Оглавление

Заключение

Список  используемой литературы 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

     Понятия вечности и времени является важнейшим  и самым загадочным свойством  Природы или, по крайней мере, человеческой природы. Представления о времени подавляет наше воображение. Недаром попытки философов античности, схоластов средневековья и современных ученых, обладающих знанием наук и опытом их истории, понять сущность времени и вечности не дали однозначных ответов на поставленные вопросы.

     Время - форма мира, рассматриваемая с  точки зрения движения, природы.

     Слово «вечность» означает здесь не бесконечную длительность, которая всё же была бы течением во времени, а нечто гораздо более своеобразное: полную свободу от временных определений (краткость, продолжительность, предшествование чему-либо, следование за чем-то и т. п.), неприменимость к «Я» в такой же мере, как, например, числу десять не присущи цвета. Субстанция не только находится вне времени, но ещё и господствует над ним, что и означается словом сверхвременность.

1. Время как определяющий  параметр существования  мира

     «Человек не рождается с «чувством времени», его временные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит. И в древности, и в Средние века, и в эпоху Возрождения были люди, задумывавшиеся над проблемой невозвратности быстротекущего времени. Современный человек - «торопящийся человек», его сознание определяется отношением  ко времени, он легко оперирует понятиями времени, без особых затруднений осознавая самое отдалённое время. Он  способен предвидеть будущее, планировать свою деятельность». [2]

       Время порабощает человека. Сложился своего рода «культ времени». С уверенностью можно сказать о том, что никогда в предшествовавшие эпохи время не ценилось столь высоко, как ныне, и не занимало такого места в сознание человека. Циферблат со спешащей секундной стрелкой вполне мог бы стать символом нашей цивилизации.

     А что представляем мы, говоря «Средние века», «средневековое время»? В чём  его специфика и значение для нас? Сводилось ли всё средневековое знание лишь к богословию, и возможно ли говорить о философии времени данной эпохи?

     При мысли о том временном отрезке  перед нашим взором  вырастают  стены величественных рыцарских  замков и громады готических соборов, но одновременно это время крестовых походов и костров инквизиции, изощрённых пыток и мракобесия.  В те давние века истину в суде обнаруживали через пытки раскалённым железом или кипятком. Неудивительно, что говоря об отсталости, невежестве и бескультурье, выражение «средневековый» используют как синоним данных характеристик. И в тоже время данному представлению противостоит другая -  романтичная, героическая, полная доблести сторона.

     [2] Гриненко Г.В. Хрестоматия по истории мировой культуры: Учебное пособие / / Г.В. Гриненко. -2008. - С.304 
 

     Так какое же оно средневековое время?  Подойдём к этому вопросу в  сравнении. Если сравнить с традиционным древнекитайским восприятием времени, то время - это циклическая последовательность эр, династий, царствований, подчиненных строгому повторяющемуся ритму. 

     ««То, что происходило тысячу лет назад, непременно возвращается. Таково древнее постоянство»,  - писал выдающийся древнекитайский философ  Сюнь-цзы.  Правда, стоит подчеркнуть, что данный круговорот событий не означает простое повторение, это повторение приносит с собою и новое содержание: «Возвращение к чему-либо не есть обязательно повторение того, что было»» [3]

     Величественными памятниками «остановившегося»  времени древневосточных цивилизаций  могут служить и египетские пирамиды. Идеей «вечности» пронизано всё искусство Древнего Египта. Бытовые постройки не сохранились до наших дней: «временные» земные жилища строились из кирпича-сырца, который рассыпался в пыль под натиском тысячелетий. Пирамиды же олицетворяют собой идею вечности: их незыблемые громады словно напоминают людям, что все перемены, творящиеся вокруг, незначительны и мимолётны, что земная жизнь по сравнению с вечностью пирамид и скал длится всего одно мгновенье.  Время течёт в повседневной жизни, но это время кажимости видимого мира, истинное же время  - вечность высшей реальности, не подверженной изменению. Мир, в глазах древних египтян, вышел готовым из рук творца, прошлое и будущее присутствуют в настоящем. Итак, время остановилось. Время - сфинкс.

     Античность  справедливо считается колыбелью  европейской цивилизации нового времени. И в Средние века, и  в особенности в эпоху Возрождения  античное культурное наследие мощно  оплодотворяло культуру Европы.   

     [ 3 ] Жданов В.В. Проблема времени в древнеегипетской мысли / В.В. Жданов // Вопросы философии. - 2003. - С. 52. 
 
