такая картина мира —  представление о действительности в целом как о государстве  — возникла вместе с самой месопотамской (шумерской) культурой около IV тысячелетия до н.э. и было оформлено в произведениях обширной и разнообразной мифологической литературы. Шумерская мифология ориентирована на земное, прекрасно гармонирует с рациональным и логическим началом, воплощенными в этиологическом мифе. Его основная черта — рациональность мышления, подход к событиям с позиций логики, хотя и не всегда близкой к современной, и поэтому не всегда понятной. Этиологический миф отвечает на вопросы — как? почему? для чего? Такой миф — результат мыслительного процесса, а мыслительный процесс — вторичное явление по отношению к эмоциям. Миф же, созданный традицией, не объясняет причин того или иного действия. Интеллектуальная концепция всегда вторична по отношению к чувству, в этом смысле этиологический миф и есть определенная вторичность.

Одной из таких интеллектуальных концепций является мифологема человека в Двуречье — из глины сотворен, на крови бога замешан. Особенно выразительно данная формула звучит в вавилонском мифе об Атрахасисе.

Воистину божье и человечье соединяется, Смешавшись в глине! Чтоб вечно мы слышали стуки сердца, Да живет разум во плоти бога, Да знает живущий знак своей жизни, Не забывал бы, что имеет разум!

Человек был создан для  того, чтобы трудиться вместо богов  и на богов, а также и для  того, чтобы вкушать продукты богинь Лохар — овцы и Ашнан — зерна, которые почему-то не могли есть боги.

В культуре, которая рассматривает  всю вселенную как государство, послушание должно необходимым образом  выступать первейшей добродетелью, ибо государство построено на послушании, на безоговорочном принятии власти. Поэтому неудивительно, что  в Месопотамии «добронравная  жизнь» была «послушной жизнью». Индивидуум стоял в центре все расширяющихся кругов власти, которая ограничивала свободу его действий. Ближайший и теснейший из этих кругов был образован властью в его собственной семье: отец и мать, старшие братья и старшие сестры. В распоряжении ученых имеется гимн, описывающий Золотой век, который характеризуется как век послушания, как

Дни, когда один не должал другому, Когда сын почитал отца, Дни, когда уважение жило в стране, Когда малый почитал большого, Когда младший брат чтил старшего брата. Когда старший сын наставлял  младшего сына, Когда младший подчинялся старшему.

Однако слушаться старших  членов семьи — это лишь начало. За пределами семьи располагаются  другие круги, другие власти; государство, общество и боги.

Если эта монотонная тема послушания — семье, правителям, богам  — была сущностью добронравия, т.е. правилом жизни в древней Месопотамии, то что же, позволительно спросить, выигрывал человек, ведя добронравную жизнь? Наилучший ответ может быть дан в терминах месопотамского мировоззрения, в терминах положения человека в космическом государстве. Человек ведь был создан для рабской службы богам. Он их слуга. Так вот, усердный и послушный слуга может рассчитывать на продвижение, на знаки милости и награды со стороны своего хозяина. Нерадивый, непослушный слуга, с другой стороны, не может рассчитывать ни на что подобное. Таким образом, путь послушания, службы и почитания есть путь для обретения защиты; это также путь к земному успеху, к высочайшим ценностям месопотамской  жизни: к здоровью и долголетию, к почетному положению в общине, к богатству и обилию сыновей.

Хорошо известно, что по мере старения культуры ее основные ценности рискуют потерять свое значение для  ее носителей. Скептицизм, сомнение и  безразличие начинают подтачивать  основные структуры культуры. Такой  скептицизм по отношению ко всем ценностям, крайнее отрицание возможностей добронравной жизни начинают появляться в месопотамской культуре в 1 тысячелетии  до н.э. Этот скептицизм нашел выражение в длинном диалоге между хозяином и его рабом; он известен как «Пессимистический диалог», появившийся в Вавилоне. В нем взвешиваются все типичные занятия месопотамского вельможи, все они оказываются ущербными. Ничто, в сущности, не хорошо, ничто не стоит стараний, будь то искание милостей при дворе, радости стола, набеги на кочевников в пустыню, увлекательность жизни мятежника, начало судебного процесса, любовные приключения или что бы там ни было. Достаточно процитировать несколько строф о любви:

— Раб, соглашайся со мною! — Да, господин мой, да! — Женщину я полюблю! — Полюби, господин, полюби! Любящий женщину позабудет печаль и невзгоды.

— Нет, раб, о нет, я женщину  не полюблю! — Не полюби, господин, не полюби! Женщина — яма, западня  и ловушка, Женщина — острый кинжал, что горло мужчины пронзает.

          В итоге делается вывод о том, что все в мире — суета, в жизни нет толку, т.е. отрицаются все ценности, отрицается существование «добронравной жизни».

        Другой фундаментальной проблемой месопотамской культуры является правомерность смерти, которая представляет собой зло и есть, по существу, высшее наказание. Почему человек должен быть наказан смертью, если он не совершил ничего дурного? Тем более что в условиях культуры Двуречья реалистический подход к природе человека исключал какую-либо надежду на счастливую загробную жизнь. В знаменитом эпосе о Гильгамеше (начало II тысячелетия до н.э.) его герой говорит:

Кто, мой друг, вознесся на небо? Только боги с Солнцем пребудут вечно, А человек — сочтены  его годы, Что б он ни делал, —  все ветер!

