А. Фет и "Теория чистого искусства"

В 19 столетии в литературе появилась так называемая теория о «чистом искусстве». Представители сей «теории» призывали писать в произведениях лишь о природе и любви, говорили, что искусство должно быть «чистым», то есть не связанным с политикой. «Искусство ради искусства» – был их лозунг.

Поэты, которые поддерживали эту «теорию», в своих трудах не показывали тяжелого состояния народных масс, беспощадного гнета эксплуататоров, не указывали пути к борьбе за справедливость и народное счастье. Они закрывали  глаза публике на действительность.

В то время, когда  трудящие, обездоленные, несчастные не имели куска хлеба, когда сельские дети не могли учиться, не знали радостей жизни, эти поэты писали о красоте  природы, о любви, утверждали, что  искусство стоит обок от политики.

Данная теория несла  реакционный характер, ибо ее представители  отворачивали народ от главного –  от борьбы за улучшение своего положения. Адепты теории «чистого искусства», хотели они того или нет, служили господствующим классам.

Искусство классово и отображает интересы того или иного  класса. Живя в обществе, быть вольным  от общества никак нельзя.

 Нетрудно  установить дворянское происхождение  этой поэзии: симпатии к усадьбе,  любование ее природой, безмятежным  бытом ее владельца лейтмотивом  проходят через все творчество  любого из этих поэтов. Одновременно  для всех этих поэтов типично  полное равнодушие к господствовавшим  в тогдашней общественной жизни  революционным и либеральным  тенденциям.

Невозможно  отрицать значительность художественного  уровня этой поэзии, проявлявшегося и  в изысканности ее образов, и в  отделанности композиции, и в мелодической структуре стиха. Но все эти бесспорные достоинства развиты в лирике «чистого искусства» за счет богатства, разнообразия, а главное — прогрессивности заключенного в ней общественного содержания. Идеология поэтов «чистого искусства» бедна и бесперспективна, иначе и не могло быть при занимавшихся всеми ими политических позициях.

Фет - единственный из великих русских поэтов, убежденно  и последовательно (за единичными исключениями) ограждавший свой художественный мир  от социально-политических проблем. Однако сами эти проблемы не только не оставляли  Фета равнодушным, но, напротив, вызывали его глубокий интерес, становились  предметом острых публицистических статей и очерков , постоянно обсуждались в переписке. В поэзию же они проникали очень редко. Фет как бы чувствовал непоэтичность тех общественных идей, которые развивал и отстаивал. При этом он вообще считал непоэтичным всякое произведение, в котором существует отчетливо выраженная мысль, открытая тенденция, тем более - чуждая ему тенденция современной демократической поэзии

Феномен Фета заключался в том, что сама природа его  художественного дара наиболее полно  соответствовала принципам "чистого  искусства".

Одной из насущных потребностей человеческого духа Белинский считал его устремленность к красоте: "Прекрасна  и любезна истина и добродетель, но и красота также прекрасна  и любезна, и одно другого стоит, одно другого заменить не может". И еще: "...красота сама по себе есть качество и заслуга и притом еще великая" .

Пользуясь определением Белинского, можно сказать, что Фет  родился, чтобы поэтически воплотить  стремление человека к красоте, в  этом и заключалась "тайна его  личности". "Я никогда не мог  понять, чтобы искусство интересовалось чем-либо помимо красоты", - признавался он в конце жизни . В программной для его эстетики статье "О стихотворениях Ф. Тютчева" Фет писал: "Дайте нам прежде всего в поэте его зоркость в отношении к красоте" .

Подлинный апофеоз  фетовской лирики возникает в конце статьи, где Достоевский анализирует "антологическое" стихотворение "Диана", приводившее в восторг современников, несмотря на различие их общественных взглядов: "Последние две строки этого стихотворения полны такой страстной жизненности, такой тоски, такого значения, что мы ничего не знаем более сильного, более жизненного во всей нашей русской поэзии" .

Неуклонно отстаивая  свои эстетические убеждения, Фет с  годами чувствовал себя все более  и более одиноким. В конце пути он с горечью сетовал в письме к К. К. Романову (поэту К. Р.) 4 ноября 1891 года: "... все мои друзья пошли в прогресс и стали не только в жизненных, но и в чисто художественных вопросах противниками прежних своих и моих мнений" .

Внимание критиков всегда привлекало то обстоятельство, что мир Фета отчетливо разделен на сферу практической жизни и  сферу красоты. И если первая подчинена  суровой необходимости, вторая предполагает истинную свободу, вне которой немыслимо  творчество. Это раздвоение было замечено давно, но объяснялось по-разному.

Однако публицистика Фета ни в малой мере не свидетельствует  о грусти по ушедшей крепостнической  эпохе или о том, что, погрузившись в безмятежные лирические чувства, Фет не заметил происходящих в  стране перемен. Напротив, размышления  Фета-публициста направлены на коренное реформирование хозяйственной деятельности, всей сельской жизни на основе вольнонаемного труда и тщательно разработанного законодательства для установления и регулирования отношений между  помещиками и крестьянами, на образование  и воспитание крестьян. Но, полемически  заостряя тему, Салтыков не намерен  замечать это. Он укоряет Фета за крепостнические  настроения, и в частности за его  конфликт с нерадивым работником Семеном, задолжавшим барину 11 рублей, делая из этого, в целом незначительного  эпизода, широкие обобщения: "Вместе с людьми, спрятавшимися в земные расседины, и г-н Фет скрылся в деревню. Там, на досуге, он отчасти пишет романсы, отчасти человеконенавистничает; сперва напишет романс, потом почеловеконенавистничает, потом опять напишет романс и опять почеловеконенавистничает, и все это для тиснения отправляет в "Русский вестник". То, что Фет-публицист присоединился к антидемократическому направлению катковского журнала, побуждает Салтыкова услышать "вопль души по утраченном крепостном рае" даже в стихотворении "Прежние звуки с былым обаяньем...".

Именно утверждающие служение красоте как высшую цель свободного искусства, давали возможность Фету отъединить поэтическое творчество от практической деятельности. И так было всегда, от начала и до конца пути. Идейная и художественная эволюция Фета, обогащение его лирики философской проблематикой, новые открытия в области поэтического языка происходили в пределах одной эстетической системы. Более того, Фет глубоко ощущал не только нераздельность своего художественного мира на всем протяжении пути, но и целостность прожитой им духовной жизни, от юности до старости.