Социология города и деревни

     Теперь  огромные массы людей живут вдали  от природы, в квартирах — каменных гнездах; несмотря на давку в общественном транспорте каждый человек социально анонимен. Индивид борется с городской реальностью, так как она порождает то, что человеку биологически не свойственно. Пьянство, наркомания, хулиганство и т.п. — своего рода злобный протест, рождающий преступления.

     Мегаполисы  — одно из проявлений общепланетарного кризиса. Преодолеть его можно только в рамках новой цивилизации, новой  структуры социальных отношений  и ценностей. Но идти по пути непродуманной  социальной инженерии — дело рискованное. Нужны взвешенные меры. В их числе усвоение аксиомы: человек — элемент биосферы, и он может развиваться только в развивающейся биосфере. Это принцип коэволюции человека и биосферы³. На пороге третьего тысячелетия людям надо учиться жить на Земле, чтобы природа и общество могли совместно развиваться. Человек должен вписывать создаваемые им искусственные явления в биосферу, чтобы они развивали ее. Этот новый кругооборот веществ должен быть согласован с возможностями природы и содействовать ее развитию и стабильности.

     Отсюда  вытекают многие требования к созданию мегаполисов: принципы жилой застройки, планирование и размещение промышленных предприятий, расширение парковых зон, доступность и легкость контактов  с природной зоной и т.п. Реализация этого принципа (природной рациональности) потребует двух трудных, но крайне важных мероприятий.

     1. Необходимо разработать перспективную схему мегаполиса, в основу которой может лечь принцип природной рациональности. Но этот принцип будет противоречить частным интересам отдельных граждан и групп лиц (прежде всего тех, кто организует производственную и коммерческую деятельность), которые окажут его реализации решительное противодействие.

     2. Мегаполисом должна управлять сильная, грамотная власть, способная довести задуманное развитие города до логического конца, справившись с любым эгоизмом и преодолев любую коррупцию.

     Итак, развитие производительных сил общества нуждается в нормативном ограничении. За реализацию принципа природной рациональности отвечает государство, поэтому его роль должна расти. Рядовой горожанин тоже в ответе за жизнь в городе. Он должен постоянно учиться жить в мегаполисах, не разрушая собственного будущего. 

3. Проблемы  развития деревни

Специфическме функции дереани

     Во  многом функции города и деревни схожи, но у каждого типа поселения есть свои специфические функции. К числу важнейших функций деревни относят пространственно-коммуникационную. В наши дни интерес к этой функции обостряется. Ее необходимо знать с точки зрения выявления дальнейших возможностей освоения территории страны и оценки роли сельских поселений в решении продовольственной задачи. Создание надежной инфраструктуры (сети железных, автомобильных дорог, строительство аэродромов и взлетных полос и т.д.) при решении перевода сельского хозяйства на фермерский путь развития имеет первостепенное значение.

     Следующий важный аспект, тесно связанный с  данной функцией, — проблема удовлетворения духовных запросов, «утоления» информационного  голода жителей села. Имеется в  виду не только потребление средств массовой информации — телевидения, радио, газет. Вопрос стоит гораздо шире. Дело в том, что резко увеличилась активность потребления и производства духовных ценностей на базе нового более высокого образовательного уровня населения и новых духовных потребностей.

     В течение уже 100 лет деревня выполняет  донорскую функцию. Из села черпается ресурсов больше, чем отдается взамен. Причина — в устойчивой миграции из деревни в город. Расходы на воспитание, учебу, профессиональную подготовку в большей степени несло село, а доход от реализации трудового потенциала людей, уехавших в город, доставался последнему.

     Город всегда притягивал к себе население  деревень, хуторов, сел, небольших городов, что обусловлено развитием промышленности, более широким выбором сфер приложения труда, уровнем благоустройства, набором коммунальных и культурных услуг и т.п. Все это сформировало основное направление миграционных потоков населения СССР: отток сельского населения в город. С середины 20-х и до середины 80-х годов городское население увеличилось на 80 млн. человек. В современных крупных городах России доля мигрантов составляет 2/3 городского населения. Так была решена проблема обеспечения рабочей силой городов. Но решалась она за счет «вытягивания» ресурсов, лучшей рабочей силы из деревни.

     В середине 80-х годов наметилась некоторая  стабилизация: безвозвратная миграция сельского населения заметно  сократилась (стала преобладать  сезонная, маятниковая миграция и  эпизодические виды перемещений).

     С 90-х годов возрос миграционный поток город — деревня, город — село. Это связано с ухудшением жизни населения в городах, особенно неработающих пенсионеров, значительным удорожанием стоимости проездов на железнодорожном, автомобильном транспорте и другими причинами. Те, у кого оставались корни в селе, переехали поближе к земле-кормилице. Так, Санкт-Петербург (Ленинград) к 1994 г. «потерял» более 200 тыс. своих жителей и число их впервые за последние 15 лет стало меньше 5 млн. человек.

