Бедность как социальный феномен

Лазуренко Евгений

ГО-28031

Уральский Государственный Технический Университет  УПИ имени первого президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина. 

  БЕДНОСТЬ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН  

      Феномен бедности стал предметом исследований в современной отечественной социологии в начале 1990-х годов.

      В советский период понятие бедности применительно к советским людям  в науке не использовалось. В социально-экономической  литературе официальное признание  получила категория малообеспеченности, которая раскрывалась в рамках теории благосостояния и социалистического распределения.

      Сегодня важной характеристикой общества является его социальная поляризация, расслоение на бедных и богатых. В 2006 г. соотношение душевных денежных доходов 10 % самых богатых и 10 % самых бедных россиян составило 2:13. однако эти цифры не учитывают те 5% «сверхбогатого» населения, данных о которых статистика не имеет.

      Соотношение денежных доходов и прожиточного минимума в 2005 г. составило 238%, в 2006 г. – 195 %, в 2007 г. – 206%, 2008 г. – 224%¹.

      По  данным официальной статистики, за 2003 - 2006 гг. численность безработных увеличилось с 3,6 млн. до 7,2 млн. человек (в том числе официально зарегистрированных в органах государственной службы занятости - с 577,7 тыс. человек до 2506 тыс.)

      Численность трудоспособного населения составляла в 2004 г. 83 767 тыс., в 2005 г. – 82 059 тыс., в 2006 г. – 79 209 тыс., в 2007 г. – 80 337 тыс., в 2008 г. – 76 781 тыс. человек.

      Численность экономически активного населения  в 2004 г. составила 73 962,4 тыс., в 2005 г. – 72 871,9 тыс., в 2006 г. – 73 230,0 тыс., в 2007 г. – 72 891 тыс. человек.

      Численность населения с денежными доходами ниже прожиточного минимума составляет 30,7 млн., или 20,8% численности населения  РФ². По подсчётам независимых учёных и общественных организаций, социально-экономическое положение в стране ещё хуже, чем говорит статистика: за чертой бедности существуют более 50 млн. человек. При этом за 2002-2007 гг. резко увеличилась неравномерность распределения населения по уровню дохода, что способствует усилению социально-политической напряжённости в стране, является одним из конфликтогенных факторов. В 2007 г. на долю 10% наиболее обеспеченного населения приходилось 31,7% денежных доходов, тогда как на долю 10% наименее обеспеченного населения – всего 2,4%, т.е. в 13,2 раза меньше³.

      Согласно  официальным статистическим данным, численность безработных составляла в 2004 г. – 5478,0 тыс., в 2005 г. – 6431,0 тыс., в 2006 г. – 7280,0 тыс., в 2007 г. – 8180,0 тыс.

      В социальной структуре бедных выделяют как традиционные (многодетные и неполные семьи, пенсионеры, инвалиды, безработные), так и нетрадиционные группы (семьи работников бюджетных отраслей народного хозяйства, имеющие двух или более детей, представителей ряда профессий, которые не могут обеспечить себя необходимыми жизненными средствами за счёт профессиональной деятельности, семьи, оказавшиеся в нужде из-за систематической задержки заработной платы). В основной своей массе – это работающие люди старше 28 лет, имеющие высшее или среднее специальное образование.

      К наиболее типичным факторам, обусловливающим  риск оказаться в той или иной группе бедных, относят: потерю здоровья, низкий уровень квалификации, вытеснение с рынка труда, высокую семейную «нагрузку» (многодетные, неполные семьи  и др.); индивидуальные особенности, связанные с образом жизни, ценностными ориентациями (нежелание трудиться, вредные привычки и т.п.).

      В настоящее время социологические  исследования, проводимые различными научными коллективами, аналитическими центрами, дают пеструю картину масштабов бедности в России. Причем оценки доли бедных в составе населения колеблются от 50% до 80%. Это объясняется тем, что разные социалистические группы опираются на различную теоретико-методическую базу⁴.

      Рассматривая  индустриальное общество 19 века, все наблюдатели сходились в отрицательной оценке капиталистической системы: социалисты, марксисты, либералы и реакционеры объединялись, доказывая, что обогащение одних шло параллельно с пауперизацией⁵ других и что нельзя избежать закона прибыли и «железного закона заработной платы» («выколачивания сверхприбыли», согласно другому словарю). Некоторые делали заключение о неизбежности революции, другие утверждали, что необходимо заниматься благотворительностью среди рабочих и улучшать условия их жизни, но все были едины в пессимизме. 20 век, напротив, принес надежду, что возрастание увеличивает пирог. Каждый получает все большую часть: неравенство не имеет принципиального значения, и условия жизни у всех улучшаются. Бедность стала постоянной темой беспокойства.

