Смена парадигмы в изучении взаимоотношений Востока и Запада

  Великий арабский мистик-суфий Ибн Араби (1165-1240) в своих «Геммах мудрости» писал, что «Восток» означает явное, открытое взору, «Запад» - скрытое от взора, неявленное чувствам. Тем самым, «Запад» и «Восток» очерчивают границы Универсума, и «между ними», то есть сочетая их черты, и располагается мир, в котором одно постигается чувствами (Восток), а другое скрыто от них и постигается разумом (Запад) [5].

  В свое время Гегель высказал весьма проницательную мысль: «Восток и  Запад присущи каждой вещи» [6]. Планета  наша в этом смысле может быть уподоблена большому магниту, полюсами которого являются специфические и мироотношенческие модальности. Т.П. Григорьева сравнивает соотношение Востока и Запада с функциональной асимметрией полушарий головного мозга человека: «правое, более древнее, отвечает за более целостное видение, интуицию, единство; левое – за логику, анализ и синтез. Но лишь вместе они обеспечивают жизнедеятельность Целого» [7]. С Востоком и Западом дело обстоит аналогично. И подобно тому, как полноценное сознание обеспечивается лишь работой обоих полушарий, так и полноценное бытие Человека как Макрокосмоса может быть понято как гармоническое сочетание восточного и западного способов бытия Человека в Мире. Стало быть, Восток и Запад по своей самой глубинной сущности суть лишь два «полушария» единого Целого – мира Человека. Поэтому вслед за Германом Гессе можно заявить, что «в мудрости Востока и Запада мы видим…. не враждебные, борющиеся силы, но полюса, между которыми раскачивается жизнь» [8].

  Проблема  «Запад – Восток» в историографии  философии конца XIX - XX вв. пока не освящена, впрочем, как и ее важность. В трудах зарубежных ученых напротив отложился серьезный пласт теоретических и иных научных разработок, без знания и использования которых содержание и общественных движений и вообще историю народов Востока XIX - XX вв. нельзя понять и раскрыть в достаточной степени. Естественно, здесь нужен критический подход.

  Современный Восток, – как пишет Гаджиев  К.С., - представляет собой целый комплекс социокультурных, национально-историко-культурных ареалов, таких как ближневосточный арабо-и тюрко-мусульманский, средне-восточный иранcко-тюркомусульманский, центральноазиатский тюрко-мусульманский, восточно-азиатский буддийско-синтоистский, конфуцианско-индийский, индустско-буддийско-мусульманский и т.д. Каждый из этих миров, как по своим внутренним базовым характеристикам, так и по взаимоотношениям с западным миром имеет свои особенности и требует соответствующей трактовки. При всем том преобладающие на Западе подходы к Востоку определяются восходящими еще к Гегелю представлениями о пассивности, летаргичности и неспособности восточного менталитета к социальному, технологическому и иным формам прогресса [9]. Современные же авторы, в факторах способствовавших модернизации ряда азиатских стран, ищут не в них самих, а вовне, акцентируя внимание исключительно на роли вне экзогенных факторов, импульсов извне, феномене революции сверху, доминирующей роли надстроечных институтов.

  При этом некоторые авторы видят некую  дуальность в системе отношений Восток - Запад или Запад - Восток, подразумевая под «Западом» принцип личностный, а под «Востоком» - принцип социальный. Оставляя в стороне вопрос о правомерности и обоснованности тезиса о дуальности, следует указать на то, что потеря такой «геосоциокультурной дуальности», привела бы к утверждению той или иной формы унитарности, что было бы чревато ускорением социокультурной и духовной энтропии единой унитарной цивилизации, ее самоограничением и смертью.

  Как считал Гегель, Восток - начало всемирной истории, Европа - ее конец. Причем, по его мнению, на Востоке «восходит внешнее физическое солнце», а на Западе «восходит внутреннее солнце самосознания». Не заблуждался ли, утверждая это классик немецкой философии? Если вспомнить Екклесиаста, то «во многой мудрости много печали» и вряд ли у человека Востока «внутреннего солнца самосознания» меньше, чем у современного европейца.

  Для исследований западных специалистов показательным  был период 50 - 70 гг. XX века, когда  европейские и афро-азиатские  общества описывались как разнотипные социокультурные явления, причем вторые ассоциировались с неразвитостью, отсутствием внутренних потенций развития. Методологическое противопоставление указанных обществ не было, к примеру, преодолено и школой мирсистемного анализа И. Валлерстайна, выделивший центр, полупериферию и периферию мирового развития. В теориях школы периферия не имеет перспектив национального процветания. Большой успех сопутствовал концепциям национализма, усмотревшим его обусловленность в контексте исторического развития любых обществ, включая глобальный фактор современного существования (Э. Геллнер) [10]. Отметим также распространенность употребления в западных теориях понятий «модернизация», «традиция», формировавших подходы к изучению сложных процессов взаимодействия культур Запада и Востока.

