Политические процессы в Центральной Азиии

Политические процессы в Центральной Азии.

Центральноазиатское пространство после распада Советского Союза стало испытывать нарастающее дезинтегриру-ющее воздействие цснтросиловых полюсов, обусловленное геополитической и геоэкономической зависимостью государств региона. Картина тенденций региональной интеграции будет более полной при обширном анализе геополитической и геоэкономичсскои динамики во внутренних районах континента. 
 
Основным критерием для анализа может быть взят характер экономических и политических связей стран региона между собой и с внешним окружением. Для более крупных стран региона — Казахстана и Узбекистана характерно, что ведущими их внешнеэкономическими партнерами становятся внерегиональниые страны. Эта тенденция пока свойственна и для Туркменистана. 
 
Объем внешней торговли между странами региона нс превышает 10 % барьера от общего оборота 111, что очень мало для наращивания экономической интеграции стран региона. К примеру, доля Таджикистана во внешней торговле Кыргызстана составляет порядка 1.2 %. Это в несколько раз меньше, чем доля США или Китая. В этой связи можно отчасти согласиться с парадоксальным выводом, что "конфликт на мсксикано-американской границе должен озаботить Кыргыз-стан больше, чем конфликт на афгано-таджикской границе" |2|. 
 
Эти аспекты показывают специфичность интеграционных тенденций в регионе, во многом базирующихся на ряде геополитических факторов, которые детерминируют и, в определенной мере, ограничивают объединительные тенденции. Ограничителями они выступают при использовании их как инструмента разделения или давления внешними игроками. 
 
Для Казахстана ведущими внешними партнерами являются Россия и Китай. По аналогии с Туркменистаном, основные экспортные трубопроводы Астана планирует связать именно с этими двумя державами. Несмотря на давление ряда конкурирующих с ними держав, значительную политическую и экономическую поддержку иных проектов, кардинально перевесить объективные геополитические детерминанты для Казахстана они нс сумели. Это подтверждается более успешным продвижением планов осуществления китайского и российского маршрутов транспортировки энергорссурсов. Кроме того, каждый трубопровод будет проходить по территории одной страны, что значительно уменьшает вероятность политических издержек. 
 
Узбекистан имеет прочные отношения с Россией, но в силу экономического ослабления, Москва компенсирует недостаточность экономических механизмов влияния военно-стратегическими. Второго крупного партнера Ташкент пока не имеет, что, па наш взгляд, создаст ситуацию определенной неустойчивости в региональном балансе. 
 
Кыргызстан, как уже говорилось, имеет четыре приоритетных направления — казахстанское, узбекистанское, китайское и российское. Вероятность того, что этот баланс изменится в перспективе, очень мала. 
 
Таджикистан имеет двух основных партнеров — Узбекистан и Россию. Для устойчивого развития страны, думается, этого нс-достаточно. Существует большая вероятность того, что Душанбе будет значительно расширять свои связи с другими акторами. Возможно появление еще одного или двух крупных партнеров у Таджикистана. За это место, очевидно, будут соперничать Иран, Китай и Пакистан. 
 
Туркменистан приоритетными партнерами считает Тегеран и Москву. На субрегиональном уровне уменьшить их позиции и, соответственно, расширить свои. вероятно, в большей мере попытается Ташкент, имеющий для этого ряд возможностей, и в меньше мере — Астана. 
 
Таким образом, лидером геополитического доминирования остается Россия. Российский фактор является значительным во всех пяти Центральноазиатских странах. 
 
Вторым является китайский фактор, он твердо представлен в Казахстане и Кыргызстаие и имеет тенденцию к наращиванию своего влияния. Пекин обеспокоен конфликтной ситуацией в Таджикистане. К примеру,договоренности о прокладке газопровода-гиганта из Туркменистана в Китай расширяют возможности Пекина в регионе. Узбекистан в настоящее время включен в проект "железнодорожного Шелковою пути" из Восточной Азии в Европу, так называемый мост Ляньюнган-Роттсрлам. Китай, вероятно, станет одним из конкурентов в Узбекистане за занятие второго места или же вытеснение основною партнера Ташкента. 
 
