Великие гуманисты эпохи Возрождения

        4.Высокое возрождение.

        Собственно, и само происхождение термина "Возрождение" генетически связано с осознанием этой вдруг открывшейся перспективы. Для освоения культурного наследия гуманисты разработали специальные методы филологической критики, позволившие подойти к тексту как историческому памятнику, обусловленному определенным культурным контекстом, что явилось своеобразным аналогом метода размышляющего наблюдения художественно-технических кругов. Такое подобие в общих методологических установках, несмотря на сохраняющееся различие в социальном статусе служителей "механических" и "свободных" искусств и проистекавшие из этого нередко взаимные упреки, стало базой для их последующего сближения, проявившегося, с одной стороны, в сотрудничестве представителей художественно-технических и литературно-гуманитарных кругов, с другой — в объединении их возможностей в одном лице:  достаточно вспомнить несколько всемирно известных имен: Альберти, Микеланджело, Вазари, Бруно. В эпоху Высокого Возрождения, когда художественно-технические круги обнаружили устойчивый интерес к книжной мудрости, прежде всего к математике и истории, а гуманисты наряду с гражданской проблематикой начали упорно размышлять над натурфилософскими проблемами, этот синтетический тип стал преобладающим, реализуясь в интеллигенте-профессионале в современном значении этого слова. Деятельность Макьявелли и Галилея - высшие и вместе с тем конечные точки этой эволюции. Итогом охарактеризованных социально-экономических и культурных новаций и одновременно неоспоримым доказательством их революционности явилось возникновение нового типа человека, принципиально иначе программировавшего свое творчество и осмыслявшего окружающий мир.

        В средневековой  культуре результат деятельности индивида казался более значимым, нежели сам деятель, ибо в продукте, имевшем ту или иную общественную ценность, воплощался не столько некий конкретный создатель, сколько извечный прообраз. В культуре Возрождения акцент переносится с продукта, с результата на самого творца. Этот подход к трактовке человека как субъекта, личности придает другой статус и продукту его деятельности, который теперь предстает в предметной конкретности и завершенности. Здесь проявляется генетический источник двух основополагающих особенностей всего ренессансного сознания - индивидуализма и объективизма - и одновременно последовательность их становления: объективное отношение к миру формируется через индивидуализацию субъекта. Поэтому данная современным исследователем А. Ф. Лосевым общая характеристика Возрождения как торжества индивидуализма и как его преодоления представляется глубоко верной, схватывающей самую суть дела. Сами представители ренессансной культуры различия между их временем и средневековьем видели прежде всего в обретенном мастерстве. Новая эпоха - это время утонченного умения, когда мастер творит со знанием дела, любуясь своим мастерством, гордясь и играя им. Такое созидательно-эстетическое отношение к миру явилось своеобразным модусом перехода от религиозного синкретизма средневековья к критическому объективизму нового времени. Средоточием культа мастерства стал культ мастера, что в конце кон цов привело к величайшему фаустовскому открытию: человек создает не только свой мир, но и самого себя. Таким образом, на смену пониманию человека как простой последовательности поступков, интерпретируемых в соответствии с его социальным статусом, по принципу "достойно-недостойно", приходит взгляд на человека, поступки которого интегрированы в сознательно созданном им идеальном образе. Так закладывались основы представления об индивидуальном характере, наполнявшиеся все более сложным и глубоким содержанием.

        Современный историк  Л. М. Баткин убедительно доказал, что  описание эпохи, "сопровождаемое привычными замечаниями о гуманизме и  культе античности, об антропоцентризме, индивидуализме, обращении к земному и плотскому началу, о героизации личности, о фантастическом преувеличении ее возможностей, о художественном реализме, о зарождении науки, об увлечении магией и гротеском и т. д. и т. п.", еще не раскрывает внутренне необходимой связи этих примет ренессансного мировосприятия, т. е. не дает целостного, системного представления о нем. Вырабатывая такое представление, историк удачно использует понятие "диалогичность", обозначающее "встречу" двух пластов культурного наследия - античного и средневеково-христианского, "впервые осознанных как исторически особенные, но с ощущением их общности в абсолюте", сама же ренессансная культура оказывалась третьим ее типом, реализующим этот диалог.

        Материальное и  духовное, реальное и идеальное, земное и божественное, христианское и языческое, индивидуальное и всечеловеческое оказывались не антагонистами, а сторонами искомого гармонического целого. В этом стремлении к гармонии, вере в гармонию и целостность - неповторимое духовно-эстетическое обаяние ренессансной культуры и причина ее интереса к культуре античной.

