Коррупция как политический феномен

4) эти деяния осуществляются  вопреки интересам государства,  общества и других лиц путем  использования своих или чужих  должностных полномочий, использования  материальных ресурсов;

5)  наличие политической  выгоды или иной корыстной  цели, как для личного обогащения, так и в пользу чьих-либо  групповых интересов и политических  партий.

Таким образом, политическую коррупцию можно определить как  деяния политиков, претендентов или  лиц, связанных с ними, во время  подготовки и проведения выборов, назначения или утверждения определенной государственной  должности, а также проведения иных политических мероприятий, в целях  получения политической выгоды, личного  обогащения, а также в пользу узкогрупповых  интересов и политических партий (яркие примеры из политической и  военной истории США, когда члены  Конгресса США были подкуплены и поддержали тогдашнее руководство страны в акции против Ирака во время компании «Буря в пустыне»). Имеются и другие яркие, и всем известные примеры.

По уровням функционирования коррупцию можно было бы разделить  на низовую, верхушечную и вертикальную.[2; стр.52]

Низовая коррупция наиболее распространена на среднем и низшем уровнях органов власти и управления и связана с постоянным взаимодействием  чиновников и граждан (регистрации, штрафы, лицензирование, выдача различных  разрешений и тому подобное). Ярким  примером низовой коррупции является противозаконная деятельность сотрудников  дорожной полиции, которые в рамках злоупотреблений вымогают взятки.

Верхушечная коррупция охватывает политиков, работающих в органах  власти, высшее и в некоторой части  среднее чиновничество, и сопряжена  с принятием решений, имеющих  высокую цену (лоббирование и принятие законов, госзаказы, изменение форм собственности и тому подобное). Примером верхушечной коррупции является деятельность бывшего экс-министра энергетики Казахстана Мухтара Аблязова, привлеченного в 2002 году к ответственности за незаконное участие в предпринимательской деятельности. Так, будучи министром энергетики РК он оказывал всяческую помощь в виде трансфертов энергетической компании «КЕГОК» выступая одновременно владельцев значительного пакета акций данной организации.

Нередко бывает такое, когда  обе заинтересованные в коррупционной  сделке стороны принадлежат к  одному органу государственной власти. Например, когда чиновник нижестоящего государственного органа дает взятку своему вышестоящему начальнику за то, что последний покрывает коррупционные  действия взяткодателя либо предоставляет  дополнительные финансы, ресурсы, полномочия и так далее — это коррупция, которую обычно называют «вертикальной». [6; стр. 48]

Она наиболее четко прослеживается на уровне вертикалей всех властей. Данный вид коррупции, как правило, выступает  в качестве моста между верхушечной  и низовой коррупцией. Это особенно опасно, поскольку свидетельствует  о переходе рассматриваемого явления  из стадии разрозненных актов в стадию укореняющихся организованных форм.

Исходя из практики борьбы с коррупцией, можно сделать однозначный  вывод о том, что формы коррупции  постоянно видоизменяются и имеют  очень высокую степень приспособляемости. Нередки случаи, когда коррупционеры  не берут денег за оказание услуг. За свои услуги они могут потребовать  какой-либо товарный эквивалент, либо разрешение на участие в деятельности «патронируемого» предприятия, либо согласие на устройство своих родственников  в перспективное коммерческое предприятие  на правах совладельцев и тому подобное.

Естественно, этот перечень не является исчерпывающим, но имеет  свои характерные особенности. Во-первых, одной из сторон являются государственные  институты и должностные лица. Во-вторых, как правило, целью взяток выступает стремление получить материальные блага, хотя бы отодвинутые по времени в будущее.

Сложнее, когда речь идет о современных формах рыночных отношений. В качестве примера может быть названа такая типичная для современного бизнеса новая категория финансовых операций, как всякого рода трансфертные переводы.