Третьим центросиловым полюсом для pel иона является Иран. Тегеран значительно отстает от двух предыдущих акторов, но заметно активизирует свою деятельность. Иран твердо представлен в Туркменистане и, кроме того, имеет шансы стать одним из ведущих партнеров Таджикистана. Хотя фактор этнического родства будет, несомненно, игран, здесь определенную роль,но маловероятно, на наш взгляд, создание альянса на лингвистической основе из ираноязычных государств и народов Среднего Востока. 
 
Иран — шиитская фундамсн-талистская держава, тогда как официальный Душанбе светско-ориентирован, к тому же большая часть населения страны — мусульмане-сунниты 11]. 
 
В лице Афганистана Иран имеет конфронтирующую с ней страну. Это дополняется традиционным отношением большинства афганцев к Ирану как имперскому государству. Хотя Тегеран поддерживает Севсроафганскии альянс, этот союз носит тактический характер. Иран имеет твердых союзников только в лице этнической общины хазарсйцсв-шиитов. Но малочисленность этой общины в сравнении с другими этническими группами Афганистана не оставляет шансы для того, чтобы шиитская Партия исламского единства Афганистана (ПИЕА) стала у власти. Более того, в результате этнических чисток, проводимых талибами, и эмиграции в Иран больших групп хазарейцсв численность этой общины значительно уменьшилась. 
 
Несмотря на порой антагонистичные отношения Ташкента и Тегерана, думается, в ходе объективной эволюции внутриполитических режимов в обеих странах в перспективе нельзя исключать вероятности сближения их позиций и даже вхождения Ташкента в орбиту Тегерана. В таком случае Иран добавит к своей связке еще один весомый геополитический "ключ" от региона. 
 
Иран и Узбекистан длительное время занимали противоположные позиции по ряду основных вопросов таджикского и афганского урегулирования. Имели место взаимные обвинения в попытках срыва мирного процесса. Но и змеи ейия внутриполитической ситуации в Афганистане и Таджикистане объективно сблизили позиции Ташкента и Тегерана. Тем не менее Ташкент подчеркнуто холодно относится ко многим инициативам, исходящим из Тегерана. К примеру, на саммитах | 'осударств—члене и Организации экономического сотрудничества (ЭКО) представители Узбекистана очень болезненно воспринимали любые инициативы Тегсрэлта.^ рамках данной организации, связанные с попытками использования ЭКО как канал политического влияния. 
 
Место Ирана и региональном раскладе в перспективе, думается, будет значительным. Это связано с интенсификацией торгово-экоцомических контактов стран ЦА и Ирана. Тегеран активно наращивает собственный экономический потенциал и претендует на региональное лидерство. Население страны и экономическая мощь Ирана превосходят суммарную численность населения стран ЦА и их экономический потенциал. Из тройки мусульманских го-i сударств, стремящихся к расширению своего влияния в регионе, Иран уже сейчас опережает Турцию и Пакистан. 
 
Анкара в связи с этим, естественно, активно пытается противодействовать этим попыткам. Но если Турция не сумеет дополнить стратегию нсторико-культурного родства эффективными экономическими механизмами, то она окажется геополитическим аутсайдером в регионе. 
 
У Исламабада имеются коммуникационные транзитные возможности, и Пакистан попытается запять пишу. адекватную весу и влиянию страны. Реализация этой стратегии будет испытывать сдерживающее влияние афганского фактора и, самое главное, проблем пакистано-индийских отношений. 
 
Таким образом, цеитрально-| азиатская интеграция будет испытывать в перспективе постоянные вызовы со стороны крупнейших континентальных держав — России. Китая и Ирана. Отношения между Москвой, Пекином и Тегераном преимущественно будут определять характер международных отношений в ЦА в XXI в. Здесь объективно заложены как сдерживающие интеграционные тенденции в регионе факторы, так и стимулирующие их. 
 