 

     Новое осознание времени, опирается на три определяющих момента: начало, кульминацию  и завершение жизни рода человеческого.

     «В самом деле, поскольку время было отделено от вечности, то при рассмотрении отрезков земной истории оно предстает перед человеком в виде линейной последовательности, - но та же земная история, взятая в целом, в рамках, образуемых сотворением мира и концом его, представляет собой завершенный цикл: человек и мир возвращаются к творцу, время возвращается в вечность.» [3]

     Настоящее прошедшего - это память; настоящее настоящего - это непосредственное созерцание; настоящее будущего - это ожидание. Время хотя и связано с движением, но не совпадает с движением и  скорее оно принадлежит душе, поскольку структурно связано с памятью, интуицией и ожиданием.

     Итак, мир изменяющихся вещей уже длится во времени. Бог пребывает превыше  всех времён, вне времени в вечности, по сравнению с которой самое  длительное время ничего не значит. Отношение между временем и вечностью не просто уяснить потому, что человек привык думать о вечности во временных категориях, хотя в вечности нет временной последовательности. «Вечность предшествует времени как его причина. Время, как и пространство, принадлежит к сотворённому миру. Эту точку зрения усвоили все мыслители Средних веков. Таким образом, получается, что есть извечное время, существующее вне нашего сознания». [5]

       Средневековое сознание ориентировано на прошлое. Но не только на прошлое. История, согласно ее христианскому истолкованию, имеет направление, развертывается по предустановленному плану и движется к концу, в котором жизнь земная сольется с жизнью неземной. Идея о подобном завершении истории в Боге не могла не давать существенного противовеса пессимистическим воззрениям. Страх перед концом мира

     [5] История древних цивилизаций -, 2009. - С. 250 
 
 

смешивался  и переплетался с надеждами на искупление и достижение царства  Божьего.

     В сознании средневековых людей постоянно  присутствовало воспоминание об исторических событиях, с которыми координировали всю предыдущую историю: о Рождестве Христовом и его крестной муке. Средневековое общество было поставлено в определенную историческую перспективу, объединявшую прошлое с будущим. Поскольку известны как начало, так и конец истории, то ее содержание понятно человеку. Хотя, как полагает Средневековье, тайный смысл истории известен лишь творцу, каждое событие ее должно иметь смысл, ибо оно подвержено общему закону, управляющему целым. Как уже подчеркивалось, время в средневековом обществе - медленно текущее, неторопливое, длительное время. Его не берегут. В той мере, в какой время циклично и мифологично, оно ориентировано на прошлое. Прошлое как бы постоянно возвращается и тем придает солидность, весомость, непреходящий характер настоящему. Однако христианство привнесло в данное представление существенный новый момент. Наряду с возрождением библейского прошлого в молитве и таинствах оно создало также и перспективу. Открытая христианством связь времен придавала истории телеологический, финалистский смысл. Настоящее в этом плане не приобретало самостоятельного значения: включаясь во всемирно-историческую драму, оно, вместе с тем, как бы и обесценивалось ожиданием близящегося Страшного суда. В Средние века церковь держала время под своим контролем, духовенство устанавливало и направляло все течение времени феодального общества, регулируя его ритмы. Всякие попытки выйти из-под церковного контроля времени неукоснительно пресекались: церковь запрещала трудиться в праздничные дни, причем соблюдение религиозных запретов представлялось ей более существенным, нежели получение дополнительной массы прибавочного продукта, который мог бы быть произведен в дни, объявленные 
 

запретными  для труда и занимавшие более трети времени в году; церковь определяла состав пищи, которую можно было принимать в те или иные отрезки времени, и строго карала за нарушение поста. В результате столь мелочного и всеобъемлющего контроля над временем достигалось полное подчинение человека господствовавшей общественной и идеологической системе. Время индивида не являлось его индивидуальным временем, принадлежало не ему, а высшей силе, стоящей над ним сложным комплексом чувств - надежды на искупление и боязни расплаты за грехи. Господство церковного времени могло длиться до тех пор, пока оно соответствовало медленному, размеренному ритму жизни феодального общества. «В Средние века не было необходимости в том, чтобы ценить и беречь время, точно измерять его и знать малые его доли. Эта эпическая неторопливость средневековой жизни обусловливалась преимущественно аграрной природой феодального общества. Однако в нем сложился и развивался уже иной очаг общественной жизни, характеризовавшийся особым ритмом и нуждавшийся в более строгом измерении времени, в более бережном его расходовании – город».[7]