  Процесс модернизации на Востоке.

  Модернизация  на Востоке началась с XIX века как  социальная трансформация общества и была связана с глобализацией исторического процесса, где социальная трансформация различных обществ, различных стран оказалась включенной в определённый общемировой процесс.

  В самом кратком виде модернизацию можно определить как форму перехода от традиционной, аграрной цивилизации  к либеральной, индустриальной цивилизации.

  XIX век поляризовал мир на две  части: западную (капиталистическую) и незападную (некапиталистическую). Доминантой поляризации было активное воздействие Запада на мир традиционного Востока с тем, чтобы преобразовать его по своему образцу и подобию. «Исторически модернизация – отмечает С. Айзенштадт, - это процесс изменения в направлении тех типов социальной, экономической и политической систем, которые развивались в Западной Европе и Северной Америке с XVII по XIX век и затем распространились на другие европейские страны, а в XIX и XX вв. – на южноамериканский, азиатский и африканский континенты» [11].

  Однако  и Восток не был в этом процессе только лишь пассивным объектом воздействия. Для Востока столкновение с Западом  породило потребность восприятия, адаптации многих элементов западной цивилизации. На это указывал выдающийся индийский мыслитель-гуманист Шри Ауробиндо Гхош: «…Когда культура, впавшая в состояние пассивного существования, сна, застоя, сталкивается или, что ещё серьёзнее, получает прямое воздействие от «бодрствующей», активной, чрезвычайно творческой культуры и обнаруживает себя противопоставленной её молодой и плодотворной энергии, видит её громадные успехи и развитие новых идей и формаций, первым же жизненным инстинктом будет, конечно, перенять эти идеи и формы, заимствовать их вплоть до имитации и репродуцирования, чтобы обогатить себя, и тем или иным путём обрести все преимущества этих новых сил и возможностей» [12].

  Имитация  и репродуцирование означает, что  Индия, как и другие страны Востока, при столкновении с Западом ощутила свою отсталость. Модернизация для неё означала объективную потребность преодоления отсталости посредством усвоения достижений западной цивилизации.

  Но  модернизация неевропейских стран  как репродуцирование означает вместе с тем перенос на местную социокультурную почву идей и ценностей иной культуры, как правило, западной. При этом возникает проблема встречи и культур, цивилизаций, их конвергенции. Это сложный социальный процесс, который сопровождается такими явлениями, как сопротивление модернизации, раскол в обществе между силами сопротивления и приспособления к реформам, опасность утери национально-культурной идентичности, духовной деградации.

  Технологический прорыв Запада в середине второго  тысячелетия породил иллюзию  о том, что единственной перспективной цивилизацией ориентированной на будущее, является ее западноевропейская форма. Восток в европоцентристской культурологии, - как считает известный казахстанский культуролог Т.Х. Габитов, - воспринимался только как ареал аккультурации, то есть в качестве полигона вестернизации. Но объективный научный анализ показывает, что Запад без Востока одномерен и духовно-нравственно ограничен [13].

  Современная доминирующая западная техническая  цивилизация ограничила человеческую духовность, подчинила ее потребительским и прагматическим установкам, сделало «усеченным» сознание человека, откуда и возникло «одномерно-плоскостное» видение мира. По мнению Р. Розака, выход из этого тупика заключается в формировании новой культуры, где соединяются логика и интуиция, наука и вера, индивидуализм и общность, искусственное и естественное. Взаимоинтегрирование систем ценностей Запада и Востока не породило еще новый культурологический опыт. Доминирующие универсалии западного мира не затрагивают глубинных пластов культуры и менталитета Востока, а пока действуют лишь на уровне адаптации восточного социума к новым информационным, технологическим и социальным преобразованиям. Л. Гумилев считает, что нет народов изначально передовых или отсталых, все большие народы Востока и Запада имели в своей истории полосы и стремительного движения вперед, и движения замедленного, а то и вовсе попятного, что приводило к временному отставанию [14].

  Сопротивление модернизации оказывали, как правило, традиционные слои общества, которые  чувствовали в западной культуре, европейской рациональности структурно чуждую им силу, которая окончательно подрывает основы их бытия.

  В настоящее время Запад и Восток объединяются в поисках решения  проблем духовного развития человечества и становления высшего человеческого бытия. Точнее, инициатива в большей степени исходит от Запада, т.к. триумф западного мышления так и не дал окончательного разрешения проблем человека. Более того, генерируемая на Западе жизненная философия, опирающаяся на силу, конкуренцию и самоутверждение, проявляющая линейный прогресс и неограниченный рост, привела с одной стороны, к разработке современной наукой высочайших технологий, а с другой стороны к социальному, экологическому, моральному кризису. Стало очевидным, что препятствия прогрессу находятся не в сфере технологий, а в сфере, которую можно отнести к человеческой природе. Именно поэтому Запад обращается к восточным философским системам, к их традициям психофизического совершенствования.