Уменьшение iииергрофиро-вапного (асимметричного) для региона ЦА геополитического ноля Москвы закономерно заполняется другими акторами. Стра- иы ЦА, имея интеграционную общую политику, способны повлиять iiii [О, чтобы этот процесс был более постепенным, не фрагментарным, этаиизированным. 
 
Отсутствие скачкообразности и резких перепадов в геополитическом климате в регионе способно стать основой для более стабильного и менее конфликтного регионального развития. Со временем это должно привести к более симметричной иерархической структуре баланса геополитических интересов стран ЦА, региональных н мировых держав. 
 
Тем не менее нельзя не отметить определенный дисбаланс в уровнях экономического и политического проникновения Тегерана и Пекина в регион. Углубление этой тенденции со временем может привести, по нашему мнению, к опасности не эволюционного наращивания своего политического влияния в регионе со стороны Китая и Ирана. 
 
Сейчас уже наблюдается асинхронное развитие политических и экономических связей между Ас-таной и Пекином, а также между Тегераном н другими странами ЦА. Форсированное развитие экономических контактов с этими державами со временем приведет в политической с4.)Сре к эффекту "прорванной плотины", т.е. когда характер экономических связей в короткий промежуток времени изменит также и характер внешнеполитических ориентации стран ЦА. Это вызовет закономерные опасения, возможно, попытки противодействия со стороны третьих стран, что способно обострить ситуацию и подорвать стабильность в регионе. 
 
Данная тенденция характерна для большинства стран Юга. и здесь во многом заложены причины дпс-гармоничносги развития интеграционных процессов н повышенной конфликтности в сфере межгосударственных отношен ни. 
 
Перспективное моделирование геополитических ситуаций в Цеп-гральноп Азии приводит к еше одной ситуации. связанной с вызовами региональному развитию. 
 
Вполне вероятно возникновение оси Москва -Тегеран |2[. Это стратегическое сближение объективно детерминировано развити-|ем между народи о-политической ситуации в глобальном масштабе. связанным с противодействием созданию однополярного мира. В регионе ЦА этот альянс, возможно, найдет третьего партнера в лице Узбекистана, Ташкент же — вторую, недостающую опору для балансирования. 
 
Астана в таком случае в опрс-деденнои мере из-за этнических факторов геополитики,а в основном. из-за смены геоэкопомичес-ких ориентации будет "дрейфовать" к Китаю. Ось Асгана—Пекин более реально, на наш взгляд, вырисовывается в перспективе. Если Москва сохранит неоимпер-ские тенденции в отношении Ас-таны. то более чем вероятно, что эта ось образуется. Попытки же прогпводействовать этому со стороны России могут привести к продолжению оси Пекин—Астана с включением Москвы, но с менее симметричным фрагментом полиции Москва—Астана. Тем нс менее эта ось будет носить стратегический характер, н внутренней пружиной ее станет постоянное балансирование Астаны между Пекином и Москвой. 
 
В отношении Узбекистана вероятна аналогичная ситуация. связанная с балансированием Ташкента между Москвой и Тегераном. Ташкент в сравнении с Ас-ганой обладает лучшими возможностями для более независимой игры. Узбекисган не имеет обшей границы с Ираном и Россией. По так называемому индексу гомогенности, характеризующему этническую однородность страны, Узбекистан этнически более однороден, чем остальные страны ЦА. Это ограничивает, как в случае с Казахстаном, возможное™ использования "русского вопроса" для Москвы. 
 
Помимо этого, Ташкент добился фактической независимости от России в энергетическом плане и эффективно воплощает стратегию но наращиванию базы национального суверенитега. Все эго влияет па то, что правящая узбекская элита обладает собственными амбициями и претензиями па лидерство в регионе, кроме всею прочен), базирующимися па сильнейшем цсторико-идеоло! || ч ее ком фундаменте. Таким образом, появление треугольников Москва-Тегеран— i Ташкент и Пекин—Астана—Мое- 1 ква,хотя и гипотетично, но виол- I не реально. Возможно даже, Таш- i кснт будет выступать более самостоятельно в плане формирования единой геополитической оси с Тегераном, а Аетана — в отношении Пекина. 
 