     Эта тенденция не коснулась Москвы, в  которой ориентировочно проживает более 11 млн. человек.

     В последние годы усилился приток мигрантов  в село из районов Крайнего Севера, от Мурманска до Анадыря, а также  из стран ближнего зарубежья и  горячих точек России.

     Село  все более и более стареет. Так, доля трудоспособных людей, родившихся в селе, не превышает 20%. Половина мигрантов, приехавших в село, — пенсионеры, недостаточно подготовленные и не способные к производительному интенсивному труду.

     Отношения, складывающиеся в сельской местности  в современной России, довольно специфичны. Центральными субъектами российских крестьянских обществ были и остаются, с одной стороны, крупные коллективные хозяйства и, с другой — семейные крестьянские дворы. Сегодняшние реалии крестьянской жизни уходят своими корнями в уже ставшие историей 20—30-е годы. В 30-е — 50-е годы колхоз был «филиалом» крестьянского двора. Предвоенный, а особенно послевоенный крестьянский двор медленно, но сознательно начал избегать привычной самоэксплуатации и принимать новые колхозные правила игры: не особенно напрягаться и выкладываться. Коллективное хозяйство стало все больше напоминать сообщество функционеров, работающих не по собственному плану, а по бригадирскому наряду. Подобная практика снимала с человека часть забот, связанных с необходимостью самостоятельного выживания.

     Радикальное изменение отношений основных субъектов крестьянского общества явилось результатом «тихой коллективизации» конца 50-х — начала 60-х годов, когда в результате хрущевских реформ (ликвидация МТС, повсеместное выращивание кукурузы) произошло укрупнение коллективных хозяйств, а в конце 60-х — начале 70-х годов началась массовая ликвидация «неперспективных» деревень. Жители этих деревень, по мысли академика Т. Заславской, — идеолога «не-перспективок» — должны были переехать в крупные коллективные хозяйства. Но, насильно оторванные от родных мест, селяне чаще всего направлялись в крупные города России и в ее мегаполисы. И впервые зазвучало полупрезрительное «лимита». Тихая коллективизация, неперспективщина имели не менее трагические последствия, чем первая «громкая коллективизация».

     Теряя свое экономическое значение, крестьянский двор на фоне укрупнившихся колхозов и совхозов начал резко «впитывать»  в себя все то, что «плохо лежало»  в колхозе или совхозе, становясь  «хозяином» производимого коллективно  колхозно-совхозного добра. Крестьянин в основном занимался не поисками собственной ниши в новой хозяйственной ситуации, а систематическим и сознательным дележом финансово-ресурсного потенциала колхоза, совхоза, который стал рассматриваться большинством крестьян как «инфраструктура» личного подворья.

     Сейчас  двор и колхоз, по мнению В. Г. Виноградского, — взаимные «фильтры», взаимные «угодья», между которыми происходят ежедневная борьба и сотрудничество. С определенной долей осторожности можно утверждать, что такое сотрудничество сохраняется и между коллективным хозяйством и фермерскими подворьями. Идет отбор различных возможностей и правил социально-экономического выживания крестьянства. Колхоз, акционерное общество сейчас нередко выступают по отношению к крестьянину как жесточайший эксплуататор его труда. Это проявляется, в частности, в форме невыдачи мизерной зарплаты (от 40 до 120 руб. в месяц).

     В борьбе субъектов из числа нынешнего  крестьянства инициатива остается за двором, фермером, они более решительны и разворотливы. Связь между колхозом, акционерным обществом и крестьянским двором становится все слабее и более одностороннее: двор стремится как можно больше взять и как можно меньше дать колхозу или акционерному обществу. Сами крестьяне испытывают сильный психологический дискомфорт от двойной жизни: для себя и для колхоза. Сегодня двор становится своим собственным центром, стремится занять в обществе большее место, по возможности не зависимое от власти.

     Другая  специфическая черта экономических, социальных и иных отношений, складывающихся в сельской местности, — курс не на укрепление производственной базы и совершенствование экономического механизма стимулирования развития производства, а на поспешное изменение форм собственности и организации хозяйств. В рай аграрного изобилия решили въехать на фермерских парцеллах, на примитивной технике и технологии. А фермерский путь развития сельского хозяйства, работа на небольших площадях, при нынешнем огромном диспаритете цен, непродуманной налоговой политике, высоких процентах за кредиты — это тупиковый путь. Это подтверждается тем, что, владея 6% пахотных российских земель, фермеры производят 1% сельскохозяйственной продукции. Из 280 тыс. фермерских хозяйств за последние пять лет развалились более 62 тыс. За эти же пять лет из оборота выведено почти 30 млн. га сельхозугодий.