Трансферт (от франц. — transfert от лат. — transferre — переносить, переводить): [7; стр.895]

1) перевод иностранной  валюты или золота из одной страны в другую;

2) передача права владения  именными ценными бумагами (акции,  вексель, облигации, чеки) одним  лицом другому, которая предполагает  фактическое выведение не только  из-под общественного контроля, но  также из области старой, добропорядочной  рыночной конкуренции огромных  много миллиардных ценностей,  в том числе с целью уклонения  от налогов и отмывания «грязных»  денег. 

В современной практике внутриэкономических  операций в Казахстане, трансфертные переводы — неотъемлемая часть рынка. В мировой практике взятки — составная  часть таких трансфертных переводов. Нет сомнения, что и в нашей  республике такие переводы идут (хотя бы отчасти) на аналогичные цели.

Особенностью рассматриваемых  примеров является то, что обе стороны (и взяткодатель, и взяткополучатель) могут представлять коммерческие или  некоммерческие организации, учреждения или быть индивидуальными предпринимателями.

Таким образом, современное  взяточничество связывается не только с государственной службой и  не всегда предполагает обязательное получение какого-либо имущества.

Очевидный пример из нашей  жизни — это кредиты, получаемые за взятки в коммерческих банках под  мнимые проекты, главной целью которых  является незаконное присвоение денег (в рамках совершения мошеннических  или лжепредпринимательских действий).

Таким образом, коррупция  возможна, нет только в государственных  органах страны, но и в частном  секторе, как низовая, так и верхушечная, а самая опасная из них политическая коррупция.

2.2 Феномен политической коррупции

Феномен политической коррупции не является исключительным порождением ХХ века. Он имеет достаточно глубокие исторические корни, обусловлен социальными, экономическими и политическими факторами, а также характеризуется специфическими национально-государственными формами воплощения. Коррупция, будучи непосредственно связана с механизмами государственного управления, встречается практически в любой политической и экономической системе. Она представлена корыстно-бюрократическими структурами, переродившимися из истинно-государственных органов с целью преступной эксплуатации гражданского общества в своих интересах.

В любом современном государстве  коррупция расценивается как  анормный, деструктивный компонент государственной власти, как политико-управленческая антитехнология, означающая «продажность», «подкуп» должностных лиц (прежде всего государственных служащих), облеченных властью, но действующих из корыстных побуждений.

В рамках социологического подхода и с правовой, и с  политологической точки зрения коррупция  представляется в двух аспектах:

1) продажность, подкупаемость (взяточничество) государственных служащих — должностных лиц, государственных чиновников, лидеров политических партий, общественных объединений, движений и руководителей коммерческих (финансовых и промышленных) структур;

2) нелегитимное сращивание  в скрытой форме деятельности  государственно-управленческих, политических, хозяйственно-финансовых структур  с криминалитетом (в лице его  субъектов и организаций) с  целью незаконного обогащения  путем неявной подмены социально  необходимых функций и обязанностей  функциями «удовлетворения взаимно согласованных, корыстных интересов», реализуемых незаконными средствами.

Исторический взгляд на проблему позволяет выявить любопытную закономерность по поводу динамики и масштабов распространения  коррупции при различных типах  политических режимов. Жесткие тоталитарные системы, диктатуры, подобно сталинскому  тоталитаризму, гитлеровскому нацизму, маоизму в Китае, режиму Ф. Кастро и т.п., не допускали широкомасштабного  развития коррупции благодаря средствам  тотального контроля и всеобщему  климату верноподданнической «идеологической слежки», доносов и пр.

В условиях авторитарных режимов  понятие «коррупция» частично утрачивает свой изначальный смысл, превращаясь в необходимый, присущий данному обществу и в то же время достаточно серьезный негативный структурообразующий элемент политической и экономической жизни общества.

В молодых и неустойчивых демократических государствах, где  сложились так называемые общества «демократического транзита», сохраняется, к сожалению, угроза превращения коррупции в системообразующий негативный фактор системы. Псевдодемократия, как известно, неизбежно обречена на прохождение авторитарных этапов развития либо в виде финансово-промышленных олигархий, либо в виде диктатуры (явной или камуфляжной). Коррупция во всех этих случаях получает шанс стать одним из достаточно серьезных несущих стержней политических и хозяйственных процессов. Ибо, если в условиях псевдодемократии утрачивает свою социальную ценность производительный труд, то верх берет неуемное корыстолюбие, выражающееся в растущих масштабах коррупционных действий.

