Геополитика

Несомненно, здесь автор отказался  от прежнего жесткого дихотомического  противопоставления сухопутных и морских  держав. Это и не удивите но, если учесть, что в обеих мировых  войнах континентальные и морские  державы находились во взаимных союзах. Собственно говоря, англо-русская Антанта 1907 г. никак не укладывалась в рамки  первоначальной концепции Макиндера. Тем более противоречила ей тройственная ось Берлин — Рим — Токио. А пребывание океанических держав США и Великобритании в антигитлеровской коалиции с континентальным Советским Союзом вовсе подрывало его конструкции.

Очевидно, что несмотря на различия между Мэхеном и Макиндером, которые  делали упор соответственно на морскую  и сухопутную мощь, они были едины в своих основополагающих позициях. Оба презрительно оценивали демократию и враждебно относились к свободной торговле и самому коммерческому классу. Мэхен мог одобрительно говорить об использовании морской торговли в качестве источника английской экономической мощи, но в его схеме именно контроль над морями играл решающую роль в восхождении и могуществе Британской империи. А Макиндер был убежден в том, что экономическая мощь государства никак не зависит от свободной торговли. По его мнению, классические теории разделения труда не только вредны, но и попросту опасны, поскольку свободная конкуренция на мировых рынках чревата войной.

Таким образом, с точки зрения как  приверженности основополагающим принципам географического детерминизма, так и враждебности демократии и свободной торговле, т.е. тем принципам, которые составляют несущие конструкции современного миропорядка, оба исследователя принадлежали уходящей эпохе. В качестве основы своих экономических выкладок они брали меркантилизм, в то время как магистральным направлением развития мировой экономики XX в. стали свободная торговля и принятие все более растущим числом стран и народов рыночной экономики.

Проблема разработки новой геополитики

Определенный вклад в разработку проблем геополитики в последние годы внесли российские исследователи. В одной недавно вышедшей работе геополитика характеризуется как дисциплина, имеющая своим предметом «использование государствами пространственных факторов при определении и достижении политических целей». В этом контексте наиболее соответствующей нынешним реальностям представляется формулировка, предлагаемая К.В.Плешаковым. По его мнению, геополитика может быть «определена не просто как объективная зависимость внешней политики той или иной нации от ее географического местоположения, а как объективная зависимость субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществлять контроль над пространством».

Поставив задачу выяснить, «в чем данная научная дисциплина устарела и какие поправки на современность ей необходимы, как данная дисциплина могла бы, быть использована для удовлетворения конкретных российских государственных потребностей», К.Э.Сорокин пришел к выводу, что в ней существуют два раздела — «геополитика "фундаментальная", изучающая развитие геополитического пространства планеты, со своей, разумеется, точки обзора, и "прикладная", вырабатывающая принципиальные рекомендации относительно генеральной линии поведения государств или группы, государств на мировой сцене». Причем последнюю К.Э.Сорокин считает возможным именовать «геостратегией».

Очевидно, что такой подход позволяет  выйти за традиционные чисто пространственные параметры, оторваться от пуповины географического детерминизма и разработать геополитику как самостоятельную политологическую дисциплину, призванную всесторонне исследовать основополагающие реальности современного мирового сообщества.

В целом соглашаясь с такой постановкой  вопроса, главную проблему все же я вижу в том, чтобы решительно отмежеваться от традиционного понимания геополитики как дисциплины, призванной изучать исключительно или преимущественно пространственный аспект международных отношений и лежащий в основе этого подхода географический детерминизм, а также от трактовки геополитики как внешнеполитической стратегии, направленной на экспансию и достижение гегемонии с помощью военно-силовой политики.

Необходимо признать, что география  и месторасположение государства  имеют немаловажное значение для  исторических судеб и перспектив любого государства или народа. Более  того, в древнейший период истории  человечества, когда природа в  буквальном смысле слова продолжала диктовать людям формы жизнеустройства и хозяйственной организации, географический фактор играл определяющую роль в жизни людей и государств. Как писал Л.И.Мечников, «четыре древнейшие великие культуры, все зародились и развились на берегах больших рек. Хуанхэ и Янцзы орошают местность, где возникла и выросла китайская цивилизация; индийская, или ведийская, культура не выходила за пределы бассейнов Инда и Ганга; ассиро-вавилонская цивилизация зародилась на берегах Тигра и Евфрата — двух жизненных артерий Месопотамской долины; наконец. Древний Египет был, как утверждал еще Геродот, "даром" или "созданием" Нила».