В любом случае, еслгг формирующиеся оси. такие как Москва-Ташкент или Тег-сран—Ташкент, с одной стороны,н Пекин— Астана - с другой, превратятся в блоки с тенденцией к взаимной конфро! нации, то это приведет к распаду не только интеграционной региональной группы малых стран, но и затормозит тенденцию формирования более четкого геополитическою рельефа Централь-поп Азии. 
 
В этой связи возможен и иной варианг развития событий, предлагаемый рядом экспертов н связанный с идеей создания условий для геополитического и геоэкономического единства Центральной Евразии. включающей внутриконти-нснтальные районы Китая (СУАР) и восточные районы ЦА |3|. 
 
Идея Центральной Евразии с естественным центром в Кыргыз-етане, по нашему мнению, отражает преимущественно транснор-тно-коммупикапионный и энергетический аспекты интеграции. Но геополитическая реальность пока пс дает возможности для достаточно автономного ог политики функционирования экономических систем в этом пространстве. 
 
Территориальный суверенитет будет существенно корректировать интеграционные тенденции в регионе. Думается, нс исключая идеи многоярусной (магрешсч-пой) ннгеграции в перспективе, все же целесообразно oi раничить-ся в настоящее время нолитико-гео графи ч ее к им пространством Центральной Азии. 
 
В настоящее время международные отношения в регионе далеко не безоблачны и в дальнейшем, вероятно, будут характери-зовагься конкуренцией Ташкента и Астаны в геополитическом и юоэкономичсском планах. 
 
Очевидно, что интеграционный процесс в центральноазиатс-ком пространстве может опираться, главным образом, на позиции Казахстана и Узбекистана. Эти две страны будут, преимущественно, формировать своеобразное "лицо" Центральцоазиатского союза. 
 
В этих условиях естественно. что, без поиска точек соприкосновения и взаимоприемлемых условий, нснтральноазиатская интеграция рискует быть потоплена под грузом соперничества и гсгс-монистских притязании. Тем не менее место Кыргызстана и Таджикистана в интеграционных проектах также существенно и нс должно искусственно затеняться. В силу объективных обстоятельств, Бншкек и Душанбе будут сильнее притягиваться к тем или иным государствам Центральной Азии. 
 
Что же касается Туркменистана, то, как уже говорилось, вполне вероятно его участие в цснт-ральцоазиатской интеграции. Возможно, этот процесс активизируется со сменой политического режима внутри страны. Так или иначе, Туркменистан, являясь фрагментом цснтральноазиатского пространства, способен, укрепив собственную базу суверенитета, усилить интеграционную группу, для этого есть не реализованный потенциал в экономической, военно-политической, культурной и других сферах. 
 
Таким образом, протекающие в Центральной Азии политические процессы свидетельствуют о наличии нескольких, порой полярных друг другу векторов: 
 
1) дсзинтеграционныс тенденции. связанные с попыткой форсированного избавления от наследия прошлого: 
 
2) налаживание связей с внешним миром, в том числе с бывшими союзными республиками на новой основе; 
 
3) конкуренция в политическом и экономическом аспектах: 
 
4) интеграционные процессы, протекающие в регионе. 
 
Последние в значительной мере опираются на политическую волю руководителей стран Цснтральноазиатского региона. Здесь необходимо признать, что сама идея интеграции имеет совершенно разную интерпретацию в столицах государств ЦА. Однако в рамках интеграционной группы произошло осознание того, что региональная кооперация и интеграция - следствие объективного процесса, необходимого для сохранения и упрочения определенных качественных достижений. 
 
Для геоэкономичсского, геополитического и гсокультурного пространств региона была характерна историческая тождественность. Имеется множество факторов, которые выгодно отличают регион от внешнего окружения, способных стать мощным фундаментом для действенного интеграционного объединения. 
 
От того. как будут задействованы еще не значительно раскрытые возможности, реализован потенциал, зависит успех развития самой региональной системы, а вместе с ней и ее составляющих.