Беды  российских черноземов

     Черноземье  — это обширный ареал, состоящий  из пяти областей: Воронежской, Липецкой, Белгородской, Курской и Тамбовской. Эти области по праву считаются  кормилицами всей России. Они дают стране 70—80% сельхозпродукции, а с учетом импорта продовольствия черноземные области поставляют 30% сельхозпродукции.

     Но  российские почвы все больше и  больше теряют гумус — ценный, кормящий слой земли, основу плодородия. Главная  задача сейчас — попытаться найти экологическое соответствие между пашней, лугом, водой и лесом.

     В настоящее время в России от 70 до 90% сельхозугодий составляют пашни, а это — колоссальный экологический  перегиб. Великий русский ученый Василий Докучаев, автор книги  «Русский чернозем», по материалам которой он защитил докторскую диссертацию, полагал, норма под пашни — 50—60% сельхозугодий, остальное должно быть занято лесами и лугами.

     Самая большая площадь черноземной  пашни находится в Воронежской  области. В конце 80-х годов пашня  составляла там 3,2 млн. га, а за годы реформ она сократилась до 2,8 млн. га. Почти 0,5 млн. га — это брошенные земли, «дикое поле», зарастающее сорняками. За 100 лет среднее содержание гумуса в почвах области резко сократилось — от 7—8% до 5,64%. Земли обезображены оврагами, идет эрозия почвы.

     Проблема  большинства крупных хозяйств —  отдаленность кормов от животноводческих ферм. Нигде в мире этого нет. Одна из причин роста цен на сельхозпродукцию состоит в больших затратах на ее перевозки. В общественном и частном секторе производство продукции животноводчества стало убыточным. Увеличив клин бобовых культур многолетних трав, можно за один год обеспечить землю необходимым азотом, затормозить эрозию почв и приблизить кормовую базу к животноводческим фермам, в итоге снизить затраты на сельхозпродукцию.

     Убыточно  на Черноземье выращивать ячмень и  сахарную свеклу. Диспаритет цен привел к тому, что многие сахарные заводы перестали платить за сырье производителям свеклы. Сейчас в Воронежской области  под свеклой занято 125 тыс. га вместо 250 тыс. в 80-х годах. В результате непродуманных действий фермеров (посевы подсолнечника на одних и тех же площадях привели к заражению его различными видами вредной фитоф-фторы) наметился устойчивый рост цен на растительное масло.

     Возникла  необходимость изменения севооборота: залужение неугодий и малопродуктивных земель, высевание кормовых многолетних  трав, насаждение лесозащитных полос.

     В 1998 г. сельское хозяйство России понесло  убытков больше, чем в 1997 г., на 10 млрд. руб. 92% всех акционерных обществ, коллективных и государственных хозяйств, а также фермерских — убыточно.

     Причин  здесь несколько. Главная из них  — политика правительства по отношению  к этой важнейшей сфере народного  хозяйства. Во всех странах мира, занимающих лидирующие позиции в сфере сельскохозяйственного производства, эта отрасль дотируется. Размеры дотаций составляют от 30 до 60% и более от общего объема производимой продукции. В России сегодня все делается с точностью до наоборот. В сельское хозяйство отчисляется 2,2% от ежегодного ВВП. Ножницы цен на сельскохозяйственную продукцию и изделия промышленности колеблются от 1: 3 до 1: 10. Если в 1985 г. крестьянин, продав литр молока, мог купить три литра горючего, то сейчас ему надо продать три литра молока, чтобы купить один литр горючего. В 1985 г. крестьянское хозяйство могло, реализовав 150 т пшеницы, купить комбайн «Дон». В 1998 г. за эту сумму хозяйство могло купить только колесо от комбайна. По данным Центра по ценообразованию и экономическому анализу, уровень закупочных цен на молоко и уровень розничной цены на него соотносится как 1:4. Эту четырехкратную «накрутку» стоимости дают посредники и стоящие за ними заинтересованные лица, в руках которых находятся не только рынки Москвы, но и рынки большинства областных, краевых центров и даже средних и малых городов. Кроме того, жители хуторов, деревень, сел несут большие убытки от бездорожья, от отсутствия машин, механизмов по переработке произведенной сельскохозяйственной продукции, от отсутствия хранилищ, оборудованных современной техникой. По этим и ряду других причин в сельском хозяйстве, как и в строительстве, промышленности, на протяжении последних семи лет наблюдается устойчивое сокращение объема производственной продукции. Снижение налогов на добавочную стоимость, прибыль, безусловно, облегчит бремя, которое несет российское крестьянство, но это — только полумера.