При этом важно учесть, что география  и месторасположение имеют множество  аспектов — размеры и масштабы территории конкретного государства, место его расположения, топография, климат, условия для сельскохозяйственного  производства, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и т.д. Эти аспекты определяют целый ряд параметров, которые указывают на потенциальные и реальные возможности государства, определяющие его место в мировом сообществе стран.

Как показывает исторический опыт, сама земля, территория государства составляет тот стратегический ресурс, который  по значимости, возможно, превосходит все остальные ресурсы. Реальные размеры территориальных владений в той или иной форме и мере оказывают влияние как на характер, так и на основополагающие параметры интересов государства.

Сам ландшафт, степень плодородия почвы, природные ресурсы и т.д. непосредственным образом сказываются как на структуре и отдаче народного хозяйства, так и на плотности населения. Топография и климатические условия страны крайне важны для развития путей сообщения, размещения ресурсов и народнохозяйственной инфраструктуры, внутренней и внешней торговли. Положение относительно океанов и морей определяет близость или удаленность от важнейших рынков, центров силы и очагов конфликтов. Немаловажное значение для безопасности и национальных целей имеет также близкое окружение государства. Очевидно, что от географического положения зависит решение государством не только многочисленных внутриэкономических и внутриполитических, но также основополагающих внешнеполитических задач.

На протяжении всей истории, вплоть до недавнего времени, главная цель государств состояла в завоевании территорий для

реализации своих экономических  интересов, безопасности и т.д.» будь то средствами империалистического  подчинения одного народа другим или путем аннексии прилегающей территории. Со времени Вестфальского мира 1648 г. территориальные границы государств считались священными хранителями стабильности и жизнеспособности международной системы. Государства, особенно великие или мировые, во все времена руководствовались императивом расширения своего контроля над соседними странами и народами, а при возможности и над всей международной системой.

По этой причине теорию изменений  в международной политике следовало бы назвать одновременно теорией империализма и территориальной экспансии. Вплоть до промышленной революции в условиях господства традиционной технологии и низкой производительности в сельском хозяйстве и промышленности то или иное государство могло увеличить свои богатство, мощь и власть лишь путем установления контроля над чужими территориями или завоевания других стран и народов. Фактически мощь и богатство государства во многом определялись размерами контролируемой им территории.

По-видимому, основные постулаты традиционной геополитики, особенно географический, пространственно-территориальный детерминизм в той или иной форме, применимы к реальностям евро(западно)центристского мира. И то с некоторыми существенными оговорками. Что касается современного мира, то начиная с конца второй мировой войны эти принципы безнадежно устарели.

Помимо всех прочих аспектов, которые  подробно будут проанализированы в учебнике, необходимо учитывать, что условия среды, географическое месторасположение, которые несомненно оказывали существенное влияние, особенно в период до промышленной и научно-технической революций, на исторические судьбы и характер народов и стран, со временем изменялись, изменялась и их общественно-историческая роль. Как писал еще Р.Элизе в 1889 г., «океаны, которые являются в наше время орудием международного единения и путем торговых и идейных сношений, некогда вселяли в человечество только чувство ужаса и служили средством разъединения народов».

То же самое можно сказать  о дальних расстояниях, преодоление которых в наше время с изобретением и широкомасштабным введением новейших средств транспорта, таких как скоростные поезда, авиация, ракетная техника, способная доставить в любую точку земного шара оружие массового уничтожения, стало просто рутинным делом. Очевидно, что влияние географического месторасположения на геополитику государства не может быть столь фатальным, каким оно было в период преобладания аграрного хозяйства или гужевого транспорта и в постиндустриальную эпоху при господстве информационной технологии и новейших средств транспорта и коммуникации.