Основная идея эпоса —  мечта о вечной славе, заменившая мечту о бессмертии, во имя чего совершались великие подвиги. Эпос представляет собой гимн славным  деяниям человека. В нем проводится мысль о том, что смерть — это зло, но она не может перечеркнуть ценность жизни. Человеческая жизнь по сути своей прекрасна, и это проявляется во всех сторонах обыденной жизни, в радости победы, в любви к женщине, в дружбе:

Боги, когда создавали  человека, — Смерть они определили человеку, Жизнь в своих руках  удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок, Днем и ночью да будешь ты весел, Праздник отправляй ежедневно, Днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды, Волосы чисты, водой омывайся, Гляди, как дитя твою руку держит, Своими объятиями радуй подругу — только в этом дело человека!

    Смерть же знаменует конец жизненного пути индивида. Более того, она как бы стимулирует человека жить мудро и осмысленно, чтобы оставить о себе память в сердцах людей. Следует умирать в борьбе со злом, даже в борьбе со смертью. Не нужно отступать ни перед чем, даже перед богами. В награду за это — «имя» и благодарная память потомков. В этом и состоит бессмертие человека, смысл его жизни.

     Герой эпоса — это типичный человек, трагедия которого состоит в невозможности избежать смерти. Однако здесь  не встречается и нотки пессимистического отношения к жизни. Человек во всех ситуациях остается человеком, он гордится своими героическими деяниями и независимостью перед лицом богов. Вся его жизнь насыщена борьбой за установление справедливости на земле, смерть же выступает кульминацией жизни, завершением выпавших на его долю успехов и побед. Вся жизнь человека предначертана от рождения, в ней нет места для таких понятий, как «каприз судьбы» или «неумолимый рок», заранее исключена возможность как-либо повлиять на ход событий, скажем, с помощью магических средств. Именно на Древнем Ближнем Востоке была выработана мифологическая концепция жесткого детерминизма человеческой жизни. Вместе с тем, в отличие от древнеегипетской мифологии, не знающей ни Эдема, ни прошедшего Золотого века, ни Армагеддона, в мифологии культур Двуречья известны мифы о Золотом веке человечества и райской жизни, вошедшие затем в состав религиозных представлений народов Передней Азии и библейской мифологической литературы. Мы видим, что в рамках культуры Двуречья человек делает попытку нравственно преодолеть смерть, осуществляет бунт против смерти.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

        Проведя анализ  литературы можно отметить, что вся жизнь древнего египтянина — это непрерывное ожидание смерти, они считали, что «жизнь-бездна зла» и к смерти готовились, чуть ли не с рождения. Подавляющие своей мощью пирамиды, кажется, утверждают человека в мысли о бренности всего земного, о краткости и эфемерности жизни, о необходимости презреть мимолетные наслаждения и обеспечить себе достойное существование в ином мире, мире, в котором царит вечность. Но такое представление весьма далеко от истины. Соотношение, в котором находятся для египтянина значимость жизни на земле и в мире мертвых, удачно выразил О.Э. Мандельштам, вообще обладающий тонким чутьем по отношению к другим культурным традициям. Последнее четверостишие его стихотворения «Египтянин» звучит так: 

В столовой на полу пес, растянувшись, лег,  
И кресло прочное стоит на львиных лапах.  
Я жареных гусей вдыхаю сладкий запах —  
Загробных радостей вещественный залог.

        Если говорить  в Месопотамии, в отличие от древнего египтянина, значительно более устойчиво стоящего на земле, и запечатлевшего эту устойчивость в грандиозных пирамидах, и величественных заупокойных храмах, житель древней Месопотамии заботился, главным образом, о дне сегодняшнем.  От созданной им культуры, почти не осталось монументальных сооружений, - на месте цветущих городов сейчас лишь огромные песчаные холмы. Он не питал особых иллюзий по отношению к загробному миру, смерть была для него "страной без возврата"; на загробное воздаяние никто не уповал, все главное совершалось на земле. Основными ценностями для жителя этих мест были богатство, здоровье, наличие потомства. "Плохо быть бедным и больным, хорошо быть здоровым и богатым"

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бадж Е.А. Уоллис - "Путешествие Души в Царстве Мертвых" (Египетская Книга Мертвых), "Золотой век", М., 1997, 448 с.
2. Глебкин В.В. Мир в зеркале культуры. Ч.1. История древнего мира. - М.: Добросвет, 2000. - 256с.
3. Доброхотов А. Л., Калинкин А. Т. Культурология: учебное пособие. М.: ИД «ФОРУМ»: ИНФРА — М, 2010. — 480 с.: илл. — (Высшее образование).
4. Коростовцев М.А. - "Религия древнего Египта", М.,1976
5. Крамер С.Н. - "История начинается в Шумере", М., "Наука", 1965, 128 с.
6. Редер Д.Г. - "Мифы и легенды Древнего Двуречья", М., "Наука", 1965, 120 с
7. Рубинштейн Р.И. - "Древний восток", книга для чтения, М., 1974, 168 с.
8. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. – М., 1989. – С. 18
9. Журнал "Чудеса и Приключения" - №3, март 1999 год