Национально-государственные  формы воплощения коррупции в  специфических «образах» и «механизмах» предметно отражают ее социально-историческую «мимикрию».

Коррупционно-политические скандалы время от времени сотрясают Италию, Японию, Францию, Германию, США. Половина обвинений — в адрес политиков, получавших взятки за поддержку политических кампаний (явление «криптопартизма») другая половина обвинений касается бизнесменов, плативших местным органам власти взятки за получение контрактов на общественные работы. Вне зависимости от состава преступного деяния коррумпированные связи порождаются децентрализацией государственной власти, которая, перераспределив полномочия, не привела к здоровым изменениям в среде реальных держателей власти.

Итальянский вариант коррупции  — «клиентализм» (покровительство) — строится на модели отношений «мафиозный патронат — клиент».[7; стр.512]

 Западный антрополог  Эрик Вольф полагает, что вторжение  рыночных сил в сельское традиционное  общество обусловливает политическую  и экономическую коррупцию. Покровительство  (клиентализм) во многих традиционных или переходных обществах лежит в основе связи между населением (человеком) и местной структурой власти, а также между местными элитами и центральным правительством. Это явление может стать постоянной и самодовлеющей особенностью общества и специфическим механизмом коррумпированного государства как рычаг отношений между периферией и центральной властью либо между мелким бизнесом и местными властями.

В демократических системах политической жизни и управления коррупция не исчезает, а уходит в тень либо оказывается относительно, но не в достаточной мере контролируемой. В конце ХХ в. борьбу с коррупцией декларируют государства практически  всех типов политических режимов  и уровней цивилизованности, рассматривая ее как весьма антисоциальное явление.

Возникают логически закономерные вопросы: неужели по мере демократизации политики и власти коррупция не исчезает, а расцветает вновь, осваивая новые  формы и «образы»? С чем связана «социальная мимикрия» коррупции в наше время, на почве обществ «демократического транзита», а также в государствах с продвинутой демократической традицией?

Организация борьбы с коррупцией может в одних случаях воплощаться  в создании системы надежных, эффективных  правовых и институциональных механизмов и гарантий социально-политического  контроля за деятельностью государственных органов, различных организаций и отдельных лиц. В иных обстоятельствах она преимущественно сводится лишь к вынужденным мерам со стороны властей, направленным на восстановление элементарного порядка в обществе, а также на перераспределение сфер влияния между различными кланами правящей олигархии и криминальными образованиями мафиозного типа. Таким путем коррупция фактически «встраивается» в механизмы государственного регулирования как неконституционный «рычаг власти».

В то же время коррумпированность в силу высокого уровня латентности  была и остается существенной чертой той части политической и экономической  элиты, которая использует любые  способы обогащения и утверждения  во власти.

Социальный механизм коррупции  и ее политические последствия свидетельствуют о специфическом «разделении властей» между: политиками-прагматиками, лично преданными «клану власти», лицами, входящими в правящую элиту непосредственно, разного рода «политиками-романтиками», иллюзорно представляющими политические связи, наконец, мафиозными кругами, владеющими криминализованным национальным капиталом, и компрадорской буржуазией, которые строят «теневые» неконституционные центры власти в виде клептократии, криминалитета, патронажа, «клиентализм» и пр.

Уголовно-правовая научная  интерпретация проблемы субъектов  коррупционных деяний включает социально-криминалистическую характеристику личности преступника-коррупционера.

Таким образом, можно воспроизвести  социолого-криминалистическую модель преступных социальных связей между  субъектами коррупционных деяний. Показательно, что в содержании этих связей наметилась следующая тенденция: если ранее  взяткодатель выступал в роли просителя, то сегодня, располагая значительными  материальными средствами, он инициирует преступную сделку и часто диктует  свои условия.