  Тема  кризиса западной цивилизации, культуры, философии, являлась сквозной для русской общественной мысли «серебряного века». Сегодня, в современном мире, проблема «Восток-Запад», столь волновавшая русских ученых конца XIX - начала XX столетий, не менее, если не более актуальна. Понятия «межнациональный конфликт», «исламский терроризм», увы, прочно входят в нашу жизнь. И это касается не только России, для которой, как для многонационального и многоконфессионального государства, расположенного как в Европе, так и в Азии, их активизация крайне опасна. Конфликт Востока и Запада сегодня для многих очевиден и, что самое важное, крайне опасен для всего мирового сообщества. Именно поэтому оценки русских ученых, касающихся проблемы «Восток-Запад», создание которых относится к периоду «золотого века» русской философии, их анализ сегодня актуален как никогда. История есть опыт, накопленный человечеством. История философии содержит в себе варианты ответов на многие из стоящих перед нами и сегодня острых вопросов.

  Так, например, отрицание объективности противопоставления Востока и Запада мы наблюдаем в историофилософии Н..Я. Данилевского, в частности в его знаменитой книге «Россия и Европа».

  Восток  и Запад, - отмечает Н.Я. Данилевский, - порождая новые и новые культурно-исторические типы, сменяющие друг друга, привносят в историю человечества общие для него достижения. Взаимодействие и преемственность типов приводит к дальнейшему развитию. Открытия и изобретения, такие, как порох, гравюра, компас и другие, пришли на Запад с Востока, посредством арабов. Только взаимопроникновение могло принести их в западную цивилизацию. Противопоставление Запада и Востока, если бы оно существовало в абсолютном понимании этого слова, а уж тем более постоянная вражда и борьба Запада и Востока, остановили бы прогресс. Именно поэтому противопоставление Запада и Востока, наделение Запада званием единственного носителя прогресса и исторической динамики, а Востока – упадка и регресса, не может иметь под собой реальных оснований [15].

3. Взгляды на Восток Н.Бердяева.

  Интересную особенность взаимодействия культур Востока и Запада, мы находим в философии Н. Бердяева. Он считал проблему «Восток-Запад» наиважнейшей в мировой истории, отправной точкой для тех, кто хочет понять мировую борьбу, рассматривая ее сквозь призму философии истории. «Проблема Востока и Запада, - писал Бердяев, - в сущности, всегда была основной темой всемирной истории, ее осью» [16]. Мировую войну в этом контексте он понимал как один из актов всемирно-исторической драмы Востока и Запада. Именно мировая война, по мнению философа, привела Восток и Запад к невиданному доселе соприкосновению. То, чего не смог сделать «мир», смог сделать «раздор» - он вывел западного человека за границы европейской культуры, цивилизации и истории. Но это не говорит о том, что до сих пор Запад был равнодушен к Востоку, не стремился его познать.

  Рассуждения Бердяева на тему взаимодействия Востока  и Запада можно разделить на два  вида: первые носят социологический  и психологический характер (известно, что Бердяев многими исследователями философии относится к направлению экзистенциализма, и именно потому, что его философия глубоко психологична); вторые можно назвать «политическими», «геополитическими», так как касаются они империализма и его роли в проблеме «Восток-Запад». Характерной чертой высказываний Бердяева о том, что влекло европейца, человека Запада на протяжении всей мировой истории на Восток, носят скорее психологический, иногда и мистический оттенок.

  Н. Бердяев, пытаясь найти истоки начавшегося  движения Востока и Запада друг другу, указывает на то, что равновесие западной культуры всегда было условным. Европа была замкнутым миром на протяжении веков, но за ее пределами была «мировая ширь, уходящая далеко на Восток». Государственную и культурную жизнь Европы всегда «беспокоили» мировые пространства, неизведанность, таинственность Востока и его культуры. Даже империалистические стремления западных держав к экономическому господству, Бердяев во многом объясняет стремлением преодолеть замкнутость европейской цивилизации. Здесь империализм – понятие не столько политическое и экономическое, сколько социокультурное. «Неведомая ширь земного шара притягивает к себе. Взоры обращаются к Азии и Африке, к древним колыбелям культуры. Обратное движение с Запада на Восток, по-видимому, является внутренне неизбежной диалектикой европейской культуры» - пишет Бердяев [17].

  Н. Бердяев, анализируя причины первой мировой войны, подчеркивал, что  проблема «Восток-Запад» сыграла в этом процессе немаловажную роль. Пожар войны начался с Балкан. Оттуда, по его мнению, всегда шла угроза западному миру. Балканы – путь с Запада на Восток. Константинополь – те ворота, через которые культуры Западной Европы могут пойти на Восток, в Азию и Африку. Образование Османской империи было шествием Востока на Запад. Разрушение Турции будет обратным движением Запада на Восток. Бердяев считает, что народы Запада всегда боялись этого движения, чувствуя себя неготовыми для него.