Соотношение природы и культуры

Традиционные  определения культуры коренятся  в ее сопоставлении с природой. Природа обычно рассматривалась  как общий фон, позволяющий выявлять особенности культуры. Она в этом сопоставлении фиксировалась как  что-то интуитивно понятое, неопределяемое. Не определялась она еще и потому, что представлялась чем-то не поддающимся определению; естественный мир казался хаотическим, так, во всяком случае, видят природу многие древние мифы.  
 
Культура, взятая в рамку определения, на фоне природы обнаруживает структурность и упорядоченность. Нормативный каркас человеческих взаимоотношений как бы высвечивается на фоне темных и затаившихся, диких и враждебных человеку стихий.  
 
Действующие в природе силы рисуются лишенными меры, неуравновешенными, то и дело вступающими в конфликты. Человеку с его деятельностью необходимо укрепить свои позиции в этом мире неупорядоченных стихий. Придавая им согласованность и меру, формируя в растениях, животных и вещах полезные для себя свойства, вырабатывая все более изощренный инструментарий своей деятельности, сохраняя и передавая соответствующие способности и знания, человек создает культуру, особый мир вещей, инструментов, живых и действующих сил, наделенных связью, последовательностями и соответствиями.  
 
Такое разделение мира на культурный и дикий, неупорядоченный переносится позже и на понимание человеческого сообщества. Наряду с культурными народами, живущими по закону, выделяются дикие народы, «варвары», существующие как бы по природе, стихийно, без норм и законов. Это деление, характерное для античности, по сути, фиксировало лишь различие между «своими» и «чужими», отождествление своего с культурным, чужого — с диким. В такой трактовке определяющим было непонимание чужого образа жизни, совершенно, впрочем, объяснимое, если представить, какими глазами смотрел земледелец на жизнь скотоводов и кочевников, к тому же угрожавших ему набегами и разорением, а то и гибелью.  
 
Эта традиция понимания природы и культуры, их дуализма и борьбы, их взаимосвязи и отчуждения в основном сохранялась и развивалась в христианском мире с учетом того, что идея культуры обретала черты историзма, а представления о природе постоянно возбуждали мысль о нереализованных задатках человека.  
 
Эпоха Возрождения во многом была связана с интересом к античности, к античной культуре. Однако попытка воспроизведения «человеческой меры» античности оказалась сопряженной с иным, нежели в античной традиции отношением к природе, с иной логикой и эстетикой понимания природы,  
 
Природа более не трактуется как дикий и хаотический мир. В ней видят и простую меру, которой следует подражать, и ясную законосообразность, которую можно разуметь, и плотность, осязаемость форм, соразмерную с обычным человеческим опытом. Природа как будто становится внешним масштабом для характеристики и оценки культуры. Вместе с тем она становится и внутренним ориентиром культуры, регулятивной идеей построения морали, права, экспериментальной науки, знания об обществе и человеке. Стремление к естественному порядку вещей доминирует и в научном познании, и в устроении общественной жизни. Логос культуры, кажется, уступает логосу натуры. Но проходит сравнительно немного времени, и выясняется, что естественный порядок природы, служивший образцом для культуры Нового времени, был лишь косвенным выражением развития практических и теоретических форм деятельности человека. Заполнившись и замкнувшись, пространство этих форм подчинило себе потенции человеческой жизни, индивидуального развития людей, но не приблизило человека к живительному источнику природы. Сближения с природой не произошло; это одна культурная формация сменилась другой, и, когда смена произошла, выяснилось: природа по-прежнему «обступает» движение человеческой истории, по-прежнему остается внешней и посторонней этому потоку.  
 
И вновь последовали призывы сближения с природой, возвращения человека к природе. Философия начала XIX в. разнообразно варьировала этот мотив и в романтической, и в материалистической, и в спиритуалистической тональностях. Однако желаемого возврата к природе все-таки не происходило. Там, где он как будто определялся, обнаруживался «натурализм»: возникали упрощенные представления о природе, вульгаризировавшие и культурную проблематику. Там, где природа по-прежнему воспринималась в ее жизненном величии и оставалась внешним фоном истолкования культуры, она оказывалась недостижимой и для человека, и для предлагаемых им измерений.  
 
Образ природы расслаивался, раздваивался: на тот, что был высвечен восприятием и логикой, линиями и красками культуры, и тот, что этим культурным средствам не «поддавался», оставался непроницаемым для культуры и поэтому еще более притягательным.  
 