        Историк культуры И. Иоффе писал: "Ренессанс есть не только возрождение античности, но прежде всего поворот от религиозно-космических воззрений к гуманистическим, освобождение человека от небесно-земной иерархии, промежуточной и подчиненной частицей которой он был до того, и утверждение его самостоятельной и активной силой мира. Человек - высшее творение мира; его плоть создана из лучшей материи, его тело имеет совершеннейшие формы, его разум - высшая духовная сила. Органы чувств суть не низменные греховные способности тела, а органы разума - основа познания мира, познания сущности и законов бытия. Все человечество стало воплощением божества, каким раньше был Христос... Природа, вещи мира выступают в их чувственно-конкретной, человечески воспринимаемой форме, в их реальных рациональных связях, а не в отношениях к божественному и дьявольскому. Это и есть основа гуманистического мышления в отличие от религиозного, спиритуалистического".

        5.Позднее возрождение.

        Своего рода апогеем  ренессансного мировоззрения по традиции считается "Речь о достоинстве человека" итальянского мыслителя Джованни Пико делла Мирандолы (1463-1494): "Тогда согласился Бог с тем, что человек — творение неопределенного образа, и, поставив его в центре мира, сказал: "Не даем мы тебе, о Адам, ни своего места, ни определенного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно своей воле и своему решению, во власть которого я тебя предоставляю... Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие, божественные. О, высшая щедрость Бога-Отца! О, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть тем, кем хочет!".

        Возрождение выдвинуло индивида на роль первопринципа бытия, отвергнув античную модель мира, где таким принципом был космос, и модель средневековую, где таким принципом был Бог.

        Так, если теологическое  учение о природе человека основывалось на догме ее изначальной "греховности" и "ущербности", то гуманистическая ее концепция основывалась на убеждении в "божественности" и "избранности" человека и высоком предназначении его в мире посюстороннем, на земле. В первом случае земная жизнь человека была лишь "долиной плача", свидетельством тщеты мирских забот и устремлений, человек в этой жизни лишь "паломник", "странник" на пути к истинно высокой цели — переходу к "жизни вечной и блаженной" в мире ином.

        Для гуманистов же земная жизнь человека была ни с чем не сравнимой позитивной ценностью, единственной его возможностью проявить и реализовать свою "природу", ее индивидуальную неповторимость и помимо всего прочего это время, в течение которого человек может успеть совершить нечто такое, что обессмертит его имя в памяти потомков (вспомните античность!).

        Перемена была поистине разительной: вместо столь характерной для ортодоксии христианства постоянной заботы верующего о мире вечном, потустороннем в мировидении гуманистов на первом плане оказалось ни с чем не сравнимое стремление человека к земной, прижизненной и посмертной славе.

        Эпитет "божественный" приобрел среди гуманистов общеупотребительную форму похвалы незаурядной личности (вспомните гомеровский эпитет "богоравный"). Не только духовное величие личности, но и ее физические черты также стали предметом идеализации. Красота обнаженного человеческого тела отныне превратилась в меру красоты вообще.

        Изречение древнегреческого софиста Протагора — "Человек  есть мера всем вещам - существованию  существующих и не существованию несуществующих" — зазвучало в эпоху Возрождения с новой силой.

        Процесс индивидуализации личности, начиная с форм землепользования и уклада семьи и заканчивая сферой духовного творчества, положил конец анонимности, столь характерной для средневековья. Возрождение оторвало человека от пуповины "группы" и наделило его индивидуальными чертами. В буквальном и переносном смысле только теперь мы начинаем различать лица. Произведения искусства подписаны именами их создателей. Более того, личность автора становится определяющим критерием при оценке его произведений (отсюда сохранность этюдов, набросков, всего, что вышло из-под руки мастера). В этом воплощается сознание неповторимости, уникальности человеческой личности.

        Искусство средневековья, как правило, объективно и безлично. Искусство Возрождения субъективно, окрашено авторским видением и переживанием. Субъективность перестала стыдиться себя.

        Поэт раннего Возрождения  Франческо Петрарка (1304-1374) описывает  свои страдания, желания, счастье, экстаз. Канцоны Петрарки — анатомия его души. Жизнь и творчество этого великого поэта — воплощение особенностей ренессансной культуры. На протяжении всей своей жизни он пытался примирить античность и христианство. Его трактат "Моя тайна", имеющий подзаголовок "О сокровенном противоборстве забот моих", написан в форме диалога между Августином ("Исповедь" Августина Аврелия была любимой книгой поэта), олицетворяющим последовательно христианскую концепцию жизни, и Франциском, т. е. самим Петраркой. Августин обличает ложные цели Франциска, Любовь и Славу, Франциск нее не соглашается от них отречься.