      Волнения  и скандалы, вызванные этим открытием, не подрывают экономического оптимизма, потому что бедные рассматриваются  только как индивиды, которым принадлежит  меньше, чем остальным, и которым  надо дать больше. В Соединённых  Штатах, например, линия, определяющая бедность, расположена на уровне, ниже которого люди считаются бедными, или, более унизительно, непривилегированными; в зависимости от доброты эта линия проходит выше или ниже: от 15 до 25% людей бедны. Данные утверждения обнажают проблему и оспариваются несколькими работами. Развитие индустриального общества захватывает не все слои, оно оставляет в стороне группы, прибывающие в своём состоянии и подвергающиеся пауперизации в сравнение с остальным процветающим обществом. В странах «Третьего Мира» богатые очень богаты, представители среднего класса – бедны,  а бедняки – вообще за гранью бедности. В индустриальных странах при том, что уровень жизни поднимается, бедные нищают и все больше отличаются от большинства, увеличивающего свое потребление.

      Показателен пример бидонвиля Нуази-ле-Гран, изученного Жаном Лаббенсом. Этот временной  лагерь переселенцев должен был зазывать своих обитателей в «нормальную» жизнь. Но рассматриваемая популяция была стабильна во многих отношениях. Лагерь не представлял собой только собирание выходцев из деревни, 45% - из городских районов и 40% - из Парижа, причем для 90% жителей бидонвиля их текущая ситуация была как бы наследственной: прежде они жили в аналогичных условиях. Социальное общество лагеря мало-помалу сформировалось и защищало свои семьи от индустриального городского общества, в котором они не нашли себе места; с течением времени поселок привлек новых членов, многих из которых объединяют родственные связи: более половины обитателей бидонвиля – родственники. Среди жителей временного лагеря женатые пары составляли 51%, сожительствующие – 37% и неженатые – 12%: очевидное доказательство патологической нестабильности этих семей для полезного труда. Изучение показало, что крепость союза, законного или нет, для жителей бидонвиля одинакова: сожительство, с их точки зрения, ничем не менее стабильно, чем женитьба. В обоих случаях мужчина работает, когда может (23% не работают), и приносит заработок жене, которая не работает. Более того, женатые мужчины имеют профессии менее вознаграждаемые, чем профессии сожительствующих мужчин, а сожительствующие женщины работают реже (10%), чем женатые (14%). И женатые и сожительствующие мужчины, не имеющие работы, должны помогать своим женам, приводить в порядок хижину. В среднем семьи имеют четырех детей (4,5 – у женатой пары, 4,2 –  у сожительствующей). Единственной заметной разницей между данными парами является манера определять права и обязанности. У женатых мужчина, как правило, старше женщины, в то время как у сожительствующих мужчина часто бывает моложе женщины; в первом случае более авторитетен мужчина, во втором – женщина.

      У детей, изученных с помощью теста Ван Леннепа, обнаруживается очень заметная «слабость Я». Они характеризуются чувствами неполноценности и бессилия, делающими их безоружными и пассивными перед судьбой: их надежды и действия нереалистичны и полностью отрицают причинную связь. Девушки мечтают о решениях, которые  будут им ниспосланы «свыше», а юноши проявляют агрессивность. Если им повезёт и они «выйдут в люди», то лишь благодаря сильным мира сего, а не при помощи благодетелей, о которых юноши будут отзываться неблагоприятно, а девушки говорить как о защитниках. Отсюда понятно, почему дети и их родители не придают большого значения школе и изучению какой-либо профессии. Молодому человеку ищут наставника и помещают его к торговцу или ремесленнику: он будет обучаться работе маргинальной и непостоянной.

   Описанная выше ситуация не соответствует ситуации в странах «третьего мира», где нищета и бидонвили соединены с массовой эмиграцией из деревень и где наблюдается движение в сторону урбанизации и индустриализации, аналогичное тому, которое Европа познала в 19 веке. Американский этнолог О. Льюис сравнивает бидонвили Мехико и фавелы Рио с негритянским гетто Нью-Йорка и «сельским» деревнями Аппалачей: с точки зрения индивидов ежедневная жизнь сравнима, но с точки зрения общества имеются различные феномены с несхожими ролями.

      Сегодня в индустриальных странах бедность стабилизируется, стремительно исчезают берлоги и бидонвили, но, благодаря «неожиданным» инцидентам в профессиональной и семейной жизни и проблемам со здоровьем, рождается новая бедность. Безработица, разводы, тяжёлые болезни «сталкивают» индивида в категорию получающих социальную помощь или вообще исключают из общества: его должны взять на содержание семья, родственники или социальные службы, и с этого момента он носит социальное клеймо, от которого очень трудно избавиться. Зная это, многие бедные люди отказываются от помощи, что ухудшает их ситуацию и полностью их маргинализует. ¹