Но двоился и образ культуры: на виду была культура стандартов и норм, во многом близкая природе, понимаемой как логика вещей; скрытой оставалась культура потенциальная, творческая, не реализуемая через стандарты, но их, между прочим, развивающая и модифицирующая.  
 
Эта двойственность культуры и мешала ей приблизиться к природе в тех случаях, когда культура жаждала возврата к естественному состоянию. Культура периодически превращала окна человеческого дома в зеркала. И связь культуры с природой оказывалась отгороженностью культуры от внешнего мира. Человек, пытаясь понять свою природу, вглядывался в естественный мир, а видел «натурализм». Отпрянув от этого изображения, он возвращался в круговорот культурных форм, демонстрировавших свою ограниченность, провоцирующих периодическое возрождение тезиса о невыразимости человеческой природы.  
 
Произошло «зацикливание» философской, человеческой, культурной мысли о соотношении природы и культуры. Она вращалась вокруг упрощенного, но компромиссного сочетания, где природа представлялась законосообразной, но недосягаемой, а культура — творческой и свободной, но лишь как дополнение или преодоление природы. Человеку суждено испытать и то, и другое, а человеческой мысли — успокоиться на «неорганическом» синтезе природы и культуры. Этот круг замкнула философия Канта, и в нем долгое время оставались (и остаются до сих пор) многие построения обыденного и теоретического мышления.  
 
Но это не означало, естественно, что проблема решена. Ощущение невыраженности ее существа сопровождает всю философию XIX в. В немецкой классической философии (Гегель, Шеллинг, Маркс) делаются серьезные попытки прояснить запутанный сюжет. Они ориентированы на конкретизацию трактовки культуры преимущественно в историческом плане. Если культура есть реализация духа, то надо понять ход и ступени этой реализации. Если культура есть развертывание сил человека как предметного существа, то и в этом случае необходимо проследить, что культура создает, что меняет, что открывает в бытии людей.  
 
Таким образом, культура раскрывается как история. Но тогда и отношение культуры к природе есть отношение историческое. Тогда, может быть, и природу определить как историю? За мотивом историзма культуры вроде бы следует мотив историзма отношений человека и природы, а затем и самой природы, и все они могут составить полифоническую тему историзма бытия. Но до этого не доходит. Внимание акцентировано на историзме культуры, на особенностях ее отдельных форм. Вопрос об историзме природы остается открытым, точнее, становится открытым, но открытость эта касается напрямую лишь нескольких разделов естествознания и философии и не включается, по сути, в дискуссию о культуре.  
 
Однако начало положено. Конкретизация представлений о культуре неизбежно ведет к уяснению отношений человека к природе, логике и теории, его выявляющим.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Различие  между природой и  культурой — это различие между плодами материального мира и продуктами человеческой деятельности. Одностороннее подчеркивание этого различия приводит к дуалистическому взгляду на мир. В свою очередь, это приводит к разделению мира на природный и неприродный. Различие между природой и культурой возникает в результате исторического развития. Разъяснить различие природы и культуры можно только путем признания их связи. Природа предшествует культуре во времени, но природа является постоянным и необходимым условием последующего существования и развития культуры. Поэтому грань между природой и культурой не абсолютна, а относительна, и она не противопоставляет их, а различает в пределах связующей их целостности.

Если говорить о культуре без всякого отношения  к природе, то культура может рассматриваться  как некая неосязаемая идеалистическая абстракция. Об этом отношении природы и культуры поэтически очень точно сказал М. М. Пришвин: «Природа может обойтись и без культуры, но культура без природы быстро выдохнется».

Сегодня отношение  к природе совершенно иное. Сегодня  меньше говорится о покорении природы. Возможности бытия культуры естественно заданы природой. Но возникновение культуры как надприродной деятельности не исключает ее взаимосвязь с природой. Природное не безразлично для тех форм, в которых открывается и живет культура (например, особенности ландшафтной среды накладывают определенный отпечаток на культуру, поэтому мы говорим об общности жизни людей степных регионов, равнин и т. д.). Однако, если рассматривать природу и культуру в этом аспекте, можно прийти к природному детерминизму. Здесь следует уточнить, что на первом этапе жизни культуры влияние природы имеет большое значение. Человек и его культура несут в себе природу Матери-Земли, свою биологическую предысторию. Поэтому можно сказать, что культурное есть природное, продолженное и преобразованное человеческой деятельностью. Только в этом смысле о культуре можно говорить как о внебиологическом явлении.