В современном же мире, как уже  отмечалось в предисловии и более  подробно будет показано в соответствующих  разделах учебника, научно-технический прогресс второй половины XX в. имеет своим результатом качественную модификацию самих географических факторов функционирования и развития обществ.

Все это свидетельствует о том, что назрела необходимость радикального пересмотра фундаментальных и методологических принципов изучения современного мирового сообщества. Другое дело, как и на каких путях этого можно достичь. В качестве одного из направлений решения данной проблемы я и предлагаю интерпретировать префикс «гео» в термине «геополитика» не как картографическое измерение международно-политических реальностей, а как восприятие мирового сообщества в качестве единой «завершенной» системы в масштабах всей планеты.

Место идеологии во внешней политике

Политика теснейшим образом  связана с идеологией. Идеологию можно определить как некий строительный проект или эскиз, на основе которого конструируются структуры и функции власти в том или ином обществе. Все идеологии, независимо от их содержания, касаются проблем авторитета, власти, властных отношений и т.д. Они основывается на признании определенной модели общества и политической системы, путей и средств практической реализации этой модели.

Идеология выполняет одновременно интегративную и разграничительную функции: первую, скажем, для сплачивания членов той или иной партии, а вторую — для отделения этой партии от других партий. Идеология ориентирована на непосредственные политические реалии и действия, на политический процесс и исходит из соображений привлечения наивозможно большей поддержки. Поэтому, естественно, она носит ярко выраженный тенденциозный характер.

Идеология призвана придавать значимость институциональным отношениям между людьми, институтами, партиями, сообществами и т.д. как субъектами политики, объяснять, обосновывать, оправдывать или отвергать те или иные политические реальности в конкретных общественно-исторических условиях. Важнейшая функция идеологии состоит в том, чтобы отделить то или иное сообщество или группу от остальных сообществ и групп. Как отмечал германский исследователь О.Ламберг, защитное действие этой функции наиболее эффективно проявляется в тех случаях, когда остальной окружающий мир видится как враждебная сила, что и провоцирует инстинкты обороны, страха, агрессивности у членов соответствующей группы. Каждая идеологическая конструкция содержит в себе развернутое представление об антиподе или противнике. От образа противника во многом зависит степень интегрированности группы.

С этой точки зрения политика представляет собой арену столкновения различных  идеологических систем, идейно-политических течений и направлений. Однако констатация  этого положения сама по себе еще мало что объясняет. Дело в том, что при всей своей верности знаменитая формула «политика есть искусство возможного» сохраняет правомерность и действенность и в современных условиях. С одной стороны, «искусство возможного» ставит определенные пределы идеологизации политики, а с другой,  идеология, в свою очередь, определяет возможные пределы, за которые та или иная политическая партия или правительство при проведении своего политического курса может выйти без ущерба основополагающим принципам своего политического кредо. Все это имеет самое непосредственное отношение к сфере международных отношений.  

Считая установку современных  исследователей от марксистов до экзистенциалистов, согласно которой человек есть существо, живущее в необратимом историческом времени, упрощенной, румынский историк религии М.Элиаде утверждал, что человек живет еще и вне исторического времени, а именно, в своей мечте, своем воображении и т.д. Иначе говоря, человек, общество, государство и соответственно межгосударственные отношения и мировое сообщество в целом имеют мировоззренческое измерение. Именно это измерение и определяет содержание господствующей в определенный исторический период парадигмы. Еще известный немецкий философ конца XIX в. Ф.Ницше предупреждал, что XX столетие станет веком борьбы различных сил за мировое господство, осуществляемой именем философских принципов. Предупреждение Ницше оказалось пророческим с той лишь разницей, что все многообразие и сложность мировоззренческого начала были заменены идеологическим измерением, идеологические принципы взяли верх над философскими.  Наметившееся на рубеже третьего тысячелетия окончание европоцентристского мира совпало с началом разрушения двухполюсного мирового порядка в его военно-политическом и идеолого-политическом измерениях, а также концом цементировавшей этот порядок холодной войны. В евро-центристской  конфигурации геополитических сил, контуры которой сформировались начиная