        "8 апреля 1341 г.  в Риме состоялась торжественная  церемония увенчания Петрарки лавровым венком. Поэта приветствовал сенатор Рима, а за ним глава рода Колонна — Стефан. Петрарка ответствовал им речью, которую построил как комментарий к двум стихам из "Георгик" Вергилия:

        Но меня влечет по пустынным Парнаса крутизнам  Сладостная любовь.

        Поэт начал речь молитвой Богородице и, завершив ее, во главе процессии отправился с  Капитолия в собор святого Петра; полученный им лавровый венок он возложил на алтарь.

        Античный ритуал совершился в христианском обрамлении. Это был знак и указание для  понимания наступающей эпохи: поэт не предлагал буквально вернуться  в античность, но предлагал вернуть ее для христианского сознания".

        Это была эпоха расцвета "интимных жанров" литературы —  автобиографий, дневников, писем. Зачастую неумеренный субъективизм перерастал в социально-разрушительный эгоцентризм. Раскованность человеческих эмоций нередко перерастала в фривольность, неуемная радость соседствовала с истерией, безразличие к религии граничило с показным язычеством. Слова шекспировского Гамлета "Распалась связь времен" точно характеризуют новую ситуацию.

        В самом деле, на смену  миру устойчивых общественных связей и опробованных вековой традицией человеческих действий пришел мир, где традиционные устои рушились и исход человеческих действий стал неопределенным. Этот мир потребовал от человека индивидуального выбора.

        Антропоцентризм гуманистического мировидения суть того нового, что внесло Возрождение в унаследованную картину мира. Хотя традиционная "великая цепь бытия" с ее иерархией атрибутов продолжала "объяснять" и в эту эпоху сопряжение Бога — человека — природы, тем не менее, исключительность и величие человека рисуются в терминах, фактически освобождающих его от привязанности к фиксированному месту и наделяющих его творческими потенциями, которые мыслились божественными. Иными словами, "срединность" человека в мировидении гуманистов — определение, носящее в отличие от традиционного сугубо динамический характер. Функцию "срединности" творения человек способен выполнить не только и даже не столько в силу своего местоположения в иерархии бытия, сколько в силу своей творческой и волевой свободы находиться везде и проявлять себя во всем. Именно потому, что в человеке ничто не определено окончательно, не завершено,— он весь в становлении, находится в движении, открыт времени.

        Раньше одна только мысль о возможности выбора "места, лица и обязанности" по собственному желанию показалась бы in ныносимо греховной. Теперь же сам Всевышний говорит как ргпоссансный гуманист.

        И человек Возрождения  охотно пользуется санкционированной  свыше свободой выбора, становясь  зрителем Вселенной. Картина  мира обретает действительно зримые черты. "Слепота"средневековья— характеристика типологическая, уместная постольку, поскольку отношение к зрению в последующую эпоху приобрело совершенно иное значение и по-новому организовало ценности культуры. Недоверие к "телесному оку" уступило место  в целом. "Нет ничего более могущественного, — говорит Альберти, — ничего более быстрого, ничего более достойного, чем глаз. Что еще сказать? Глаз таков, что среди членов тела он первый, главный, он царь и как бы Бог".

        Возрождение принесло с собой расцвет изобразительных искусств, прежде всего живописи. Это ясно осознавали современники: Альберти, Дюрер и многие другие единодушно признавали живопись высшим, совершеннейшим искусством. Наиболее известные личности эпохи Возрождения — это именно художники, прежде всего итальянцы: Леонардо да Винчи, Рафаэль Санти (1483-1520), Микеланджело Буонаротти (1475-1564).

        В средние века в  религиозном мировосприятии материальный мир, природа, телесное бытие человека находились на низшей ступени шкалы ценностей по сравнению с духом во всех его проявлениях — от мифического потустороннего "царства Духа" до обращенной к этому царству духовной жизни личности, и потому искусство слова имело безусловный приоритет перед пластическими искусствами. Ныне реабилитация природы, чувственно воспринимаемого мира, а вместе с ним и человеческой чувственности вела к переоценке ценностей в сфере художественной реальности — в ее иерархии живопись поменялась местами со словесностью, поскольку она ближе к природе, адекватнее воссоздает ее материальное, чувственно воспринимаемое бытие.