  «Производственные циклы ремесленников не определялись сменою времен года. Если земледелец был непосредственно включен в природный цикл и мог выделить себя из него лишь с трудом и не полностью, то горожанин - ремесленник был связан с природой более сложными и противоречивыми отношениями. Между ним и природой уже существовала созданная им искусственная среда - разнообразные орудия труда, всякого рода приспособления и механизмы, опосредовавшие его связи с естественным окружением. Человек, живший в условиях зарождавшейся городской цивилизации, уже в большей степени был подчинен порядку, созданному им самим, нежели природным ритмам. Он более четко отделял себя от природы и относился к ней как к внешнему объекту». [12]

     [ 7] Кузищина В.И., История Древнего Востока: 2008.- С. 255

     [12] www.krugosvet.ru

2. Древнеегипетское  понимание вечности  и смертности

     «Философско - культурологический анализ не только недостаточен - он является «белым пятном» в истории Древнего Египта. В силу этого невозможно адекватно реконструировать фундаментальные основания культуры и рассмотреть ее структурную целостность. Возникает смысловой диссонанс между статичным описанием смены династий и универсальными основаниями, определяющими целостность социокультурной действительности. Культура Древнего Египта уникальна. Ее история мозаична: она состоит из отдельных фрагментов, обусловленных царствованием фараона. В свою очередь фараон, представленный «Сыном Бога», центрирует относительно себя безусловную государственную власть. Это определяет отсутствие преемственности традиций правления, с одной стороны, и с другой стороны - реализацию культа фараона в пределах религиозной традиции. Подобный феномен является ярким примером нелинейного развития государственной истории Древнего Египта, которое не принимается во внимание при исследовании проблемы вне философского анализа». [10]

     Уникальность  древнеегипетской культуры, формирование и управление которой со всей очевидностью принадлежало жрецам, по мнению ряда исследователей, создает особый прецедент. Он ставит государственную власть в зависимость от власти оккультной. Более того, подобная форма правления отличалась предельной стабильностью и устойчивостью. Несмотря на сакрализацию основ управления в мистериальной культуре, ассимиляция оккультных основ происходит в ряде религиозных монотеистических традиций. Реконструкция основных мистериальных смыслов и значений стала возможной. Древнеегипетский прецедент становится правилом в организации оккультных обществ и орденов, которые в своем генезисе аналогичны, а в принципе структурирования тождественны принципу организации династической власти, обусловленной тайной храмовой властью.

     [10] Рак, И. В. Египетская мифология / / Рак И.В. -, 2009.- С.188. 
 

     Анализируя  этот аспект, можно увидеть как  сущностное различие между политической и религиозной властью, так и их внутрикультурную взаимосвязь. В условиях современной политической, идеологической и духовной нестабильности древнеегипетский феномен является особенно актуальным. Проблема смерти здесь являлась предельно значимой. «Знание о смерти формировало внутрикультурную связь смысла бытия, детерминирующего бытие государства лишь относительно сакральной идеи, имеющей разрешительный характер существования только в соответствии с заданной социокультурной парадигмой. Ограничение парадигмы производилось через мифологему «смерть»». [10Там же С. 205]

     Смерть  как мифологема обретает функцию защиты человека социального от его поглощения осознанием смертности. Можно отметить, что мифологизированное восприятие смерти есть в сущности ее невосприятие, своего рода защитная оболочка, сквозь которую, собственно, и воспринимается смертная телесность. Так мифологизация выполняет функцию «снятия натурализации» смерти. Мифологизированные представления о смерти как единственно приемлемое отношение к человеческой смертности утверждаются и некоторыми современными философами. В.М. Розин, например, утверждает, что смерть как экзистенциальный феномен не может быть рассмотрена в том ключе, в котором мы изучаем природные явления. Ее нельзя мыслить как натуральный объект, как некую сущность, эзотерические смыслы древних египтян, идея памяти о себе стала прижизненным смыслом существования, преодолевающим границу между восприятием жизни и смерти. «Т. Гомперц проводит параллель между принципами, изложенными в египетской Книге мертвых, и основными установками религиозного вероучения в орфико - пифагорейской среде. В то же время он обращает внимание на то, что развитие орфического учения сопровождало собой начало более тесных связей Греции с Египтом. Вероучение египтян бросило семя в благодатную почву греческого менталитета. По всей вероятности, люди, пострадавшие от