З. Фрейд писал, что культура враг природы, она противостоит культуре. Он выступает против современной ему культуры. Подобного рода концепция характеризует направление франкфуртской школы. Представители ее утверждали, что источник всех человеческих бед — это культура.

Глубинной основой  тезисов франкфуртской школы  является положение об агрессивности  культуры по отношению к природе. Отношения культуры и природы имеют разные уровни, исторические формы.

Можно выделить три уровня отношений:

1) практическое отношение, которое выражается в труде;

2)  практически-духовное отношение, которое складывается в обыденном сознании людей и выражается в преобразовании этого мира силами воображения с целью отрешения от реальности;

3) духовно-теоретическое  отношение, которое выражается:

а)  в познании законов природы, которое зарождается 
в обыденном сознании и получает свое наивысшее значе 
ние в науках о природе, т. е. в естествознании;

б)   в ценностном осмыслении природы, которое выраба 
тывается в пределах определенной идеологии (например, 
художественной).

Что касается сфер проявления отношений, то они связаны  с превращением мира во вторую природу, во-первых; во-вторых, с противоборством культурного и природного в самом человеке; в-третьих, с созданием в ходе практической деятельности идеального мира.

Все эти  отношения меняются в каждом историческом типе культуры и дают основание говорить о специфическом соотношении природы и культуры на разных этапах человеческого существования.

В культуре человек представлен не как природное  и не как сверхприродное, а как  исторически развитое существо, которое  обнаруживает себя как в сходстве, так и различии с ней. Находясь, с одной стороны, в зависимости от природы, человек постепенно ее преодолевает и подчиняет себе. Отсюда следует, что культура есть результат человеческого отношения к природе,которое возникает в течение развития природы и раскрывается только на определенной стадии развития истории.

Природа для человека выступает в двух смыслах:

1) с точки зрения ее богатства (как средство жизни);

2) как источник дальнейшего существования (как средство труда).

Единство  человека с природой в процессе жизнедеятельности, присвоение человеком природных богатств в качестве средств для жизни является естественным существованием человека. Труд не содержит в себе ничего социального, он представляет собой естественную необходимость существования человека. Поэтому труд еще не является критерием для различия первобытного человека и цивилизованного. Но человек производит в процессе труда не только для себя, но и для других. Тем самым человек в процессе своей деятельности производит свое отношение к другим.

Таким образом, труд имеет большое значение не столько в связи с производством  физической жизни, сколько благодаря  своей связи с жизнью общественной.

Историческое  развитие человечества идет по линии  освобождения людей от их природной характеристики и вовлечения в социальную связь. Вся история человечества — это процесс производства своей жизни. Производственная активность человека на ранних стадиях носит двойственный характер, потому что он уже деятельное существо, а с другой стороны — еще не оторвался от природы.

Эпоха, связанная с присвоением плодов природы, называется эпохой присваиваемого хозяйства. На этом этапе человек  является деятельным существом, но эта деятельность ограничена. В чем же выражается ограничение культурного состояния:

1)  культурное развитие ограничено рамкой местных условий. Способом объединения людей является племенная связь, но не общественный обмен результатами труда;

2)  этому развитию свойственен традиционализм. Труд носит характер повторения на прежней основе;

3)  на этой ступени культурного развития отсутствует индивидуальное начало. Человек оказывается простым орудием в руках общего, представляемого в виде Богов государства. Во всех добуржуазных формах общества существует тесная связь индивида и природы как условия его труда.

В период промышленного развития на первый план выходит зависимость человека не от природных условий труда, а  от условий, созданных самим человеком. Человек оказывается связанным с другими людьми посредством использования чужой деятельности. Отношения между людьми выступают как результат труда, который получает универсальную форму проявления. Отношение человека с природой предстает здесь как общественное отношение.

Анализ  вопроса позволяет проследить процесс  изменения взаимоотношений культурного и природного. Сначала человек подчинен природе, а потом он воздействует на природу.

В истории  человеческого познания вопрос соотношения  культуры и природы нашел свое отражение в формировании и развитии общественных и естественных наук. Сфера изучения у них различна, но идет взаимопроникновение этих двух групп наук.